«Она не пропустила ни одной веревочки, за которую нужно было дернуть, ни одного камня, который можно и нужно было перевернуть, и ни одной неиспробованной котлеты».
Уинстон Черчилль о своей матери, леди Рэндольф Черчилль
Уинстон Черчилль, судя по всему, не унаследовал от родителей склонности к любовным приключениям. Вроде бы и темперамента, и романтичности у него было хоть отбавляй, но тратил он их в основном на дела карьерные, а его отношения с женщинами чаще всего были достаточно добропорядочными, если не сказать скучными.
Когда он зимой 1900–1901 года посетил Нью-Йорк, его американские знакомые с удивлением отмечали: «Войдя в оживленную залу, Уинстон спокойно сел за стол и погрузился в свои мысли. Он даже не замечал тех женщин, которые могли бы ему понравиться». Их удивление было вполне обосновано – Черчиллю было двадцать шесть лет, он был привлекателен, знаменит, происходил из рода герцогов Мальборо и умел уболтать кого угодно. Если бы он хотел, американки падали бы в его объятия одна за другой.
Но мысли Черчилля были заняты началом его политической карьеры, да и сказать по правде, он никогда не умел вести светские беседы и тем более с юными барышнями. О чем с ними говорить? Не о политике и экономике же. А больше его ничего особо не интересовало. К тому же он честно признавался: «Разумеется, я эгоист, а иначе в этой жизни ничего не добьешься».
«Уинстон совершенно не способен любить. Он всегда влюблен только в свой образ и свое отражение в зеркале. И вообще он всегда только за одного человека – за Уинстона Черчилля».
Глэдис Дикон, вторая жена девятого герцога Мальборо
Тем не менее, романы или что-то в этом роде у Черчилля конечно были. Первое упоминание об его интересе к девушкам датируется еще ноябрем 1891 году. Семнадцатилетний Уинстон писал матери: «Отправиться домой – вот досада! Я только произвел впечатление на мисс Вислет. Еще десять минут и…»
Больше о мисс Вислет и их дальнейших отношениях ничего не известно. Но зато в начале 1894 года, будучи в гостях у лорда Хиндлипа, Черчилль познакомился с мисс Полли Хэкет, с которой по свидетельству его брата, Джека, у него был уже настоящий роман, правда вряд ли зашедший дальше романтических прогулок.
После мисс Хэкет курсант Сэндхерста Черчилль обратил свой взор на особу, более подходящую для молодого аристократа, не собирающегося пока обременять себя семьей – на звезду оперетты Мейбл Лав. Эта влюбленность протекала пылко и эмоционально, он ревновал, писал страстные письма, ждал свою пассию у дверей театра, но похоже роман вновь закончился ничем.
Вероятно, первой серьезной любовью Черчилля в итоге стала мисс Памела Плоуден, дочь британского резидента в Хайдарабаде, которую он встретил в Индии в ноябре 1896 года, когда отправился на турнир по поло в Секундерабаде. «Должен признаться, она самая прекрасная девушка, какую я когда-либо видел! – восторженно писал он домой. – Она очень умна и красива! Мы собираемся вместе отправиться в Хайдарабад верхом на слоне».
Памела ответила ему взаимностью, и вскоре все друзья и родственники стали ждать свадьбы. Даже леди Рэндольф благосклонно сказала сыну: «Памела предана тебе, и если ты ее любишь так же сильно, я не сомневаюсь, что это лишь вопрос времени, когда вы поженитесь».
«Первый раз, когда вы встречаете Черчилля, вы видите все его недостатки, и только в течение всей оставшейся жизни вы начинаете открывать его достоинства».
Памела Плоуден
Однако к всеобщему удивлению и разочарованию этот роман тоже закончился ничем. Причем трудно сказать, кто в этом виноват. Памела считала, что Черчилль – эгоист и не может по-настоящему любить никого кроме самого себя. Его такая характеристика очень обижала, он писал ей: «Я способен любить. К тому же мои чувства постоянны и не подвержены переменчивым любовным капризам, навеянным сиюминутным увлечением. Моя любовь глубока и сильна. Ничто не сможет ее изменить». Но Памела ему не слишком верила, она не собиралась растворяться в муже и уж тем более не хотела быть у него на втором месте после карьеры.
С другой стороны будущее показало, что Черчилль, женившись, счастливо прожил всю жизнь с одной женщиной, тогда как Памела никогда не была образцом добродетели и даже хотя бы добропорядочного поведения. Джек Черчилль вообще называл ее обманщицей, которая крутит сразу несколько романов, и был очень рад, когда его брат с ней расстался, и вскоре она вышла замуж за графа Виктора Литтона. С Уинстоном они остались друзьями. В мае 1940 года она одной из первых написала ему: «Я всегда верила в тебя и знала, что когда-нибудь ты обязательно станешь премьер-министром». В ответной телеграмме Черчилль ответил: «Спасибо тебе, дорогая Памела».
* * *
Но это все было уже потом, а сразу после разрыва с Памелой он был подавлен и нуждался в утешении, которое ему, если верить сплетням, предоставила знаменитая красавица Этти Гренфелл. Ей было около тридцати, она была замужем, давала лучшие в Лондоне приемы и уже не раз являлась музой и утешительницей для молодых людей с разбитыми сердцами. Этот ненавязчивый роман без обязательств помог Черчиллю успокоиться и перестать страдать из-за легкомыслия Памелы, а впоследствии они с Этти всю жизнь поддерживали дружеские отношения.
Когда Памела собралась замуж, и стало ясно, что с ней все кончено, Черчилль заинтересовался Мюриель Уилсон, дочерью крупного судовладельца. На сей раз это вряд ли была такая уж любовь, скорее он просто решил, что пришло время жениться, и выбрал подходящую невесту – симпатичную и очень богатую. Тянуть он не стал и вскоре сделал Мюриель предложение, но та отказалась. Как утверждали злые языки – потому что сочла его недостаточно перспективным. Недальновидная была девушка, что и говорить. Черчилль, впрочем, и на нее не обиделся, они тоже сохранили дружеские отношения и в 1906 году даже совершили совместную поездку на автомобилях по Центральной Италии.
Но если отношения с Мюриель не затронули его сердца, то о следующей женщине этого не скажешь. Осенью 1902 года Уинстон Черчилль влюбился в восходящую звезду американской сцены Этель Бэрримор. Но когда он предложил ей руку и сердце, будущая обладательница «Оскара» (и четырехкратная номинантка на него) отказалась, честно признавшись: «Я никогда не считала себя способной к нормальному существованию в мире большой политики».
«Долгое время он был поглощен своими мыслями. Затем он неожиданно обнаружил мое существование. Бросил на меня мрачный взгляд и спросил о моем возрасте. Я ответила, что мне девятнадцать лет. «А мне, – он сказал это почти с отчаянием, – уже тридцать два». И тотчас добавил, как будто для того, чтобы взбодриться: «И все же я моложе всех, вместе взятых». Затем с чувством произнес: «Будь проклято безжалостное время! Будь проклята наша смертная натура! До чего же отпущенный нам срок так жестоко мал, если подумать обо всем, что нам предстоит совершить!» Далее последовал поток красноречия, завершившийся скромной констатацией: «Все мы насекомые, но я верю, что я – светлячок!»»
