Тогда Мигель понял, что совершил ошибку, пытаясь действовать без чьей-либо помощи, и вернулся в Куинс, к своим связным из “Малой Колумбии”. Через несколько дней его направили в небольшое, обшарпанное похоронное бюро в Астории, неподалеку от Джэксон-Хейтс. Так он познакомился с Альберто Годоем.
Заведение Годоя по сравнению с заведением Филда было все равно что дешевый супермаркет по сравнению с магазином Тиффани. Да и сам владелец казался каким-то облезлым и потертым.
Годой был толстый, лысый, насквозь прокуренный и обрюзгший от пьянства. Его черный пиджак и брюки в серую полоску были в пятнах от еды. Говорил он скрипучим голосом, то и дело задыхаясь от присущего курильщикам кашля. В течение разговора с Мигелем, который начался в маленьком, тесном кабинете Годоя, он выкурил три сигареты, прикуривая одну от другой.
– Моя фамилия Новак, и я пришел, чтобы кое-что выяснить, – сказал Мигель. Годой кивнул:
– Знаю.
– У меня двое престарелых родителей…
– А-а, это, значит, так называется?
Мигель все же довершил свой рассказ – Годой слушал со смешанным чувством скуки и недоверия. Когда Мигель закончил, Годой задал единственный вопрос:
– Как будете платить?
– Наличными.
Годой стал чуть дружелюбнее.
– Пойдемте со мной.
Здесь образцы гробов были тоже выставлены в подвале, только ковер был темно-коричневый и потертый, да и выбор не то что у Филда. Мигель быстро нашел два подходящих гроба – один среднего размера, другой поменьше.
– За гроб обычного размера, – объявил Годой, – три тысячи долларов. За детский – две пятьсот.
Хотя слово “детский” не упоминалось в легенде и было близко к истине, Мигель пропустил его мимо ушей. Он был убежден, что общая сумма – 5500 долларов – по крайней мере вдвое превышала реальную стоимость гробов, но безоговорочно согласился. Наличные были при нем, и он расплатился стодолларовыми банкнотами. Годой потребовал еще 454 доллара на налог городу Нью-Йорку, Мигель добавил эту сумму, хотя сомневался, что городская казна когда-либо получит эти деньги.
Мигель задним ходом подал недавно купленный фургон фирмы “Дженерал моторе” к месту погрузки, где под бдительным оком Годоя гробы вкатили в кузов. Затем Мигель отвез их на конспиративную квартиру, где они и дожидались своего часа.
С тех пор прошел месяц, и сейчас, в поисках третьего гроба, он вернулся в заведение Альберто Годоя.
Мигель понимал, что появляться здесь лишний раз опасно. Он вспомнил, что Годой, как бы между прочим, назвал “детским” второй гроб. “Не мог ли Годой догадаться, – раздумывал Мигель, – что вчерашнее похищение женщины и мальчика каким-то образом связано с покупкой гробов? Едва ли”. Но Мигель был до сих пор жив только благодаря тому, что взвешивал все “за” и “против”. Однако решение перевезти третьего пленника в Перу было принято, и стало быть, кроме Годоя, обращаться все равно не к кому. Приходилось идти на риск.
Приблизительно через час после того, как они отъехали от здания ООН, Мигель велел Луису припарковать катафалк в квартале от похоронного бюро Годоя. Мигелю снова пришлось раскрывать зонт – шел проливной дождь.
В приемной похоронного бюро секретарша поговорила с Годоем по селектору, затем предложила Мигелю пройти в кабинет владельца.
Толстяк настороженно смотрел на Мигеля сквозь облако сигаретного дыма.
– Опять вы. Ваши друзья не извещали меня о вашем приходе.
– О нем никто не знал.
– Что вам угодно? – Какими бы мотивами ни руководствовался Годой при заключении первой сделки, было ясно, что сейчас он насторожен.
– Один пожилой друг попросил меня об услуге. Он увидел гробы, которые я приобрел для моих родителей, и ему так понравилась идея, что он поинтересовался, не мог бы я…
– Ну хватит! – Рядом со столом Годоя стояла старомодная плевательница. Он сплюнул в нее, вынув сигарету изо рта. – Слушайте, любезный, давайте не будем понапрасну терять время: мы оба знаем, что все это сказки. Еще раз спрашиваю, что вам угодно.
– Один гроб. Плачу, как в прошлый раз.
Глазки Годоя перестали бегать и впились в Мигеля.
– У меня тут неплохое дело. Да, иногда я оказываю услуги вашим друзьям, а они – мне. И вот что я хотел бы у вас выяснить: не окажусь ли я потом по уши в дерьме?
– Все будет чисто. При условии, что вы не станете упрямиться. – Мигель постарался, чтобы в его голосе прозвучали угрожающие нотки, и это возымело должный эффект.
– Ладно, он ваш, – произнес Годой уже более миролюбиво. – Но с прошлого раза цена выросла. За гроб для взрослого теперь четыре тысячи.
Мигель молча вскрыл конверт из толстой бумаги, который дал ему Хосе Антонио Салаверри, и стал отсчитывать сотенные. Отсчитав сорок, он протянул их Годою, который сказал:
– Плюс еще двести пятьдесят – на налог Нью-Йорку. Мигель ответил, заклеивая клейкой лентой конверт:
– Обойдетесь и вы, и Нью-Йорк. – И добавил:
– У меня там снаружи машина. Пусть гроб доставят к месту погрузки.
Стоя на погрузочной платформе, Годой слегка удивился, увидев катафалк. Он вспомнил, что в прошлый раз гробы увез фургон. Клиент вызывал у Годоя сильные подозрения, и он запомнил номер и буквы нью-йоркского номера на катафалке и, вернувшись в кабинет, записал их, хотя и сам не знал зачем. Он сунул клочок бумаги в ящик стола и вскоре забыл о нем.
У Годоя было ощущение, что он оказался втянутым в нечто такое, о чем лучше не знать, однако он так и лоснился от удовольствия, пряча в сейф четыре тысячи долларов. В том же сейфе хранились остатки денег, которые клиент заплатил месяц назад: у Годоя не было ни малейшего желания платить подоходный налог с каждой сделки в казну Нью-Йорка, более того, он даже не собирался заявлять о них в своей налоговой декларации. Три гроба с легкостью исчезнут из его книг – голова-то у него варит неплохо. Эта мысль подняла ему настроение, и он решил наведаться в ближайший бар, куда частенько заглядывал, и пропустить стаканчик.
Его приветствовали несколько завсегдатаев бара. Быстро размякнув от виски “Джэк Даниэле”, он поведал честной компании, как какой-то прощелыга купил у него два гроба и поставил их, по его словам, в родительском доме: пускай, мол, старики готовятся “сыграть в ящик”, а потом явился за третьим – как будто покупал стулья или сковородки.
Под всеобщий хохот Годой признался и в том, что обвел-таки прощелыгу вокруг пальца, всучив ему гробы по тройной цене. Один из его дружков предложил за это выпить, и Годой, чьи тревоги бесследно исчезли, заказал выпивку на всех.
В баре сидел бывший гражданин Колумбии, а ныне – США, который пописывал в захудалую газетенку, выходившую на испанском языке в Куинсе. Огрызком карандаша он вкратце записал рассказ Годоя на обороте конверта. На следующей неделе он тиснет это в газету – отличный получится сюжетец.
