Сердце выскакивало из груди, ладони вспотели и казались чужими. Шаг, шаг, шаг… Песок шелестел под ногами бандита, листья касались его одежды, и каждый шорох бил по нервам.
Рядом. Совсем рядом! Еще миг — и из-за угла появится тень!
«Семь, шесть, пять, четыре…» — но расчеты подвели.
Дорожка осталась пустой даже когда счет дошел до нуля.
«Тихо… Почему стало так тихо?» — у Айрис затекли пальцы, и она медленно ослабила хватку, боясь, что в решающий момент не справится с собственным телом.
Вдох — выдох, вдох… Что же там происходит?! Даже птицы умолкли… Убийца что-то почуял и ждет удобного момента для нападения?
И его напарник уже должен понять, что под оставшимся на малиннике одеялом некого добивать. Тем двоим надо рыскать вокруг! Жертва видела их лица, если не поспешат, завтра будут красоваться во всех газетах!
Айрис не выдержала. Затаила дыхание и осторожно выглянула за угол.
— О, Великий! — прошептала, не обнаружив на залитой лунным светом дорожке ни души, и тут же прижала руку ко рту. — Тьфу! — Чужая кровь, что осталась на губах после укуса, попала на язык, и ее мерзкий привкус вызывал тошноту. — Тьфу!
Лопата упала, звякнула о камень. Громкий звук пронесся по саду, но ничего не произошло, разве что шмыгнула прочь напуганная лягушка.
Айрис обессилено сползла по стене, прижалась щекой к толстому сухому мху, который выглядывал из каждой щели. Творилось что-то странное. С миром вокруг? Или с ней самой?
Позади едва слышно хлопнула дверь.
Айрис резко повернула голову, и перед глазами все поплыло. Одно не вызывало сомнений: там был человек. Высокая темная фигура шмыгнула в тень так быстро и беззвучно, что взгляд не успел выцепить детали. Как призрак, право слово…
— О-хо-хох, и как я умудрилась уснуть рядом с вами, охальники? Вовек же не забудете…
Айрис вздрогнула всем телом и лишь сейчас ощутила, как невыносимо болит раненое плечо, и распухло колено, и ноют зубы, а каждый вдох не отличается от пытки, потому что к животу и ребрам нельзя даже прикоснуться.
Тем временем проснувшаяся горничная с шутками и прибаутками растормошила охранников.
— А где карты? — удивился один из них. — Новая колода была, при вас распечатал!
Потом на пороге появилась Айрис, и бытовые мелочи отошли на задний план.
— Госпожа невеста! — ахнула троица в один голос. — Что случилось?!
— Не знаю, — и это была чистая правда.
* * *
— Никаких врачей, — категорично заявил Старый Сэм, который обычно жил в домике за садом, но сегодня заночевал в флигеле и услышал вопли и причитания на первом этаже. — От царапин и синяков еще никто не умирал.
До этого горничная охарактеризовала состояние пострадавшей как «при смерти», охранники — «страшно смотреть, и служителя Великого не дождется», поэтому альтернативный взгляд на ситуацию пришелся Айрис по душе.
— Не доверяете медицине? — Она сидела на собственной кровати, пыталась незаметно проверить, не шатаются ли зубы, и с ужасом представляла, как они выпадают один за другим.
— Пилюлям не доверяю и слухи знаю. Не любят вас те, кто за Джи Лина кому хошь глотку порвет, а тут и грех брать не надо — само сложится. Доктор ошибется, или ассистент, или аптекарь, или помощник, или доставщик, или посторонний человек судьбу подтолкнет. Порошки-то все одинаковы, а потом ищи крайнего.
— И вы?..
Старик взял мокрую тряпку, которой горничная собиралась вытереть с окна чужую кровь, бросил на подоконник, прикрывая темные пятна.
— Крепко вы его… — проговорил, выглядывая вниз. — А что я? Как по мне, змее голову рубить надо, а не чешуйки отрывать. Ваша смерть отстрочит проблему, и толку? У короля богатая фантазия. Не будет вас — появится кто-то другой. Джи Лин никогда бы не опустился так низко, как Фабиан. Он был бы хорошим правителем… Что такое? Своих взглядов я не стыжусь и не боюсь. В моих летах и смерть не страшна, не то что какой-то король… Я троих пережил. Все доигрались кто до пули в голову, кто до яда в вине, кто до глотки перерезанной. И нынешний чует, недолго осталось шиковать, вот и вертится как уж на сковородке, спешит нагадить побольше. Ну, пора.
— Что пора? — Айрис подскочила, вообразив, будто ее вновь посылают в окно, и охнула от боли.
— Царапину вашу прижечь. Ленивица Эм Ми на лестнице сопит, воду чистую и спирт тащит. Вопить будет как за покойницей, да вы не слушайте. Мода у нее такая, стенать без причины. Раны там и нет, кровь давно остановилась. Булавка — это ж разве оружие? Вон в войну с линг лезвия зазубренные в ход шли, и ничего, выживали как-то. Говорите, гады сбежавшие Ниту эту размалеванную подставить хотели? Повезло вам, что она — идейная противница огнестрелов, со своими плакатами смехотворными постоянно в газетах сидит. Как ни крути, а пуля надежнее дамских штучек.
«Не сбежали они. Не могли сбежать, не доделав дело! Там был еще кто-то. Быстрый и нереальный… Он забрал снотворный амулет. Вошел и вышел, не тратя времени на поиски! Знал, что нужно? Откуда? Заметал следы? Или разбирался в магии?» — но появилась горничная, Старый Сэм ободряюще кивнул, захлопнул окно и отправился вниз к охране, и Айрис не стала рассказывать о таинственном третьем незнакомце. И момент неподходящий, и история похожа на фантазию, потому что после долгих размышлений темная фигура начала обретать знакомые черты.
— Арман… — нечаянно сорвалось с губ.
— Где?! — Эм Ми принялась рьяно озираться, будто рассчитывая поймать призрака за своим плечом. — Снова его видите? Голова болит?
— Простите, это я так… Случайно… О своем… — неловко начала оправдываться Айрис. — С головой все хорошо, ею я не ударилась. А все остальное не очень… Мне бы полежать немного…
Горничная засуетилась, заохала, достала чистую ночную рубашку и новое одеяло, попросила подняться, чтобы сменить простыню, на которой виднелись грязные следы обуви.
«Я уже как бы не умираю?» — Айрис усмехнулась и, несмотря на боль, пронизывавшую тело при малейшем движении, почувствовала себя лучше. Раз даже паникерша Эм Ми перестала закатывать глаза и признала, что бывший муж колотил ее куда сильнее, чем досталось госпоже невесте, стоит поверить в лучшее.
— Арман Майлир его звали? Жениха вашего первого? — Горничная намочила полотенце в кипяченой воде и приложила к присохшей к ране рубашке. — Мне девочки снимок из журнала показали, так я ахнула. Встречала я его когда-то. Красивый был… Когда шел, женщины оглядывались. Жалко его… Нет-нет, это не упрек! Чудо, что он до свадьбы вашей дожил. Тоже проклят был, да не магией — тщеславием. Шесс-полукровка, понимаете? Колдовство чуял, тянулся к нему как кряча горемычная, а способностей не имел. На рожон лез, с силами, которых нельзя трогать, заигрывал… Сейчас печь будет. Потерпите?
— Потерплю.
Воспоминания навалились лавиной, и боль физическая померкла рядом с болью, что разъедала душу.
