— И как, на твой взгляд, смог? — не удержалась я от вопроса.
Ответом стала кривая ухмылка и короткое:
— Ты сама скоро это узнаешь.
К транспортнику я возвращалась с тяжелым сердцем. И если Преображенский это и заметил, то вида не подал. Только спросил, пристегиваясь:
— Домой?
Это «домой» прозвучало так неожиданно, что я вздрогнула, выныривая из своих мыслей. Хотела ли я, чтобы эта планета хотя бы сделала вид, что готова стать мне домом? Нет, нисколько. И все же на ней был тот, с которым я бы с удовольствием осталась…
— Да, Саша, полетели. Только, если можно, не так быстро.
— Устала? Болит что — то? — обернулся он ко мне.
— Нет. Все в порядке. Тут можно как — нибудь с Майдиорном связаться? — спросила я.
— Конечно. Минутку, — отозвался он, и в следующее мгновение сиденье со мной подъехало ближе к нему и к стеклу с обзором местности. Преображенский набрал на панели несколько кнопок, и участок стекла напротив меня сначала подернулся рябью, потом окрасился в цвет охры, а затем и вовсе явил передо мной несколько удивленное лицо главы семейства Ардрейн.
— Лейквун? — кивком поздоровавшись с кадровиком, обратился он ко мне. — Чем обязан?
— Мама сказала, что вы несколько раз навещали ее после нашего приземления на планету, — не стала ходить вокруг да около я. А Преображенский… да в конце концов, он видел меня голой и зареванной!
— Все верно, — слегка заинтригованно улыбнулся биотехнолог.
— Вы знаете, что сегодня подтвердилось мое родство с Себастьяном Дорном. Вы знаете, чем это может грозить Марии…
— Да, — мне показалось, что его голос при этом дрогнул, и я решила дернуть за соломинку.
— Вы же знаете, что он не станет мелочиться и обвинит ее во всех смертных грехах. Майдиорн…черт! Ты же был внутри моего сознания, — отбросив условности, горячо заговорила я, — ты знаешь, на какие эмоции бывают способны люди. Да, я ее почти не знаю, но и того немногого хватило, чтобы не захотеть ей незавидной участи от рук Дорна!
— Что ты хочешь от меня? — Майдиорн смотрел в упор.
— Защити ее, Май, — я специально обращалась к ангельской половине. — Я знаю, как она тебе нравится, и я знаю, что это не минутное увлечение. А если я права, не дай мне в тебе разочароваться. Женись на маме — и ты узнаешь с ней все, чем не успела удивить тебя я!
Он молчал слишком долго. И первыми словами были совсем не те, которые я ожидала услышать.
— Это все, о чем ты хотела поговорить?
— Да, — я почувствовала себя побежденной. Словно он послал к чертям всю мою откровенность.
— Тогда прошу меня извинить: есть еще много дел, которые я должен решить до заседания совета. Я услышал тебя, Лейквун. Это серьезное предложение. Мне стоит хорошенько его обдумать.
С этими словами он, не прощаясь, отключился.
— Ты сломала его мировоззрение, — смешок со стороны Преображенского начал понемногу приводить меня в чувство.
— Чем же? — без особого энтузиазма выдохнула я.
— Он никогда не забудет того факта, что оптимальное решение всех проблем предложила, в сущности, не знакомая с культурой девчонка.
— Думаешь, я только хуже сделала?
— С чего ты взяла? — удивился Преображенский. — Нет, просто подтолкнула его к и так закономерному выводу.
Я не ответила. Прикрыла глаза и постаралась отрешиться от происходящего. Невиданное дело: такая развитая нация — и настолько жесткое самоопределение!
— Мне кажется, ты начинаешь тихо скатываться в депрессию, — напомнил о своем присутствии Преображенский.
Я решила не ходить вокруг да около:
— На ближайшем заседании совет будет думать, что со мной делать. На планете меня оставлять нельзя, поскольку кости не выдержат пагубного воздействия Солнца, несмотря на все ваши хваленые меры по обеспечению безопасности. Значит, отправят обратно на Землю в сопровождении какого — нибудь племенного жеребца, чтобы изменить генетическую структуру наших детей, которые бы смогли нормально жить на Лей. Они решат проблему членов совета, которые не могут иметь потомство от себе подобных, и начнут возрождение нации. А я так и останусь на Земле, чтобы выполнять великую детородную функцию.
— Никогда не замечал за тобой подобного пессимизма, — нарочито бодрым голосом ответил Преображенский. Пытался поднять боевой дух? Не знаю. В тот момент мне было все равно.
— Просто пытаюсь здраво смотреть на вещи. Разве ты на моем месте не стал бы делать так же?
На этот раз Саш промолчал. Но установившаяся в салоне транспортника тишина не давила на сознание — напротив, ощущалась приятным и ненавязчивым дополнением. Я подумала, что мне будет не хватать ее на Земле после возвращения. Пожалуй, мне просто будет не хватать самого Преображенского. Я глубоко вздохнула. Смириться с мыслью о том, что, несмотря на все происходящее, я успела прикипеть к симпатичному кадровику, оказалось неожиданно просто.
— Все в порядке, Лейквун? — Саш повернул голову в мою сторону.
— Да. Все хорошо.
В тот момент я действительно сказала правду.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. О ТОМ, НА ЧТО БЫВАЕТ СПОСОБНА СВОБОДНАЯ ВОЛЯ
Вечером у нас с Преображенскими состоялся традиционный чай. Селена все время посматривала на нас с Сашем, но вопросов не задавала. Глава семейства сообщил, что собрание Совета Двенадцати состоится совсем скоро, поскольку Максимильян Дорн возвращается домой. К этому деду я сразу испытала неприязнь. Ну не укладывалось у меня в голове то, что можно продолжать заниматься государственными делами, когда решается будущее собственной семьи. Особенно учитывая тот факт, что будущее это зависит от одной доставленной с Земли женщины.
По окончании чаепития, когда мужчины уже покинули стол, Селена все же подсела ко мне и заговорила не слишком решительным тоном:
— Я могу быть с тобой откровенной, Лейквун?
— Думаю, да, — решила я, сосредотачивая внимание на маме Саша.
— Дело в том…я хотела кое — что узнать у тебя о нравах Земли.
— Спрашивайте, конечно, — сразу же согласилась я. Очень уж интересно выглядела смущенная мадам Филлис.
— Я хотела бы узнать, как у вас обстоит дело с рождением детей, — наконец произнесла Селена. — Я имею в виду морально — психологический аспект материнства. Ведь это же, наверное, жутко неудобно — постоянно находиться рядом с беспомощным существом: кормить его из бутылочки, мыть, одевать, заниматься гимнастикой!
— Вы так много знаете о воспитании земных младенцев, — удивленно заметила я. — Безусловно, все это чрезвычайно сложно. Но ведь и материнство просто так не наступает: по большей части, решение завести ребенка является чрезвычайно взвешенным, и к матери относятся с большим уважением. Ведь она решилась на очень серьезное дело — подарить миру жизнь.
