Этого А Ли не знал, хотя и предполагал, что дядюшке запала в душу одна из селянок с равнин. Не втюрился же он в роскошную госпожу Руденс, которая словно с экрана спустилась к простым смертным? Она на такого, как Ловкач, и не посмотрит.
— Дурной ты еще. — Бабка слушала с хитроватым прищуром. — У дядьки твоего голова на плечах есть, а большего мужику его возраста и не надо. Подумаешь, кривой, хромой и с оравой дочурок. Любая б за него пошла, потому что за ним как за каменной стеной, да не любая делить его с детьми согласится. А красоту время у всех отберет.
— Не у всех, — буркнул А Ли, перед мысленным взором которого возникла несравненная Лиса Стау.
Умом он осознавал, что Мелиса старше по меньшей мере лет на пять, довольно груба и цинична, но в его воображении она была вечно юной прелестницей, будто окруженной слабым сиянием.
— Ну и во что ты вляпался, внучок? Никак правду Ловкач талдычил? И тебя шесская сила тянет?
— Прадед-линг меня тянет, — проворчал А Ли. — Сами знаете, как оно… Хуже, чем магия.
— Тьфу на тебя, бестолочь! — Бабка облегченно вздохнула. — Так ты дядьке про полукровку все уши прожужжал? А я, старая, невесть что надумала. Погоди-ка, разве линг бывают рыжими? Что-то ты темнишь, дуралей. Подай-ка белых ракушек и живо выкладывай все!
А что выкладывать? Да ничего! Вот подлюга Ловкач, все переврал! Надо бы и его позорную тайну открыть, но бабуля старенькая, такой новости не переживет. Она из того поколения, которое скармливало сборщиков податей крячам и жило, припеваючи.
— Про то, как Ловкач поиздевался над тобой, можешь не говорить, — милостиво разрешила бабка. — Великий зачтет ему это на небесах. Ишь чего удумал! Родную кровь посмешищем сделал! Выпороть бы его, как когда-то, авось уважения и прибавилось бы. Хотя что взять с разбойника? Думает, раз он людей грабит, бумажками прикрываясь, то лучше, чем ворье обычное? Шиш ему! — Она напрочь позабыла, что только что расхваливала Ловкача. — А ты чего расклеился? Подумаешь, глупостей наделал. Ты их с рождения делаешь, и ничего, как-то живешь.
«Не похоже на утешение», — А Ли склонился над ящичками с мелочевкой, пряча виноватые глаза.
Бабушка права: о его невезении уже байки складывают. Сколько он себя помнил, постоянно что-то шло наперекосяк. Не сразу, нет! Поначалу шутница-судьба всегда улыбалась и манила вперед, а потом вдруг наступал переломный момент и, как говорится, удача показывала хвост.
— Только не ври мне! — Бабка подбоченилась и нахмурила седые брови — Точно кровь линг тебя зацепила? А то дядька клянется, что ты полукровкой пару минут повосхищался, зато о рыжей невесте до вечера болтал, не затыкаясь.
— Что?! — Наглая ложь Ловкача ни в какие ворота не лезла. — Это он так сказал?! Я болтал? Ну, допустим, болтал. — А Ли слегка сбавил тон. — Все о ней спрашивали! Мне что, рот зашить себе надо было?
— Голову на плечах иметь надо! Обычно из тебя пары слов не вытянешь, особенно о девушках, особенно о незнакомых, особенно о важных, а тут понес по Холмах сплетни как баба Мо Тя с Холмгорья. Дядька твой мигом смекнул, что дело нечисто, и я вижу, какой-то ты не такой. Картишки бы бросить, да мы оба в них не верим. Может, зельица какого глотнешь? Вреда не будет.
— Не городите чушь, бабуль! Никто меня не околдовал! Разве что линг чуток, но это уже прошло. А та рыжая… Ой, не смешите! Она ж и на человека не похожа. Вылитая шесс! Бледная, как те мелкие горные цветы, что растут у старого храма, а глазищи желтоватые, как у лесной кошки. Носик мелкий, подбородок острый, скулы точно шесские! Худая, что ваша клюка, пальцы тоненькие… Ни на что в доме не годная!
Бабка ахнула, уронила пустой аквариум, и он раскололся на две неровные части.
— То есть ты уже и домой ее готов привести? Ох, балда… Зря тебя в детстве дичью колдовской кормили. Предки твои, да будет счастлив их путь в обители Великого, на кряч и грызней охотились, чтоб волшбы вкусить и волшбу доходную притянуть, а ты вон сам притянулся к проклятью окаянному как дурная кряча.
— Еще с шушаркой слепой меня сравните! — вспылил А Ли и выскочил за порог. — Совсем ум за разум заехал что у вас, что у дядьки! Да мне плевать, что там с проклятой! Она — не моя забота! Князя только жалко… Он вроде неплохой человек, а пропадет зря.
— Вот-вот! В умных книгах так и пишут: отрицание — первый признак болезни, — донеслись вслед преисполненные беспокойства слова бабули. — А, может, она тебе хоть немножечко нравится? Признание — важный шаг на пути к исцелению.
А Ли действительно хотел признаться в нескольких вещах.
Первое: он охотно сжег бы все столичные писульки с многообещающими названиями вроде «Крепкая семья за неделю», «Как найти мужа среди чужих мужей», «Десять дочек — не приговор» или «Любовь до гроба. Пять шагов к взаимопониманию и Уголовный кодекс в подарок».
Второе: по здравому размышлению, Айрис Миллс довольно мила, но это не делает ее достойной невестой для Джи Лин Ри, потому что у князя есть Майва, о чем известно половине мира.
И третье: кровь линг намного сильнее здравого смысла, что уж говорить о какой-то полумифической магии, основанной на съеденных десять лет назад крячах?! Мелиса Стау не шла из головы ни на минуту, ее ироничная улыбка преследовала и днем, и ночью, плавные движения манили в мечту, темные глаза обещали нечто недостижимое, наполненное высоким смыслом, находящееся за гранью обычных чувств.
«А на заднем плане постоянно маячит рыжая нескладеха», — резонно заметил внутренний голос.
И что? Вон Ловкач после смерти жены жаловался, что в каждое воспоминание о ней пролезает теща, спасу от нее нет. Это ничего не значит!
— Внучок! — Бабка открыла окно и посмотрела так жалобно, что совесть помешала утопать в утренний туман. — Я тут штуковину одну достала… Прадед твой, линг который, от шесс получил, чтоб кряч загодя чуять. Называется «индикатор». Мигает, когда колдовская живность на подходе.
— Ну и?.. — А Ли пока злился и не собирался прощать обиду так просто.
— Возле тебя не мигает… — На подоконник лег массивный черный браслет, похожий на громадные наручные часы. — Проверь-ка грызню, а? Чтоб точно знать, есть на тебе что или нет. Я ж спать не смогу, как подумаю о том проклятии. А предупрежден — вооружен, так старые люди говорят.
«Старше вас, бабуль?» — но толку зря терять время?
Солнце наполовину высунулось из-за верхушек деревьев на горизонте, но легкие облака и густой туман мешали его лучам свободно путешествовать по земле. Везде лежала роса, и несколько убежавших лягушек-стройняшек чувствовали себя в мокрой траве превосходно. Мир давно проснулся… Особенно жившие по соседству крячи, чей гогот мог разбудить и покойника.
Грызня тоже бодрствовала. Хрумала недогрызенную с вечера толстую яблоневую ветку, которой бабка надеялась отвлечь ее от порчи клетки, топорщила длинные уши, забавно шевелила носом и с подозрением косилась на незнакомый предмет, он же — непонятный индикатор.
