— Какое письмо, баб? — насторожилась я.
— На мое имя, Лей. С реквизитами счета в банке — уже на твое. Там говорилось, что каждый месяц до твоего двадцатилетия будет присылаться определенная сумма на содержание, которой я должна пользоваться в твоих интересах. Подписи, естественно, не было. Был договор с банком, оформленный на меня. Не спрашивай, — бабуля подняла руку, — я не знаю, как эта женщина умудрилась мои данные найти. Я тогда так испугалась, что не решилась даже шагу в сторону нашего отделения сделать. А потом с Ваней посовещались и решили, что так все и оставим. Денег хватало — он на заводе работал, я с огорода урожаи неплохие выручала да с детьми в саду помогала — так что с самого твоего рождения счет лежал нетронутым. Мы хотели тебе рассказать, да все случая не представлялось. Ох… — бабуля схватилась за сердце.
— Баб, ты чего?! — встревожилась я, вскакивая с места. — Корвалола принести?
— Да нет, нормально все, — отмахнулась она, потерев грудь. — Сама накапаю. Ты прости, тяжело мне про это говорить, Лейка. До сих пор не могу понять, как…как так поступить можно было. Деньгами ведь не купишь любовь. Значит, следила она за тобой? Не могла же просто так на ветер сбережения бросать? А ты тут без родительской опеки росла…
— Баб, вы для меня получше всяких родителей были! — горячо возразила я. — Так что не надо мне тех, кто генами поделился. Родные — не те, кто на свет произвели, а те, кто человеком сделали.
— Ох… — бабуля со светлой улыбкой покачала головой, потом, дотянувшись, взъерошила волосы у меня на макушке. — Добрая ты моя душа, и в кого только такая уродилась?
— В тебя, баб, в тебя, — усмехнулась я. — В кого же еще?
— Ладно, Лейка, ты тут посиди еще, а я пойду действительно корвалола выпью да полежу немного.
— Тебе помочь? — забеспокоилась я, но была остановлена решительным отрицанием:
— Нет, я в норме, просто вспомнилось, видишь, некстати все. Отдыхай. Раз уж отпуск у тебя такой.
Бабуля ушла, а я заняла ее место на скамье и принялась рассматривать покрывало в корзине. Что — то во всем этом не давало мне покоя…
Серебристая ткань и правда была диковинкой в Будоражинске. Это я сейчас поняла, что бабулю вовремя успокоила, сказав только про наш город: я была уверена, что и в Ильинске технологией изготовления такого материала еще не владели, в Петерграде и Проскве, думаю, тоже. Нет, можно, конечно, попытаться закинуть пробную удочку и спросить у Дениса о нынешней обстановке, вот только кажется мне, поднимет он меня на смех и скажет, что женскими игрушками не интересуется. И будет прав. С этими мыслями я вздохнула и принялась за дальнейшее исследование.
Всякий раз, когда ткань обнимала тыльную сторону ладони, я чувствовала, как та насыщается влагой. В голову закралась безумная мысль, что все же это не просто отрез, а разумный биологический организм — еще бы, после снов, транслируемых Маем, и не то в голову могло прийти. А потом внимание привлекла еле заметная метка, находящаяся в углу полотнища. Еле заметная, поскольку была выполнена не в виде вышивки, а представляла собой некоторое подобие голограммы, мерцающей зеленью при определенном угле наклона по отношению к источнику света. Каково же было мое удивление, когда вместо незнакомых нечитаемых символов я обнаружила там привычную латиницу, а точнее — окруженную завитушками букву L. Подумав, что это может оказаться обманом зрения, я повертела изображение и так, и сяк, но сомнений не оставалось: то, что я видела на покрывале, совершенно точно соответствовало одному из символов нашей письменности. Или это как у Супермена? «Это не S, это надежда…» Бред какой — то!
На мою беду или радость, не знаю, но голос решил подать сосед.
«Невероятно!» — только и раздалось в моей голове. Пользуясь тем, что бабушка после корвалола точно на крыльцо не вернется, я, уже не опасаясь быть застигнутой врасплох, заговорила:
— Ну, сосед, я вся внимание.
Кажется, кто — то понял, что сболтнул лишнего. Однако отступать я не собиралась.
— Так и будешь делать вид, что ты случайно промелькнувшая мысль, или поделишься своими наблюдениями? Что за тряпка такая, что увлажняет кожу, стоит до нее дотронуться, и — о, чудо! — обладает наскальной живописью в виде нашего алфавита одновременно?
«Это не наскальная живопись», — буркнул Май изнутри.
— Давай, сосед, я и так знаю, что ты слышал все из нашего с бабушкой разговора. Что именно находится у меня в руках? И почему я понимаю символ, который здесь начертан?
«Это биосинтетик, — нехотя раскололся Май. — И он не увлажняет твою кожу, а снабжает ее необходимыми питательными веществами. Аналог пуповины, придуманный в наших лабораториях. Очень удобное средство, когда матери от ребенка необходимо отлучиться».
Я чуть воздухом не подавилась:
— Отлучиться?! Ты почти тридцать лет называешь словом «отлучиться»?!
«Не думаю, что тебя с этой целью подложили в семью Замориных, — не согласилась шиза. — Ликвидсейф — это общепринятое название биосинтетика — имеет так называемый период подзарядки. Называй, как хочешь, но основная мысль сводится к тому, что через некоторое время полезные качества материала уменьшаются и могут сойти на нет, если его вновь не опустить в питательную среду. Обычно подзаправка в случае использования взрослым человеком требуется через два — три дня, в случае с младенцем, думаю, хватило бы на неделю».
— Неделю? Я неделю могла проваляться под чужими дверьми? — верить в чью — то халатность не хотелось совершенно.
«Я не думаю, что оставивший тебя индивид предполагал столь долгий срок. Судя по тому, что твоя бабушка сказала о банковском счете, там все давно было продумано. Так что ликвидсейф был просто мерой предосторожности: стоило тебе подать голос, и баб Зоя тут же оказалась бы рядом с корзиной».
— Почему ты называешь ее индивидом? — уцепилась за определение Мая я. — Я почти уверена, что это была моя мать. Биологическая мать. Кстати, умник — этот символ что означает?
«Ты поняла все правильно — у вас этот язык действительно называется латинским. И прочла букву ты именно так, как надо».
— Что она означает? — почувствовав, что меня снова пытаются увести в сторону, напомнила я.
«Это…герб. Точнее, первая буква в названии той семьи, которой вещь принадлежит. У нас принято личные вещи именовать, чтобы в случае, например, потери их можно было вернуть».
— Май! — не выдержала я. — Хватит ходить вокруг да около! Что значит эта «эл» в завитушках?!
«Лей. Покрывало принадлежит семье Лей…»
— Мне по капле из тебя информацию вытягивать? — я начала раздражаться все сильнее. — Что за семья Лей?
«Очень уважаемая. Одна из двенадцати правящих. Глава — Август Лей. Член совета двенадцати и ведущий специалист в области медицины и целительства».
Кажется, в этот момент я припомнила все, чем славилась моя голова по части мата. Этот подселенец выдавал новые знания — и вместе с тем не говорил ничего конкретного!
