Швырнуть бы в него чем… Но крупная вещь сквозь решетку не пролезет, книга его лишь отпугнет, а вазу с лингским орнаментом, что без дела стоит на прикроватном столике, попросту жалко.
«Я покажу тебе, как поступают с ворами в Валесии!» — тяжеленный зонтик тетушки Руденс, украшенный массивным набалдашником и оборудованный острым шипом на конце, удобно лег в руку.
Дверь не скрипнула, но одна из горничных обернулась на звук шагов. Ничего не сказала, лишь проводила столичную гостью недоуменным взглядом.
«Мне начинают нравиться Холмы. Здесь люди не лезут в чужие дела», — Айрис, придерживаясь за гладкие широкие перила, спустилась по лестнице в просторный вестибюль, где уже горели неяркие электрические лампочки.
С пола у входа мигом вскочили двое мужчин в военной форме без опознавательных знаков. Брошенные на коврик карты смешались, но внимания на это никто не обратил — вояки смотрели только на девушку.
— Что-то случилось, госпожа невеста? — пробасил один из них, дотрагиваясь до расстегнутой кобуры с большим револьвером.
Зря он произнес слово «невеста». Если поначалу Айрис сомневалась, что поступает правильно, и собиралась натравить на вора половину замка, то теперь ее переполняла исключительно злость, и плевать на доводы рассудка!
Да, она — невеста. Та самая невеста, которую никогда не назовут женой. Вечная, чтоб его, невеста! Невеста-убийца! Невеста-монстр! Невеста, что разбивает сердца!
Этого не изменить. Можно сколько угодно строить планы, но Фабиан никогда не отпустит «последнюю магию шесс». Год за годом король будет толкать проклятую Миллс к алтарю. У него хватит рычагов давления! Он же правитель. Некоторые имеют все и сразу, а другие в этой жизни ноль без палочки.
— Гуляю, — бросила сквозь зубы Айрис, воинственно размахивая сложенным зонтиком. — Что, не видно?
Караульные подобрали челюсти и вернулись к картам. На их лицах застыло молчаливое неодобрение пополам с сочувствием. А как же, бедный князь! Досталось ему валесийское сокровище! Мало того, что рыжее, как шесская ведьма, так еще и с головой не дружит!
Додумывая (или придумывая?) чужие мысли, Айрис выскочила под сень исполинских кленов, что росли у края сада, и направилась за кустарник, подальше от высоких фонарей.
Длинные тени стелились под ногами, порой принимая совершенно фантастические очертания. С гор тянуло холодом, и пришлось поплотнее запахнуть халат. Зонтик мешал — цеплялся за необрезанные ветки и колючие побеги малинника.
Спелая малина, к слову, пахла восхитительно: сладостью, теплом, солнцем… В какой-то миг Айрис обнаружила, что напрочь выбросила из головы неизвестного наглеца и выискивает крупные ягоды.
Липкий сок пачкал руки и губы, прохладные листья щекотали кожу, крохотные шипы намекали, что удовольствия не достаются даром, но разве это имело значение? Мягкие плоды таяли на языке, дарили наслаждение, гнали прочь неприятные раздумья… Они были лучше, чем самые изысканные яства, чем хмельное вино, чем медовые речи! Такие простые, доступные, нежные…
Возле них ежедневно проходят люди, и даже не смотрят в ту сторону. Здесь, в княжестве, малинник растет везде, где его не уничтожают, и воспринимается как сорняк. Но Айрис вдыхала сладкий аромат переспевших плодов, смаковала каждую ягодку и понимала: жизнь не то чтобы не плоха… Скорее, терпима. В ней есть моменты, когда надо закрыть глаза и отрешиться от мира, а потом встряхнуться, улыбнуться и послать проблемы лесом.
— Р-ряч! Р-ряч! — пронеслось над замком. — Р-ряч!
Сверху посыпались ветки, листья и старое птичье гнездо.
«Глупый вор! Он же свалится прямо на меня! То есть… Орет ведь не вор?» — Айрис, не успев до конца вырваться из малиновой меланхолии, попятилась и подняла взгляд.
Вокруг главной башни (единственной, пережившей войны с линг без существенного ущерба) кружила огромная белая птица, надрывно вопя и роняя длинные перья.
«Журавль? Гусь? Альбатрос?» — увы, картинки из книг, что подбросила память, совсем не помогли.
А жаль, потому что пернатая крикунья безбоязненно начала снижаться, и ее целью был именно сад.
«Она же ученая! Это как в кинематографе!» — предположила Айрис, которая с животным миром пересекалась лишь в далеком детстве, и выскочила на открытое пространство, наплевав на то, что шум наверняка прогонит вора.
В следующий миг ее обхватили крепкие руки и потащили под раскидистую яблоню, чьи ветви под весом зеленых плодов пригнулись чуть ли не до земли.
— Тише! — взволнованно прошептал некто высокий, гибкий и худощавый. — Это болотная кряча. Их нельзя пугать.
От незнакомца пахло малиной, смородиной и клубникой. Именно последний аромат заинтересовал Айрис и помешал сразу же заорать во всю глотку, зовя на помощь. Ну а потом стало как-то неловко… Нет, не перед молодым человеком, который держал ее так бережно, словно не знал, что девушки не хрустальные создания. Перед неведомой крячей, что упала на садовую дорожку, выбив когтями искры из камня, и начала горестно стенать.
— Ты где нашел клубнику? — Под яблоней было тесно, потревоженные яблоки грозились свалиться на макушку, и Айрис бесцеремонно затолкала неизвестного под самую низкую ветку. — Там еще есть?
— Наверное. — В голосе незнакомца слышалась вина. — Молчите. У кряч брачный период, они очень пугливые.
— Это гусь. — При ближайшем рассмотрении птица обрела знакомые черты.
— Кряча. Тсс…
— А в чем разница?
— В пальцах.
Из-за сумерек Айрис не могла изучить лапы белого красавца, что горделиво выгибал шею и орал без передышки.
— У крячи их больше? — спросила, щурясь и прислушиваясь к шуму, который шел ото входа в жилое крыло.
— У нас их станет меньше, если не притихнете! — Неизвестный уже почти умолял. — Такой вот «гусь» моего дядю покалечил. Молчите, а то…
— Что?
— Ну… Это… — Он вздохнул и потупился. — Рот закрою, — проговорил неуверенно.
Айрис смерила его изучающим взглядом. В полутьме черты лица не особо рассмотришь, но сосед по укрытию был молод, мил, застенчив и вряд ли относился к мужчинам, которые ищут причину, чтобы распустить руки.
— Как? — Хотелось обнаружить в нем изъян прежде, чем присутствие какой-то непонятной и предположительно опасной крячи породит симпатию.
— А вам как нужно? — буркнул незнакомец, отворачиваясь. — Могу платком, могу, как в кино, поцелуем.
— Платка у тебя нет. Уверен, что умеешь хорошо целоваться?
— Да будьте же человеком и заткнитесь! — не выдержал он. — Правду о вас болтают, разум совсем тю-тю. Если на себя плевать, меня пожалейте!
Айрис мягко приложила палец к его губам и кивнула на дорожку, где белая птица чистила перья, с подозрением косилась на неспокойную яблоню и не забывала вопить.
