– Боюсь, адрес у нее уже не тот. Дамочка умерла. Ее убили. Надеюсь, она не осталась тебе должна.
– Господи! Ну и хладнокровные же вы, журналисты, люди. – И после паузы вице-президент НИНЕКСа продолжал:
– Насчет денег все обстоит как раз наоборот. Сразу после того, как этим телефонам были даны номера, кто-то внес на каждый счет по пятьсот долларов – три тысячи долларов в целом. Мы об этом не просили, но в книгах на эту сумму записан кредит.
– Насколько я понимаю, – сказал Кеттеринг, – люди, которые пользовались этими телефонами, не хотели, чтобы им посылали счета или задавали лишние вопросы до тех пор, пока они благополучно не выберутся из страны.
– Ну, так или иначе, большая часть денег по-прежнему лежит у нас. Истрачено меньше трети, потому что все переговоры – за одним исключением – велись между этими телефонами и никуда больше никто не звонил. А местные переговоры, конечно, стоят не так уж дорого.
– Все указывает на то, что похитители были хорошо организованы и дисциплинированны, – сказал Кеттеринг. – Но ты упомянул об одном исключении.
– Да, тринадцатого сентября был звонок в Перу.
– Это накануне похищения. И у тебя есть номер?
– Конечно. Сначала 011 – это выход на международные линии, затем код Перу – 51, затем: 14-28-9427. Мне сказали, что 14 – это код Лимы. А куда был звонок – это уж ты сам выясняй.
– Конечно. Спасибо тебе!
– Надеюсь, это поможет. Желаю удачи! Несколько мгновений спустя Кеттеринг, заглянув в свою записную книжку, набрал номер: 011-51-14-44-1212. Раздался голос:
– Buenas tardes <Добрый вечер (исп.).>, отель “Сесар”. И Кеттеринг попросил:
– Мистера Гарри Партриджа, роr favor <пожалуйста (ucn.).>.
Глава 8
Для Гарри Партриджа этот день был неудачным. Он устал и еще до десяти вечера лег у себя в гостинице. Но не мог заснуть. Он размышлял о Перу.
Не страна, а парадокс: противоречивое смешение деспотизма военных и свободной демократии. На большей части удаленных районов правили военные и так называемая “полиция по борьбе с терроризмом” – они правили стальным кулаком, часто нарушая закон. Они убивали без всяких оснований, а потом, как показало независимое расследование, называли свои жертвы “мятежниками”, даже когда те вовсе таковыми не были.
"Американский дозор”, существующая в США организация по защите прав человека, провела весьма похвальную, по мнению Партриджа, работу, выявив и зафиксировав, как они выразились, “водопад несанкционированных судом казней, своевольных арестов, исчезновения людей и пыток”, характерных для проводимой правительством кампании по борьбе с повстанцами.
С другой стороны, “Американский дозор” не щадил и мятежников. В опубликованном недавно докладе, который лежал сейчас на ночном столике Партриджа, говорилось, что “Сендеро луминосо” “систематически убивает беззащитных людей, закладывает взрывчатку, не задумываясь над последствиями для жизни ни в чем не повинных окружающих, и нападает на военные объекты, не считаясь с угрозой для гражданского населения” – все это “является нарушением основных правил международного права и гуманного отношения к людям”.
Что же до самой страны, то “Перу, как ни печально, считается самым страшным и опасным местом в Южной Америке”.
Из этого неизбежно вытекал вывод, подтвержденный другими источниками, что между мятежниками и правительством почти нет разницы по количеству беспричинных убийств и других актов вандализма.
В то же время в Перу существовало сильное демократическое движение – не просто фасад, как часто говорили критики, а настоящее движение. Одним из его проявлений была свобода печати – традиция, казалось, глубоко укоренившаяся. Благодаря существованию такой свободы Партридж и другие иностранные репортеры имели возможность ездить по стране, расспрашивать, выяснять, затем сообщать об узнанном, как им заблагорассудится, не опасаясь, что их могут выслать из страны или подвергнуть репрессиям. Случались, конечно, исключения из правила, но до сих пор это были редкие и отдельные случаи.
Партридж затронул эту тему в интервью с генералом Раулем Ортисом, начальником полицейского управления по борьбе с терроризмом.
– Вас не волнует, – спросил он у неулыбчивого, с военной выправкой человека в штатском, – то, что многие ответственные лица сообщают о ваших людях, – какую они проявляют жестокость и как чинят противозаконные казни?
– Меня волновало бы куда больше, – с легким презрением отвечал Ортис, – если бы убивали моих людей, а так бы оно и было, если бы они не защищались и сами не убивали террористов, которые, как видно, очень дороги вашему сердцу и сердцу других. Что же до неподтвержденных сообщений, то, если бы наше правительство попыталось помешать их появлению, люди вроде вас подняли бы страшный крик и повторяли бы свои измышления на все лады. Поэтому предпочтительнее давать такие сообщения-однодневки, которые забудутся через двадцать четыре часа.
Партридж попросил интервью у Ортиса, намереваясь осветить эту тему, хотя и сомневался, что это интервью много ему даст. Встреча была быстро устроена министерством внутренних дел, хотя Партриджу и было отказано в просьбе взять с собой съемочную группу. Перед входом в кабинет полицейского генерала его обыскали и отобрали диктофон, который он носил в кармане и которым не собирался пользоваться без разрешения генерала. Однако ни слова не было сказано о том, что беседа не для печати, и генерал не возражал против того, чтобы его посетитель делал записи.
Скромный, обитый деревом кабинет генерала Ортиса находился в ряду других аналогичных кабинетов в старом массивном бетонном здании, в центре Лимы. Высокие стены окружали здание – половина его была в свое время тюрьмой. Партриджу пришлось пройти через нескольких бдительных охранников, затем пересечь внутренний двор, где стояли рядами бронетранспортеры и грузовики с водяными пушками, используемыми против мятежников. Беседуя с генералом. Партридж все время думал о том, что под ними, в подвалах здания, находятся камеры, где заключенных держат нередко по две недели без всякого контакта с внешним миром, а также помещения, где регулярно проводят допросы и пытают людей.
Партридж начал интервью с наиболее интересовавшего его вопроса: имеет ли полиция хоть какое-то представление о том, где похитители содержат Слоунов?
– Я полагал, что вы скажете мне это, судя по тому, со сколькими людьми вы успели встретиться со времени вашего приезда, – ответил генерал.
"Значит, – подумал Партридж, – генерал открыто признает, что за его передвижениями следят, а пожалуй, и недвусмысленно предупреждает”. Догадывался Партридж и о том, что его передачи через сателлит в Нью-Йорк прослушиваются и записываются перуанским правительственным органом вопреки широковещательным утверждениям о свободе печати.
Услышав, что Партридж, несмотря на все свои старания, ничего не знает о местонахождении американцев, Ортис сказал:
