ГЛАВА ПЕРВАЯ. О РАСКАИВАЮЩИХСЯ ПРИШЕЛЬЦАХ И ПРОБЛЕМАХ ОТЦОВ И ДЕТЕЙ
— Ненавижу.
— Зря ты так. Иногда обстоятельства действительно сильнее нас. Что уж говорить о жесткой структуре лейнианской субординации. Это не его вина.
— Ненавижу всем сердцем. Это из — за него я чуть было не оказалась чужим подопытным кроликом.
— А может, все — таки это не совсем то чувство, а? Знаешь, себя обманывать — самое последнее дело…
Мария курила много и часто. Странно держала сигарету двумя дрожащими пальцами и постоянно стряхивала пепел в специально приготовленное Преображенским граненое блюдце. Вот и сейчас, опираясь плечом на стену рядом с окном на кухне кадровика, она, согнув руку в локте, смотрела в вечернее небо Ильинска и о чем — то размышляла. Я, напротив, на мыслительный процесс не была способна совсем, поэтому бездумно следила за ее действиями, пытаясь привести себя в порядок. Мне было холодно. Так холодно, что пришлось укутаться в покрывало из спальни Преображенского, а на ноги нацепить случайно купленные им когда — то на новогодней ярмарке мягкие крупной вязки носки. Пожалуй, вид горящей сигареты по — своему внушал мне чувство теплоты.
— Извини, — покаялась Мария, снова избавившись от пепла и замечая мой интерес. — Привычка с детства: отец приучал к аккуратности семимильными шагами. Это здесь я расслабилась, но его наставления запомнила навсегда. Да, тяжело ему со мной пришлось… прости, — она внезапно взглянула на меня, и в зеленых глазах блеснуло раскаяние. — Я думала, мы не успеем. Стресс. Очень сильный стресс. Мне нелегко с ним бороться до сих пор…
— У нас есть обычай обнимать друг друга в случае больших переживаний, — мне тоже было далеко до успокоения. — Если хочешь, можем попробовать, вдруг получится справиться с эмоциями.
— Нет, — Мария покачала головой. — Не стоит. Я слишком давно не шла ни с кем на контакт…
— Трехдневный секс можно отнести в категорию «не совсем то чувство»? — невпопад спросила я и, надо сказать, оказалась виновницей недолгого зависания Марии. Она даже руку на полпути к губам остановила, прекратив, тем самым, еще одну попытку затяжки.
— С Сашиком?..
— Ага.
— И никого другого за это время?!
— Не просвети он меня насчет ваших странных привычек менять интим — партнеров, как перчатки, я бы сейчас обиделась. Но ввиду некоторой осведомленности… — я глубоко вздохнула, понимая, что меня тоже этот вопрос интересует. — Нет, у меня только он с момента встречи. Про него ничего определенного не могу сказать.
— Его я знаю, как свои пять пальцев, — усмехнулась Мария, отходя от транса. — Ты — то, как раз, меня и интересовала. Но у тебя воспитание… баб Зоя молодец — сделала тебя настоящей землянкой. Если честно, я даже рада этому.
— Что должна символизировать твоя ни к чему не обязывающая речь?
— У Сашика тоже никого не было, — торжественно заявила Мария. — Это — то и странно, это — то и пугает.
— Да неделя всего прошла, — фыркнула я. — Боже, мы с тобой обсуждаем его, как настоящую породистую лошадь, аж противно.
— Ну а что ты хотела? — пожала плечами женщина, от которой во мне, пожалуй, был только чуть вздернутый нос. — Прилетишь на Лей — там со всех сторон будет эта система сдержек и противовесов. Привыкай сейчас. Тебе вообще крупно повезло нарваться на Преображенского: он мое лучшее творение, он не такой, как остальные. Кстати, об этом… — она нахмурилась, а потом серьезно посмотрела на меня. — Кровотечения из носа были?
— У кого? — поначалу не поняла я.
— У Сашеньки, конечно, — словно маленькой, объяснила мне Мария. — Как у тебя — тогда, на корабле, во время стычки с Диорном.
Как бы ни хотела я вспоминать то ужасное время, но возвращение с «Орайона» на бренную землю оказалось своего рода моим триумфом. Хотя появление Марии и Саша в самую последнюю минуту, особенно после того, что мне рассказала биологическая мать, я бы не назвала ничем иным, кроме как провидением. Женщина семьи Лей охарактеризовала это одним из запасных выходов.
Чудесного спасения ведь могло и не произойти. Корабль Марии, устаревший по сравнению с нынешними лейнианскими технологиями, никогда не состыковался бы с орбитальной станцией, не случись Муни быть загруженной в качестве борткомпьютера. И не узнай командир «Армады» — именно так посчастливилось станции быть названной — в незнакомой женщине на экране приветствия без вести пропавшую соотечественницу, их с Преображенским ни за что не пустили бы внутрь. Поскольку Диорну внезапно стало хуже (из — за чего «Орайон» и взлетел в небеса раньше времени), командование на корабле перешло в руки военных — глава исследовательской миссии за свои слова отвечать перестал. И пока нас с Диорном пытались синхронизировать (я тихо млела от их определений!), Мария в нескольких предложениях весьма доходчиво объяснила капитану, что я являюсь чистокровной лейнианкой, а значит, процедура рекреации без моего на то согласия считается недействительной. Насколько я поняла, Преображенский помчался к залу рекреации в тот же миг, как во взгляде командующего в черном (это, как мне объяснили, оказался цвет касты военных) блеснула искра понимания. Дальше произошли события, свидетелем которых уже являлась я. Самым ярким из них стал ненавидящий взгляд Диорна. Не знаю, как в тот момент у меня получилось вытолкнуть только его, оставив Мая себе, но вышло. Вместе с этим я интуитивно научилась и еще одной вещи: «выключать» соседа. Он оказался слишком настойчивым в желании узнать, как я смогла выгнать его злую половину, так что я от всей души пожелала ему заткнуться, и…получилось. Потом, правда, пришлось извиняться за внезапную вспыльчивость, но триумф оказалось нелегко скрыть: хоть каким — то оружием против этих лейнианцев я стала обладать.
Диорн, присмиревший после моей выходки, а так же явно обескураженный появлением Марии, сдался почти без боя, когда моя предприимчивая боевая мама заявила, что на историческую родину мы непременно отправимся, вот только устроим двухнедельное восстановление после незапланированной рекреации, которое, как оказалось, пагубно влияет на мой организм, несмотря на чистокровность. Однако и подгадить напоследок тоже возможности не упустил.
— Раз уж вы оказались так тесно знакомы, от имени главы касты управленцев поручаю господину Преображенскому быть наблюдателем Лейквун и сообщать обо всех ее реакциях на Земле и во время полета к планете Лей, — непререкаемым тоном заявил он.
Саш только глаза прикрыл, а мне словно голову тисками сжали. Отчего — то я поняла, что это дело рук Диорна: голова стала раскалываться еще сильнее, стоило мне взглянуть в его сторону. А он в упор смотрел на меня, гипнотизируя и, кажется, пытаясь воздействовать так, как он говорил еще в кабинете Преображенского. Тогда — то я и почувствовала, как из носа хлынула кровь. Пусть очередная стычка с главой биотехнологов нанесла мне еще одно увечье, из нее я вышла победительницей.
