Уже не оглядываясь, подчиняясь приказу старшего товарища, что было сил припустил я вслед за сбегающим от нас магом. Выскочив же на аллею, заметил петляющий испуганным зайцем силуэт, несущийся к парковым деревьям.
– Спринтер, мать его! – сквозь зубы выругался я, пыхтя изо всех сил.
К счастью, тренировки с трудовиком и завхозом академии давали о себе знать – расстояние между нами медленно, но неуклонно сокращалось.
Проломившись вслед за ним через кусты, я опять напоролся на сладкую парочку из двух наемников, что квадратными глазами провожали мою цель.
– Это же… – начал первый, а второй полным офигения голосом добавил:
– И этот здесь?!
Но я, уже не слушая, бежал дальше аки лось, высоко задирая ноги и перепрыгивая через выпирающие из земли корни. Изловчившись, метнул кое-как слепленное заклинание дезориентации. Попал. Мечущегося мага повело, зашатало, и, не успев затормозить, он споткнулся сначала об один корень, затем об другой, после чего на полном ходу, полетев головой вперёд, встретился со стволом как на грех росшего тут дерева.
Звук был такой, что я понял – одно из двух. Или дерево сломалось, или лопнула гнилая башка мужика.
Приблизившись, увидел, что дерево в неравной схватке устояло, а вот клиент уже, что называется, отбегался. Навсегда.
«Страшное оружие, – подумал я, вспоминая о применённом заклинании, – если в нужное время и в нужном месте».
Уже не торопясь подошёл поближе. Отцепив подбородочный ремешок, снял с головы шлем, стянул вязаную маску.
Остановился подле неподвижного тела в нелепой хламиде, нелепо раскинувшего руки.
Не без содрогания рассмотрев в неярком свете луны расколотый череп, из-под разошедшихся костей которого выглядывало что-то белое, я, однако, прокашлялся, встав прямо, а затем мрачно-торжественным голосом произнёс:
– За преступления против моей Родины приговор – смерть. Приговор приведён в исполнение.
Обернувшись, я натолкнулся взглядом на наемников что, видать, подорвались вслед за нами и сейчас стояли в каком-то десятке метров. По тому, как их глаза безошибочно нашли меня, мне стало ясно, что полог невидимости спал и они прекрасно слышали мою импровизированную речь.
Я замер, не зная, что они предпримут, но первый вдруг ухмыльнулся, как-то даже задорно подмигнул мне и сказал:
– Ну ты даёшь, это же надо! Мы с тобой, – толкнул он локтём второго, – всё то полоний подсыпаем, то яд какой, а тут люди смотри как креативно работают.
– Полоний тоже креативно, – как-то даже подобиделся последний, но первый только фыркнул:
– Да ну, скукота.
– Кхм… Вы извините, но я, пожалуй, пойду, товарищ ждёт, – чуть помявшись, сказал я.
Наемники сдвинулись вбок, пропуская, и я рысью побежал обратно, на выручку Глушакову. Последним, что я услышал от этих двоих, было:
– Как думаешь, это наши из ГРУ или СВР с ЦСО?
– Наши вряд ли. Это, походу, спецы по несчастным случаям. Скажут потом, что сам себе бошку проломил и следов насильственной смерти нет…
«Серёга, держись, – думал я в это время, отмахивая метр за метром и неуклонно приближаясь к собору. – Скоро буду, не сдавайся».
Добежав до крытой галереи, я взялся было за ручку двери, но тут правый угол готической постройки буквально вспух пламенем, размётывая на сотни метров вокруг куски кладки и каменной крошки. Ударная волна, пройдясь по всей галерее, повышибала узорные витражи, брызнувшие цветным стеклом, а дойдя до массивной двери, спрессованным воздухом буквально впечатала ту в меня, отбрасывая в траву на добрый десяток метров.
Кое-как поднявшись, я, пошатываясь, побрёл к чадящему густым чёрным дымом зданию. Увы, к эпицентру взрыва подойти было невозможно – везде завалы, огонь и магические флуктуации, от которых мою энергетическую оболочку начинало просто корёжить.
– Серёга! – хрипло звал я, пробираясь вперёд и кашляя от дравшего горло дыма. Думать, что мой товарищ погиб, просто не хотелось, да и не таков он был, скромный советский гражданин Сергей Глушаков, чтобы какие-то сраные тени его похоронили.
– Паш, – вдруг донёсся до меня хриплый, еле слышный шёпот.
Обернувшись, я охнул и, подбежав, принялся откапывать полузасыпанного обломками товарища. Он был жив, но видок… Краше в гроб кладут.
Столкнув с ног кусок стропила, я оттащил его на уцелевший кусок газона.
– Д-догнал? – уцепившись пальцами за рукав моей куртки, повернул он ко мне бледное, без единой кровинки лицо.
– Догнал, – утвердительно кивнул я.
Сергей, расслабившись, прикрыл глаза и улыбнулся.
– Значит, не зря всё это было.
– Слышь, ты что это, умирать собрался?! – не на шутку встревожился я, встряхивая безвольно обвисшего на моих руках Глушакова.
Тот закашлялся надсадно, но затем, стукнув кулаком по моему бронику, ответил уже более живым голосом:
– Не дождёшься, с силами собираюсь. Надо же как-то обратно возвращаться.
– Это да, – успокоенный, я отпустил его и сел на траву рядом, опираясь о землю руками.
– Как ты, кстати, его?
– Да никак, – шумно вздохнув, ответил я. – Он сам себя. Когда убегал, споткнулся, а там головой об дерево и всё, насмерть.
Глушаков захохотал, но быстро закашлялся и, схватившись за бок, пару минут полежал молча.
Где-то вдалеке раздались звуки сирен. Городские тревожно-спасательные службы очнулись от сонного бдения и сейчас как стая пчёл из растревоженного улья стягивались к собору.
– До якоря не дойду, – чётким и ясным голосом вдруг произнёс Сергей. – Прыгать будем отсюда.
– А сможешь? – спросил я.
– Должен, – просто ответил товарищ. – Придётся пробивать антипортальный барьер. Звону, конечно, будет… Пол-академии заодно с твоими дружками из инквизиции сбежится.
– Нашёл дружков, – буркнул я.
– Ладно, – собравшись с силами, Глушаков приподнялся, принимая сидячее положение. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, а затем протянул руку, командуя: – Влей свой суточный запас.
Я привычно подтянул ведро, но попытка вытянуть из него хоть что-то ровным счётом ничего не дала, и я внезапно севшим голосом растерянно констатировал:
– А нету.
– Как?!
Я развёл руками. Рассказывать об инциденте в общаге было глупо, да и стыдно. Впрочем, Глушаков и не стал больше ничего уточнять, а только глубоко задумался.
Сирены выли всё ближе, и вскоре он всё же поднял на меня глаза, спрашивая со всей серьёзностью, на которую был способен:
– Сколько чётко у тебя осталось сил?
– Половина где-то, – ответил я, уже научившись более-менее точно определять такие вещи по внутренним ощущениям.
