— Николь, тебя ищут и Бернар, и Антуан. И желательно, чтобы не нашли одновременно.
— Антуана мне на сегодня хватит, — оживилась я. Действительно, к чему думать о проблемах котов, если есть куда более интересные темы? — А вот с Бернаром…
— А вот с Бернаром ты будешь встречаться, когда официально разорвешь помолвку с Альвендуа, — сурово оборвал мои мечтания кузен. — Не нужно, чтобы проблемы Буле перешли к моему другу, понимаешь? Лучше уж занимайся медитацией с Буле, чем встречайся с Бернаром.
— Да что ты пристал с этой медитацией? — раздосадованно спросила я.
— Мне она не понравилась, — честно ответил кузен. — Вызвала многовато вопросов. Ты и без того записалась на медитацию, зачем тебе еще дополнительные занятия от Фурнье?
— У прорицателей медитация имеет свои особенности, — вдохновенно пояснила я, почему-то почувствовав при этих словах руку Шарля на своей.
— Я заметил, — едко сказал Жан-Филипп. — хорошо еще в библиотеке занимались, а не наедине, хотя все равно могли дать пищу для разговоров.
— Кстати о разговорах, — вспомнила я. — Что такого обо мне ты рассказал Бернару?
Вот сейчас и выясню, насколько справедливы предположения Шарля. А то, может, он специально меня ошарашил, чтобы… Подержать за руку?
— Я? — изумился кузен. — Что я мог рассказать?
— Не знаю. Но это что-то очень важное, причем такое, что я сама знать не должна.
На краткий миг физиономию кузена озарило понимание, но он тут же вернул свой скучающе-осуждающий вид.
— Понятия не имею, о чем ты. У меня, знаешь ли, нет привычки обсуждать кузину за ее спиной.
— Жанно… — с нажимом сказала я. — Это для меня очень важно. Я точно знаю, что ты что-то знаешь. Я хочу знать, что ты знаешь. Имею право, это моя жизнь.
Жан-Филипп надул щеки и с силой выдохнул. Забавная привычка, сохранившаяся у него с детства, когда он не мог принять решение, колеблясь между несколькими вариантами.
— Я не знаю, о чем ты, — наконец решил он придерживаться первоначальной версии. — Что такого ты не должна о себе знать?
— Например, кто мой отец? — бросила я пробный камень.
— Твой отец — инор Бовьен. Согласен, это не самый хороший вариант, но родителей не выбирают. Николь, не надо выдумывать всякую ерунду, а то я решу, что медитация в компании Буле нанесла непоправимый вред твоим мозгам. Собственно, а чего я вообще с тобой рассиживаюсь, — встрепенулся он. — У меня же дела, а все, что я собирался тебе сказать, уже сказал.
— Жанно, ты должен мне рассказать, о чем проболтался Бернару, — угрожающе надвинулась на него я. — Иначе ни по каким делам ты не пойдешь.
Но кузен ловко увернулся как от моих рук, так и от заклинания-липучки, которым я понадеялась его задержать. Зря понадеялась, потому что в результате задержала лишь себя. Догнать кузена не удалось, поскольку меня отловил библиотекарь и начал тыкать в нос правилами с пунктом про запрет использования магии в библиотеке и читальных залах. Самому ему этот пункт не мешал использовать заклинания, одним из которых он меня удерживал, а вторым отвешивал подзатыльники. В результате, когда я, повинившись и пообещав больше никогда и ничего не нарушать, выскочила из библиотеки, кузена и след простыл, а искать его на территории академии — дело неблагодарное, только случайно можно наткнуться. Но что-то мне подсказывало, что в ближайшее время Жан-Филипп всеми силами будет избегать встречи.
Глава 12
Время тянулось, словно вязкая конфета, которая никак ни жевалась, ни глоталась, лишь растягивалась до бесконечности, намертво прилипнув к зубам. От идеи сразу отправиться к дедушке и выяснить, что из предположенного Шарлем — правда, а что лишь плод мажонковой фантазии, пришлось отказаться, поскольку покинуть академию без Антуана не получалось. На следующий день он отловил меня сразу после занятий, а потом столь безошибочно находил, невзирая на все мои ухищрения, что поневоле закралось подозрение о поставленной метке уже на меня. В конце концов, это не такое уж сложное заклинание, чтобы Антуан не сумел ему обучиться. К сожалению, сама я это проверить не могла и попросить было некого: Люсиль такими умениями не обладала, а те, кто обладал, старательно меня избегали: ни Жан-Филипп, ни Шарль не появлялись в поле моего зрения. И если Шарля я могла хотя бы отследить, то о том, что не пометила кузена, я уже многократно пожалела.
Не подняли настроения и возобновившиеся соревнования, поскольку смотреть их пришлось в компании Антуана и его сестрицы. Кузена засечь не удавалось, от идеи поговорить с Бернаром пришлось отказаться — Антуан дергался уже тогда, когда мой настоящий жених на меня смотрел, а уж если бы я к нему подошла, страшно представить, что устроили бы Альвендуа. Причем как мне, так и Бернару. Сам же участник соревнований ограничивался взглядами и улыбками. Наверняка Жан-Филипп уговорил не торопиться до расторжения моей помолвки, которой осталось жить совсем-совсем немного — свадьба принца состоится через каких-то две недели. Я уже предвкушала, как наконец избавлюсь от надоедливого семейства, от одних мыслей о представителях которых внутри меня начинала разгораться злость, грозящая перейти во что-то серьезное и мешающая сосредоточиться.
— Скукотища, — зевнула Вивиана, изящно прикрывая рот шелковым платочком с монограммой Альвендуа, на которую совершенно нагло затесалось стилизованное, но хорошо узнаваемое изображение короны. — Не то что в прошлом году. В этом даже поболеть не за кого. Не за Матье же, в самом деле?
— А почему нет? — воинственно бросила Люсиль. — Почему мы не можем болеть за Бернара?
— Да-да-да, мы прекрасно помним, что он друг Жана-Филиппа, — пропела Соланж, выразительно кося на Антуана. — Только где сам Жан-Филипп? Почему не поддерживает друга?
Казалось, ни она, ни Антуан не испытывают ни малейшего чувства вины из-за того, что случилось в архиве. Соланж все так же кокетничала с чужим женихом, тот делал вид, что не замечает этого, во всяком случае, при посторонних. Чем они занимались, когда были уверены, что никто не видит, я уже знала.
— А из их группы никого нет, — неожиданно прозвучал рядом голос Пьера-Луи. Люсиль дернулась, но даже не повернулась к нему. — У них что-то на практическом занятии сегодня взорвалось.
— Всей группой в целительской? — я даже привстала, намереваясь бежать, узнавать, что там с Жаном-Филиппом. — Сильно пострадали?
— Пострадали? Нет. Там защита сработала. Но преподаватель жутко разозлился и заявил, что пока все не вызубрят правила безопасности от первой и до последней буквы, никто никуда не пойдет. Отпустил только Матье.
Я успокоилась. Кузену полезно посидеть, позаниматься, подумать. Может, попытаться его отловить прямо там?
— А на каком практическом занятии? — небрежно спросила я у Пьера-Луи.
— Не знаю, — разочаровал он меня, аккуратно присаживаясь рядом с напрягшейся Люсиль. — Я так, краем уха слышал, что ректор потребовал отпустить Матье, иначе тот тоже бы здесь не был.
