- Эту книгу ты должна будешь перевести, - произнес он, указывая на один из томов в тисненой обложке глубокого коричневого цвета и каким-то узором на корешке. - Постарайся ее не испортить, она очень старая и написана на древнем языке. Это, - он указал на другие две книги, которые выглядели хоть немного новее, - твои словари. Вот сюда будешь записывать текст, - имплантер протянул мне обычный толстый блокнот с прочной черной обложкой. - Я буду проверять твою работу каждый вечер, - напоследок добавил мужчина.
- Так Вы знаете этот язык? - осторожно спросила я, подходя к столу и двумя пальцами открывая книгу, с которой мне предполагалось работать. На ее чайно-желтых страницах были написаны непонятные символы.
- Да, - как обычно коротко ответил Фредерик.
- Тогда зачем мне мучиться с неизвестным языком, если Вы можете... - я оглянулась на него и осеклась. Судя по выражению лица Фредерика, мне не стоило пререкаться с ним.
- Начнешь работу завтра. Пока обустраивайся. Жить будешь в соседней комнате, - поставил мужчина точку в нашем диалоге и вышел из комнаты.
Я тоскливо обвела взглядом свою келью, в которой, похоже, я должна буду проводить все свое время, свободное ото сна. Не имея ни малейшего понятия, как следует выполнять порученную мне работу.
Над столом в каменной стене дома было прорублено квадратное окно, выходящее на южную сторону, так что в дневное время суток мне будет хватать и естественного освещения. Я открыла две книги, которые должны были бы служить мне словарями, и со вздохом пробежала глазами по многочисленным строчкам, написанным на устаревшей форме моего языка, и бесконечной череде закорючек на совершенно незнакомом.
Внезапно дверь за моей спиной вновь отворилась, и я невольно вздрогнула. От вида Фредерика у меня постоянно стыла кровь в жилах, словно он одновременно был призраком и мрачным демоном. У него в руках было устройство цилиндрической формы, которое он поставил на стол рядом с книгами.
- А что это такое? - робко спросила я.
Фредерик показал мне стальной шар, точно такой же, как тот, который увел Маркуса в длительное путешествие.
- Если шар отключится, где бы он ни находился, на этом датчике загорится красная лампочка.
Он щелкнул чем-то на шарике, и на цилиндре и вправду вспыхнуло яркое красное пятно.
- Этот свет даст тебе знать, что твой друг не вернется, - добавил Фредерик, заставив мое сердце пропустить удар. Он дал мне возможность видеть, все ли в порядке с Маркусом. И первой узнать, если я больше никогда его не увижу.
- С-спасибо... - заикаясь, выдавила я из себя в спину уходящему из комнаты имплантеру.
Глава 24. Провалы
Лето выдалось невообразимо жарким. Стены дома имплантера, который теперь стал и моим домом, были относительно толстыми, и могли сохранять прохладу хотя бы до середины дня, да и ветерок, который постоянно веял от реки, почти позволял мне жить по-человечески в этом месте. Если не считать того, что мой день был расписан практически по минутам, и график был составлен, конечно же, хозяином дома.
Мне было неизвестно, почему, но Фредерик в еде не нуждался, в отличие от меня, потому за пару недель я срочно восстановила свои почти забытые за время путешествия навыки в ловле рыбы и расставлении ловушек и силков на несчастных зверушек, которые и помыслить не могли, что в столь отдаленном от людских селений месте кто-то мог вздумать на них охотиться.
После того, как я разбиралась с вопросом провизии, я обязана была садиться за работу над книгой. И эта работа продолжалась до самого заката. Я пыталась строчку за строчкой разобрать древний текст, в котором шлось про способы использования магических потоков, о которых я никогда не слышала, либо слышала краем уха, и подобные рассказы были больше похожи на сказки. Когда я совсем уставала, я с замирающим сердцем пялилась на серый цилиндр, который мог в любое мгновение вспыхнуть красным огоньком.
Едва солнце садилось за горизонт, ко мне в келью приходил Фредерик и проверял выполненную работу. Если все было хорошо, он так же молча уходил, если же я допускала где-то ошибки, то все, что я сделала за день на черновике, рвалось, и я должна была на следующий день писать все заново, пока не пойму, где допустила ошибку. В первые недели мне не удавалось особо продвинуться, но уже через два месяца ежедневной практики мне начало казаться, что я знаю этот древний язык как свой второй родной, хоть Фредерик и не считал необходимым что-либо мне объяснять. После этой работы у меня было пара свободных часов, которые я могла тратить на свое усмотрение, пока хозяин дома не выключал всюду наружный свет и здание не погружалось в непроглядную тьму, с трудом развеиваемую лишь звездами и луной.
Очередным погожим летним днем я возвращалась из леса с полной корзиной земляники и грибов. Благодаря дождливой весне, урожай был хороший, и, по крайней мере, я могла прокормить себя этими дарами леса. Знай я, в какие условия попаду, может постаралась бы получше, уговаривая Маркуса отказаться от услуг имплантера. Я тоскливо вздохнула, вспомнив о своем возлюбленном. Мы столько дней назад расстались, что мне казалось, будто это было в прошлой жизни, но каждый раз, когда я мысленно возвращалась к тем немногим мгновениям, проведенным вместе, сердце начинало горько сжиматься. Но, все же, я была в состоянии позаботиться о себе. В конце концов, как бы ни закончилось путешествие Маркуса, рано или поздно наши с ним отношения тоже должны были бы подойти к концу. И судя по тому, что я не умерла от тоски по нему, я смогу, когда придет время, оборвать эту разъедающую мое сердце нездоровую, опасную связь.
Подойдя к дому, я заметила, что на его пороге, на самом солнцепеке, сидел Фредерик, глядя куда-то перед собой. Он не снимал свой черный длинный плащ даже в такое пекло. Я и представить себе не могла, насколько жарко ему было в этой одежде, и зачем он так поступал.
Пересекаться с хозяином дома не хотелось, но мне нужно было попасть внутрь, потому я мысленно представила, что я невидимая, и на цыпочках попробовала пробраться мимо мужчины. Но едва я поравнялась с ним, как он вскинул на меня голову и остановил вопросом:
- Что в корзине?
Я нервно сглотнула.
- Грибы. Земляника, - зачем-то вытащила одну веточку, украшенную пятью яркими ароматными ягодками и протянула Фредерику. Тот взглянул на нее, затем снова уставился перед собой, не забрав импровизированное подношение.
- Опиши, что ты сейчас ощущаешь, - произнес он глухим голосом.
- Что? - я растерялась. - В... каком смысле?
- Чувства, физические ощущения.
- О, наверно... Сейчас очень жарко, - начала я дрожащим голосом. Для чего ему это было нужно знать? - На солнце кажется, будто меня со всех сторон облепило раскаленное одеяло. Ближе к реке становится полегче, здесь у дома дует ветерок. В лесу душно и парко, от земли тянет испаряющейся после дождя влагой, кажется, что дышишь горячим паром. Корзина аппетитно и сладко пахнет земляникой. Думаю, это все, что я сейчас ощущаю. - Я помолчала мгновение, но Фредерик ничего не говорил, потому я не выдержала и спросила: - А почему Вы интересовались?
