— У вас рубашка пожевана на плече, — заметил, лишь бы не повисло тяжелое молчание.
— А у вас штаны на заднице, но я же не треплюсь об этом на каждом углу, — огрызнулась полукровка, и стало ясно, почему валесийские газеты чаще всего именовали ее «очень прямолинейной особой, не знакомой с тактом». — Залезайте уже. Любой встречный скажет, что вы похожи на застуканного на горячем любовника, а не на жертву крячи.
Джи Лин усмехнулся и повиновался. Пожалуй, ему импонировала бесцеремонность столичной гостьи. Мелиса не улыбалась в лицо, пряча камень за спиной. Может, у нее и имелись особые приказы короля, но она не втиралась в доверие, не лебезила в мелочах и не пользовалась своей яркой красотой, чтобы лишить собеседника здравого смысла.
«А жаль, — пронеслась абсурдная мысль. — Мне бы не помешало немного безумия».
К счастью, колеса загрохотали по мостовой, и сумасшедшая идея вылетела из головы.
Князь покосился на Лису. Она сидела рядом, молчаливая и немного печальная. Смотрела в окошко, на поднявшуюся луну и темные силуэты придорожных деревьев. Не жалась в угол, не прижималась к попутчику, не горбилась, не держала спину неестественно прямо, не избегала случайных прикосновений на поворотах, не прятала глаза… Просто сидела, и ее тихое присутствие было настолько естественным, что не мешало ни думать, ни отдыхать, ни притворяться перед самим собой, что будущее существует.
— У вас тоже обнаружились предки-линг? — Мелиса каким-то чудом ощутила взгляд спутника.
— Даже не думайте об этом. Поберегите воображение. Что там с датой свадьбы, кстати? Фабиан долго ждать не будет. Самое большее — полтора месяца, до совершеннолетия Айрис. Потратьте их с умом.
— Да уж не сомневайтесь, — буркнул Джи Лин, раздосадованный сочувственным тоном.
Как на зло, запрет сыграл нехорошую шутку. До самого замка князь не мог выбросить его из головы, хотя и понимал: дело не в Лисе и ее прелестях, а в короле, что двигает людей как шахматные фигурки. Фабиан нацелился на Холмы выгоды ради, но полукровкой Стау играет исключительно для собственного удовольствия. Она наверняка ненавидит его сильнее, чем все заговорщики Валесии вместе взятые.
— Доброй ночи, князь, — произнесла Мелиса в вестибюле замка. — Вас удивит, если я скажу, что верю в счастливый финал вашей истории?
— Разумеется. Вы ведь не похожи на лгунью.
Она засмеялась и предложила встретиться утром. Обсудить все. Вместе найти выход.
— Намекаете на что-то конкретное?
— Нет человека — нет проблемы, князь. — Лиса свернула на второй этаж. — Только на это.
«Речь об Айрис Миллс, которую некоторые доброжелатели могут захотеть убрать из княжества навеки? Или о заговоре?!» — Джи Лин вошел в свою опочивальню и едва не поскользнулся на цветочном лепестке, коих вокруг валялось немеряно.
Поморщился, представив завтрашние стенания горничной. С тех пор, как приютские девочки пристрастились к журналу «Благородное общество для всех», который информировал простой народ Валесии о быте истинных аристократов, жить стало трудновато. Проще дождаться зимы, когда цветы можно сыскать лишь в цветочной лавке, чем убедить юных дам, что вся эта красота хорошо смотрится только на фотографических снимках.
— Однажды я тут убьюсь, — пробормотал князь, ленясь включить свет и пробираясь к постели в полутьме. — Или задохнусь пыльцой.
Он пошарил рукой по кровати и поморщился: некоторые лепестки уже привяли и превратились из прохладных в склизкие. Но вытряхивать всю эту красоту не было сил. Джи Лин пообещал себе, что передохнет пять минут и вернется в строй. Надо хоть зубы почистить, а то развалился на покрывале как дикарь…
На полу что-то зашуршало.
«Мыши», — князь стукнул кулаком по деревянному изголовью, прогоняя наглецов.
Ушли ли они, он не знал, потому что провалился в глубокий сон без сновидений.
Глава 7. Сердце красавицы
Ведьма Шесса утверждала, что давно перешагнула столетний рубеж, но А Ли знал: бабке всего семьдесят. Она совсем не напоминала колдуний из книг и кинематографа. Те были высокими, костлявыми, беззубыми и уродливыми, одевались в шмотье и украшали себя всем, что подворачивалось под руку.
Са Ра Шин, напротив, походила на круглое румяное яблоко, презирала побрякушки и в быту носила практичную мужскую одежду. Не от хорошей жизни — будь ее воля, она наряжалась бы в цветастые шелка. Но дела шли не ахти, учеба внука в Лесном училище сжирала весь доход, и приходилось изворачиваться.
— Да сколько их нужно? — А Ли до рассвета охотился на лягушек-стройняшек и вымотался так, что уже смотреть не мог в сторону болота. — Тут запас на весь город… Я скоро сам заквакаю!
— Столько, сколько заказов! — Бабка тоже устала, но вроде бы и не собиралась отдыхать. — Поблагодари Великого за милость, прикорни на часок и живо за работу! Пока есть спрос, надо делать предложение, понял? Через недельку-другую мода пройдет, и будем мы с тобой снова колотить приворотные зелья, в которые уже никто не верит. Народ в последние годы здорово просветился… Что? Есть хочешь? Там картошка с вечера осталась.
Есть А Ли хотел всегда, поэтому картошка исчезла давным-давно и без напоминаний. Он прекрасно понимал, что не уснет, пока желудок переваривает сам себя. Погрыз зачерствевший хлеб, запил кваском и присоединился к бабке.
Она мастерила аквариумы. Превращала обычные стеклянные емкости в настоящие уголки дикой природы. Гладкие речные камешки, плотный зеленый мох, ракушки, веточки, цветы… Ведьма Шесса умела из всего сделать конфетку. А Ли это было не по зубам, но на уровне «подай-принеси-убери» он справлялся отлично.
— Я грызню завтра пересажу в новую клетку, — заметил, выбирая целые листики папоротника. — Она еще ту не до конца проела.
— Кузнецову дочь ты весной попортил? — Как обычно, бабка использовала для нотаций каждую свободную минуту.
— Нет!
«К сожалению», — хотелось добавить.
Ладная была девушка. Красивая, сильная, работящая… Морочила А Ли голову с осени, а потом выбрала приезжего кинематографиста, что покрутил свое кино и укатил в неизвестность.
— Понесла она, слышал? Пузо уже такое, что от людей не скроешь. Кузнец приданое дает как за принцессой. Точно не ты постарался? Помню, вы на сеновале частенько шебуршались…
— Бабуль!
— А то я молодой не была. Ну, не ты так не ты… — Бабка отставила наполненный аквариум и взяла пустой. — А жаль. И девка хорошая, и кузница добротная, и правнучек готовый был бы… В следующий раз клювом не щелкай, понял?
А Ли отвернулся. Когда он-то будет, этот следующий раз? Лето — работа, осень — учеба, зима — экзамены, весна — поиск настоящей работы, а там и старость не за горами.
— Дядя твой, Ловкач окаянный, глаз на кого положил? Под вечер заявился, чтоб погадала на любовь. А я и без карт могу сказать, что нужен он в этой жизни дочкам своим, вот пусть за них и держится. Недаром говорят: седина в бороду — бес в ребро. Жил — не тужил, по молодухам бегал, а тут на высокие чувства потянуло. Не раздави улитку! Ох ты ж горе луковое, все из рук валится. Так с кем там Ловкач шашни крутит?
