— Луна скоро поднимется, — заметил князь, — но я бы не лез на нехоженые земли ночью. За болотом есть старый охотничий домик, там можно передохнуть до рассвета.
— Не боитесь остаться наедине с полукровкой? Одна треска из городского совета искренне верит, что я питаюсь печенью мужчин. — Мелиса погладила лошадь по длинной морде, расчесала пальцами гриву. — Или младенцев? Она так вопила, что я не разобрала.
— Госпожа Ли Ма Ни? — Джи Лин забрался на лошадку покрупнее. — Она была бы намного терпимее, если бы вы не опустили кувалду на голову Эн Рик Ли прямо перед ее глазами.
— Надеюсь, она не знает, что после Эн Рик Ли пришла очередь Си Но Зена, Ха То Рика, безымянной девушки и десяти кошек?
— Знает. Говорю же, вас обсуждали пять часов без перерыва, и порча статуй перед заброшенным святилищем шесс не осталась без внимания. Не расскажете, что это было?
Лиса быстро переложила часть вещей из рюкзака в седельные сумки, задумчиво посмотрела на князя.
— Не поможете даме сесть в седло?
— Вы взяли два кубка на юношеских скачках.
— Не спорю, но обычно об этом не вспоминают. Из вежливости.
— Может, из зависти? Я как представлю список ваших спортивных наград, хочу зарыться в нору от стыда.
Она невесело усмехнулась.
— То было давно. С тех пор до меня дошло, что есть области, в которых женщине нельзя выделяться.
— Дошло ли? — с сомнением протянул князь. — Одиннадцать членов горсовета с этим бы поспорили.
Мелиса забралась на свою лошадь, легонько сжала коленями ее бока.
— Разве я говорю, что стала белой и пушистой? О, прошу прощения, милой и трепетной? Я больше не удивляюсь, когда меня на полном серьезе зовут людоедкой, только и всего.
— Король не зовет, и поэтому вы прощаете ему все?
— Я не умею прощать, Джи Лин. У нас с Фабианом особые отношения, понять их сложно.
— Я постараюсь.
Лиса промолчала. Выехала на дорогу у озера, и лишь когда замок остался далеко позади, отрывисто бросила:
— Не стоит. Правда вам не понравится. Гарантирую.
* * *
Шесс не ценили ни золото, ни драгоценные камни, ни деньги. Они жили в гармонии с природой и агитировали других отказаться от бесполезной мишуры. В предгорье осталось немало их поселений — пустых, разрушенных ветром и дождем, захваченных лесом или скрытых под оползнями. Туда не стремились мародеры: знали — поживиться там нечем. Даже заброшенный храм, где колдуны поклонялись своим непонятным богам, не привлекал любителей покопаться в чужих костях.
Боги шесс требовали еды и огня. Им не подносили самоцветы, их не наряжали в золотые одежды, служители не брали плату за вход на священную землю и не собирали сокровищницы именем небожителей. Все, что когда-либо попадало в храм, давно превратилось в прах. Осталась только история, да кого она интересовала?
Валесийские ученые предпочитали изучать равнинных шесс, на худой конец — приморских. Какая разница, где копать, если народ один? Лучше уж в комфорте, рядом с цивилизацией… Или на жарком пляже, в компании языкастых рыбачек.
Господин Аноза не последовал умным советам и выбрал Холмы. Он привез в княжество молодую жену и с головой погрузился в исследования, будто позабыв о ее существовании. Известно ведь: шесский храм спрятан в ущелье между горой Арьба и Крячьим плато, в нескольких часах езды от заброшенной крепости линг, точно к северу от Собачьей скалы. Любой школьник тыкнет пальцем в карту и со снисходительным видом заявит: цель именно здесь.
Проблема заключалась в том, что ни одна местная экспедиция без проводника шесс не сумела преодолеть и половины ущелья. Каждое из трех организованных Прихолмьем предприятий закончилось плохо. Травмы, болезни, силы природы и беспощадный рок словно сконцентрировались на отрезке пути, который при нормальных обстоятельствах можно было проехать за несколько часов.
Аноза поднял архивы и сделал вывод, якобы ущелье заколдовано и лишь чистокровный шесс способен добраться до храма. Также выяснилось: последний известный людям представитель этого народа обитает «там поблизости» и на контакт идти отказывается.
Человек, который клялся в существовании колдуна, считал себя проклятым. Он участвовал в первой экспедиции и по возвращении превратился в сущую развалину. В каком-то смысле ему повезло — остальные исследователи покинули этот мир в течение нескольких лет.
В обмен на точную информацию этот человек требовал одного: уничтожить скульптурную композицию «Сожжение шесской идолопоклонницы служителями Великого», установленную во времена старого князя возле шесского же святилища в южной части города.
Аноза пытался получить разрешение на снос, однако городской совет заупрямился. Культурное наследие, послание потомкам… И вообще, каяться поздно. Проклятие молотом не снимешь.
Потом у мужа Майвы появился помощник — весьма хваткий молодой человек из местных. Он горел жаждой действия, считал линга-Анозу непобедимым, а себя — прямым потомком шесс, и рвался на подвиги.
Майва умоляла мужа прислушаться к словам тех, кто на собственном опыте убедился: храм — недостижимая цель, но господин Аноза польстился на воодушевленные речи ассистента. Они вместе отправились в путь, твердо намереваясь развеять миф о проклятом ущелье.
Дураку ясно: проводник-шесс — это сродни «постучать по дереву» или «плюнуть через левое плечо». Раньше, лет пятнадцать-двадцать назад, все подряд свободно ходили к храму, и нечего придумывать небылицы.
Доказать свою правоту Аноза не смог. В часе езды от храма он схлопотал солнечный удар и упал в ущелье. Помощник и пара наемных охотников не смогли достать тело. Его обнаружили позже и опознали лишь по личным вещам.
После трагедии ассистент утратил азарт и уехал в Валесию, охотники исчезли в неизвестном направлении. Больше о шесском храме никто и не помышлял.
— Меня всегда удивляло, как по-разному может звучать одна и та же история. — Джи Лин поправил поленья в камине охотничьего домика, растопленном лишь для того, чтобы проверить водонепроницаемые спички. — И вы, и Майва говорите об этом как сдержанная информационная заметка в газете, Шонник делает упор на мистику, а Старый Сэм — на пренебрежение техникой безопасности. В те времена у меня хватало других забот, и подробности этого дела прошли мимо моего внимания.
— Уверена, кое-что вы знаете. — Мелиса сидела в кресле-качалке, смотрела на пламя и готовилась отодвинуться подальше, даже отгородиться от тепла большим мягким диваном, потому что ночь выдалась душной, хотелось подставить лицо ветерку, а не греться у огня. — Имя ассистента, например. Меня оно сильно озадачило.
Князь отошел к открытому настежь окну, сквозь которое заглядывала полная луна.
— Арман Майлир, — проговорил сдержано. — Если бы не видения вашей подопечной, я бы счел это совпадением.
