Этюд об истории
Уже приготовили, что будете швырять в стену от негодования вместо книги? Прекрасно! Оно вам пригодится, потому что сейчас я опять скажу омерзительную вещь – в изучении «истории» нет изучения реально существовавших событий, причин и следствий. Те, кто изучает историю, не лучше тех, кто верит в вымышленный мир Толкина и его Средиземье. Вы изучаете многократно переписанный, неполный и весьма искаженный нарратив коллективного писателя. Это приятно, увлекательно и иногда полезно, но смысла там не более, чем в трилогии «Властелин колец».
На момент написания этих строк мне 47 лет, и на моей памяти историю моей страны переписывали несколько раз. Кого-то объявляли кровавым террористом, и его же ранее – спасителем угнетенных. Другого нарекали как отцом народов, в одиночку выигравшего Вторую мировую, так и кровавым тираном. И всегда находились очевидные свидетельства новой истории, которые ранее были коварно замолчаны и сокрыты от историков, а теперь появились. И каждый раз все по-новому.
Вот вам задачка.
Прочитайте забавный и ироничный краткий экскурс в историю КПСС своим родителям, дедушкам и бабушкам и определите, сколько этапов восхваления и уничижения лидеров они пережили:
Как только умер Ленин (1924), оказалось, что второй человек в партии, товарищ Троцкий, – предатель.
Каменев, Зиновьев, Бухарин и Сталин свергли Троцкого и изгнали из СССР (1927). Но через пару лет оказалось, что Каменев, Зиновьев и Бухарин тоже враги и вредители. Тогда доблестный товарищ Генрих Ягода их арестовал (1936).
Чуть позже Ягоду как вражеского агента арестовал Ежов (1937). Но через пару лет оказалось, что и Ежов не товарищ, а обычный предатель и вражеский агент. И Ежова арестовал Берия (1938).
После смерти Сталина (1953) все поняли, что и Берия тоже предатель. Тогда Жуков арестовал Берию (1953).
Но вскоре Хрущев узнал, что Жуков – враг и заговорщик. И сослал Жукова на Урал.
А чуть позже вскрылось, что и Сталин-то был врагом, вредителем и предателем (1956). А вместе с ним и бо́льшая часть Политбюро. Тогда Сталина вынесли из мавзолея, а Политбюро и примкнувшего к ним Шепилова разогнали честные партийцы во главе с Хрущевым (1957).
Прошло несколько лет, и выяснилось, что Хрущев был волюнтаристом, проходимцем, авантюристом и врагом.
Тогда Брежнев отправил Хрущева на пенсию (1964). После смерти Брежнева выяснилось, что и он был вредителем и причиной застоя (1964–1982).
Потом было еще двое, которых никто и запомнить-то не успел (1982–1985). Но тут пришел к власти молодой энергичный Горбачев. И оказалось, что вся партия была партией вредителей и врагов, но он-то сейчас все исправит.
Тут-то СССР и развалился (1991). А Горбачев оказался врагом и предателем.
Лично я застал несколько лидеров и несколько вариантов создания исторической реальности.
Вы только что посмотрели тридцатисекундный ролик – вам понятно, откуда взялось ваше мнение о том или ином историческом событии или персонаже? Вы присутствовали там, при разговоре Понтия Пилата и Иешуа? Если да, мессир, прошу меня простить, но мне лестно, что вы взяли в руки мою книгу.
Ваше изучение истории началось, возможно, еще в школе, когда училка истории Марьванна пыталась втемяшить вам, оболтусам, что же двигало такой личностью, как Александр Македонский. Она искренне сокрушалась, что вам неинтересно. Ну как же так?
Что может знать Марьванна, у которой уже развод за плечами, 30 лет нищенской жизни, болячки и сериал по вечерам, чтобы забыться, о том, что могло двигать в 356 году до нашей эры человеком, имеющим неограниченную власть и возможности! То, что ей рассказали на основе каких-то летописей? А кто их писал? Кто переписывал, кто добавлял от себя и что убирал? Сама Марьванна вряд ли задавалась этим вопросом.
Приведу отрывок из романа Д. Оруэлла «1984» (обязателен к прочтению), который был опубликован в 1949 году.
О’Брайен остановил его жестом руки.
– Еще пример, – сказал он. – Несколько лет назад твоя память, кажется, серьезно отказала тебе. Ты поверил, что три человека, в прошлом три члена Партии, Джонс, Аронсон и Рузерфорд, казненные за измену и саботаж после того, как они во всем полностью признались, – ты поверил, что эти люди не виновны в тех преступлениях, в которых их обвинили. Ты решил, что у тебя в руках неопровержимое вещественное доказательство, подтверждающее ложность их признаний. Ты бредил какой-то фотографией. Поверил, что она была у тебя. Фотография вроде вот этой…
В руках О’Брайена оказался продолговатый обрывок газеты. Секунд пять, не больше, он был в поле зрения Уинстона. Это была фотография, в ее подлинности сомневаться не приходилось. Это была та самая фотография! Еще один экземпляр того газетного снимка, где Джонс, Аронсон и Рузерфорд были запечатлены на каком-то мероприятии в Нью-Йорке, снимка, который попал ему в руки одиннадцать лет назад и который он тогда же немедленно уничтожил. Лишь на мгновение фотография оказалась перед глазами Уинстона и опять исчезла. Но он видел ее, видел вне всякого сомнения! Он отчаянно, изо всей силы попытался высвободиться хотя бы до пояса. Но двинуться даже на сантиметр было невозможно. На миг он забыл даже о циферблате. Он хотел лишь одного – снова подержать в руках эту фотографию или хотя бы еще раз взглянуть на нее.
– Она все-таки существует! – крикнул он.
– Нет, – сказал О’Брайен.
Он прошел к противоположной стене. Там была дыра памяти. О’Брайен поднял решетку, и поток теплого воздуха унес жалкий обрывок бумаги. Снимок исчез в пламени, и О’Брайен повернулся от стены.
– Пепел, – сказал он. – Нет, даже не пепел, его можно увидеть. Пыль. Фотографии не существует. Она никогда не существовала.
– Нет, существовала! Она существует! Она осталась в памяти. Я помню ее. Вы помните.
– Я ничего не помню, – сказал О’Брайен
…
О’Брайен задумчиво смотрел на него сверху вниз. Теперь он еще больше походил на учителя, пытающегося вразумить капризного, но подающего надежды ребенка.
– Есть партийный лозунг о контроле над прошлым, – сказал он. – Повтори-ка его, пожалуйста.
– Кто контролирует прошлое – контролирует будущее, кто контролирует настоящее – контролирует прошлое, – послушно отчеканил Уинстон.
– Кто контролирует настоящее – контролирует прошлое, – повторил О’Брайен, кивая головой в знак одобрения. – А ты веришь, Уинстон, что прошлое действительно существует?
И снова отчаянная беспомощность овладела Уинстоном. Глаза его скользнули к циферблату. Он не только не знал – «да» или «нет» спасет его от боли, он даже не знал, в какой ответ он действительно верит на самом деле.
О’Брайен слегка улыбнулся.
– Ты не метафизик, Уинстон, – сказал он. – До этого мгновения ты, видимо, не задумывался, что значит само понятие «существование». Давай уточним. Существует ли прошлое конкретно, в пространстве? Есть ли где-нибудь такое место, такой материальный мир, в котором события прошлого все еще происходят?
