— Быстрее. Я опаздываю.
И все бы было ничего, только вот я услышала удаляющиеся шаги, которые поначалу направлялись явно к моей каюте. Когда Майдиорн интерес удовлетворил, я на прощание помахала ему ручкой:
— Не забудь попросить Бонни закрыть дверь!
Я шла по направлению к Преображенскому. На пути находилась та самая каюта, в которой мне стало плохо. В которой я видела Оленьку на одном из мониторов… Черт дернул меня заглянуть внутрь!
— Александр Вячеславович? — удивленным голосом спросила я, чувствуя себя вправе интересоваться, почему он пропадает не там, где мы должны были встретиться. — Наше с вами занятие в силе?
С ним была Алина. За две недели спокойной жизни с ним впервые была Алина. И не будь она лейнианкой, я с уверенностью сказала бы, что она светилась от злорадства. И пусть создавалось ощущение оживленной беседы, хмурый вид Преображенского не оставил сомнений в том, кто именно был у приоткрытой двери моей каюты. Но я все еще надеялась решить все цивилизованным способом.
— А, Лейквун, — он собрался и нацепил на лицо лейнианскую маску с такой поразительной скоростью, возвращая лицу вежливое выражение, что я испытала нечто сродни удару под дых: когда Преображенский так делал, он имел свойство закрываться от внешнего мира, как бы прятал спальню в своей квартире за непроходимой стеной, оставляя доступ только до гостиной. — Я как раз направлялся туда, но вы немного задержались, и я решил побеседовать с коллегой. Что заставило вас припоздниться? — как можно заинтересованней спросил он, и мне захотелось на мгновение прикрыть глаза, сосчитать до десяти и попросить его прекратить играть спектакль. Он что — решил отомстить на виду у Алины?
— Майдиорн зашел. Поговорить, — чувствуя странную необходимость выяснить, до какой грани сможет довести нелепый разговор Преображенский, я сделала ударение на последнем слове. Ну, может быть, хоть сейчас этот истукан сообразит пораскинуть мозгами? С какой бы целью я стала дразнить его, да еще и с помощью Майдиорна?!
— И как, хорошо поговорили? — продолжал издеваться Саш. Алина только молча переводила заинтересованный взгляд с одного участника диалога на другого.
— Вполне, — как можно более спокойно отозвалась я. — Успел схватить меня за талию, полапать грудь и поцеловать.
— Схватить за талию? — делано изумился Саш. — Вот так?
И все бы ничего, вот только опытным образцом он избрал Алину. К явному удивлению — поначалу — и плохо скрываемой радости — потом, когда осознала свое счастье — той. Нет, ударом под дых это не было. Но очень близко к тому.
— Да, очень похоже, — живо кивнула я, под разным углом наблюдая, как уверенно держит рука Преображенского талию Алины и как явно крутятся шестеренки в голове блонди. Убить кадровика было на тот момент единственной мыслью, но я сдержалась. Чтобы я — и велась на обиду какого — то безэмоционального электроника?! — Он еще грудь лапал, — напомнила я, уже зная, что последует за этим.
Со второй попытки Преображенского задеть меня стало еще тяжелее. Наблюдать, как сжимающие меня этой ночью руки теперь уверенно занимают место на чужой груди, пусть и покрытой костюмом…это оказалось больно. Кажется, я слишком много внимания уделяла нашим отношениям. Кажется, из того, что между нами было, нужно было сделать один — единственный вывод: это ни к чему не обязывающий секс на благо организма. А я… Слишком рано я позабыла, кто по профессии этот мужчина и к какой касте принадлежит. Слишком рано раскрылась. Тяжело было верить в надежду на совместное будущее, приближаясь к исторической родине. Нереально — после такой вот попытки наказать меня за научный интерес Майдиорна. Получается, я сама же и оказалась виноватой в том, что когда — то Преображенский выделил меня из толпы землян. И когда внутри все умирало, я добавила заключительный аккорд к разыгранной композиции:
— Не забудьте горячий поцелуй, Александр Вячеславович. Но мне позвольте этого уже не наблюдать — не люблю вуайеризмом заниматься, знаете ли, землянам это несвойственно. Всего доброго, — повернувшись, я пошла в направлении своей каюты.
Хорошо. Культурно он меня натаскал по высшему разряду. На выносливость — по ночам — и того круче. На планету Лей я могла ступать с чистой совестью… Жаль только, что сердце при этом оказалось безнадежно разбито. С другой стороны, этого следовало ожидать. Быть может, даже хорошо, что Саш откололся именно сейчас, поскольку это автоматически освобождало меня от мыслей о нем и позволяло сосредоточиться на главной проблеме целиком и полностью. Все же, как ни крути, нет — нет, да и проскакивала мысль о том, чтобы попытаться освободить от влияния ведущих семей и для него тоже. Нет. Я должна была думать только о себе.
Бонни услужливо открыла дверь, навстречу бросился счастливый Веник, явно не ожидавший быстрого возвращения. Улыбнувшись и потрепав его по загривку, я, как была, опустилась по стене на пол и, спрятав лицо в густой жесткой шерсти прижавшегося ко мне живого существа, шумно выдохнула, не сдерживая всхлипа. Веня заскулил — как будто почувствовал, что мне плохо — и принялся облизывать мое лицо. Только тогда я поняла, что по нему катились слезы. Улыбнувшись и заставив себя прекратить минуту слабости, я серьезно посмотрела на пса:
— Вень, ты готов остаться только со мной? Твой уважаемый заводчик нас, похоже, все — таки кинул во имя благого дела по улучшению инопланетного генофонда. Так что завтра мы с тобой спускаемся на поверхность новой планеты одни.
Веня гаркнул далеко не молодецким голосом, и я расценила это в качестве согласия. Вставать совершенно не хотелось, к тому же, вот удивление, недолгая встреча с Преображенским и его визави отняла гораздо больше сил, чем все тренировки, вместе взятые. К чему я это? Голова Вени стала для меня лучше всякой подушки во время сна, случившегося здесь же, у двери в каюту, на следующие несколько десятков минут. Пробуждение, правда, оказалось не самым приятным. Все потому, что я забыла предупредить Бонни, чтобы больше не пускала кадровика на порог.
Стоило панели плавно отъехать в сторону, как я открыла глаза, наблюдая сначала его зеленые тапки, а потом и фигуру со спины. Поворачиваться Саш не спешил. Сделал это только тогда, когда дверь встала на место.
— Нам надо поговорить, — вот и все, на что его хватило.
Интересно, сколько я продремала времени? Если честно, на борту «Армады» я ориентировалась только по утреннему и вечернему сигналам отбоя и подъема, так что потихоньку стала примеряться к лейнианскому образу жизни. Отталкиваясь от того, что уходила я на «урок» ближе к полдню, сейчас должно было быть около двух — трех часов. Мысль одновременно была и злорадной, и нещадно ранящей: за это время Алина уже смогла бы стать потенциальной мамой. Но я отбросила ее, спокойно взглянув на визитера:
— Внимательно тебя слушаю.
— Возможно, я немного погорячился, когда спрашивал тебя о том, почему ты задержалась на занятие.
О, да, ты всего лишь успел облапать женщину, которая проводила экспериментальные наблюдения над людьми, одни из которых являются моими знакомыми.
