Светало. Портьеры были сдвинуты неплотно и позволяли видеть, как сквозь густые кроны королевского сада пробивается бледно-розовый утренний свет. Он освещал щедро уставленное мебелью помещение непонятного назначения. Судя по обилию книжных полок и кресел, оно могло служить библиотекой. Но зачем в библиотеке широкая кровать?
— Где я? — спросил Джи Лин.
— Там, где тебя не увидит никто из тех, кто хотел бы пробежаться по городу с воплями: «Князь при смерти, давайте-ка устроим восстание». У меня.
— И я тут потому, что?..
— Дурак. Я, — выдал Фабиан. — Но урок ты, надеюсь, запомнил? Линг — это не игрушки, полукровки слабее, но тоже опасны.
Жаль, что стена располагалась далеко. Когда звучало слово «линг», князь испытывал сильное желание стукнуться куда-нибудь лбом и снова отключиться.
— Ты мне нужен, Джи Лин Ри, — продолжал король. — Не смей нарываться.
— Я не женюсь.
— Еще как женишься, это вообще не обсуждается.
Джи Лин рывком встал. Внутри что-то оборвалось, голова пошла кругом…
— Нет, — выдавил он твердо. — И это не обсуждается.
— Ну-ну, — издевательски хмыкнул Фабиан. — Все так говорят.
— Пока что в этих краях мое слово — закон.
— А я могу утром тебя казнить. Будем меряться и дальше?
— Я могу убить тебя прямо сейчас и без посторонней помощи, — не выдержал князь.
— Не можешь. — Король хлопнул его по плечу. — Если б мог, не был бы идеальным Джи Лин Ри из Холмов.
— Проверим?
— Люблю эксперименты.
В дверь тихонько поскреблись, и смертоубийство пришлось отложить.
— Кто?
— Имлин, сир. — На пороге стоял молодой охранник с оплетенной бутылью и ведром за спиной. — Вы посылали за выпивкой и стройняшками.
— Почему так долго?! — рявкнул Фабиан. — Солнце встает! Кто пьет по утрам?!
— Стройняшек искал. — Имлин потупился. — Темно, а они прячутся…
— Ты псих?
Перед королем появилось ярко расписанное полированное ведро, накрытое ситом.
— Простите. — Страж покаянно опустил голову. — Я поймал только одну, но тот парень обещал через полчаса доставить дюжину всего по сотне за штуку.
Фабиан повернулся к Джи Лину.
— Я псих? — спросил с тревогой.
— Не знаю. — Князь, превозмогая головокружение, дотянулся до сита и приподнял его. — Зачем вам жаба?
— Мне?! — Король аж закашлялся от возмущения.
— Так это для меня?! — Джи Лин понял, что заговорщики старались зря: он сам за шаг от того, чтобы лишить Валесию правителя.
— Тот парень сказал, подберет худеньких. Он знает, как вы любите. — Имлин слепо тыкался спиной в дверь, что не поддавалась. — И бантики нацепит. Если вам понравится, то он просит аудиенции.
— Вон!
Стражника смело прочь, лягушка выпрыгнула в окно и вряд ли обрадовалась полету со второго этажа.
Фабиан тяжело вздохнул.
— Идиот… Рядом сплошные идиоты. Вот зачем он унес бутыль?
— Потому что умный, — бормотнул князь. — Идиот тут один…
— Ценю самокритичность, но был бы очень признателен, если бы ты включил мозг. Во-первых, не вертись, а ложись обратно.
— Я должен идти…
Король неожиданно сильно толкнул его в грудь и повалил на постель.
— Ты должен к обеду стоять на ногах или хотя бы сидеть ровно и улыбаться, и если доктор говорит, что для этого надо отдыхать сейчас — отдыхай, грызни тебя забодай! Не скули, на честь твою я не покушаюсь!
— Мою честь ты растоптал, когда прислал Айрис Миллс и ультиматум! — У Джи Лина зародились нехорошие подозрения насчет успокоительной пилюли, что ничуть не успокаивала — наоборот, заставляла плевать на все мыслимые и немыслимые запреты. — Я не женюсь на этой несчастной запуганной девочке!
— Тише, тише, братец. — Фабиан погладил его по голове и ничуть не обиделся на щелчок по лбу. — Я ж и не заставляю. Мне нужен праздник, а кто и на ком женится — дело десятое. Я бы и сам женился, но королевская свадьба в Холмах — это не очень нормально, как думаешь? Да и невесту мне еще не подобрали, понимаешь? Моя жизнь — сплошная политика… Завидую тебе. Женщины слетаются как на мед, выбирай хоть одну, хоть всех сразу. А Ириса не для тебя. Ты же у нас святой, проклятиям не подвержен. Какой смысл расходовать на тебя мое самое страшное оружие? Чем потом дурачье придворное пугать? Лежи! Я сегодня добрый. Ты обзываешься — я терплю, тыкаешь мне — терплю, угрожаешь — терплю, бьешь — терплю. И ты терпи. Глазки закрывай и слушай внимательно. Сначала про твой заговор, потом про мой.
Джи Лин послал короля очень далеко и удивился, когда кара не последовала. Потом сообразил, что не произнес вслух ни слова.
— Умничка ж ты моя. — Фабиан умильно сложил ладони. — Ты вообще в сознании? Не важно. Итак, начнем с нашей большой, ничуть не дружной семьи, в которой ядом пользуются чаще, чем зубной щеткой. В шестьсот пятидесятом году эпохи Единоверия князь Кам Пен Ри гостил во дворце королевы Амилоны Прекрасной, что выглядела как нежный цветок лотоса после десятка ураганов, и короля Элитона Несчастного, что не запомнился ни летописцам, ни художникам. Гостил князь лет пять, королева за это время родила троих сыновей — абсолютно законных наследников. Все в династии было чинно и благопристойно до этой зимы. Чем она запомнилась столице, Джи Лин Ри?
— Обвал в королевской усыпальнице. — Князь начинал кое-что понимать. — Перезахоронение.
— Правильно мыслишь. Я сдуру пустил туда археологов и антропологов, и угадай, что они говорят? Элитон Несчастный последние годы своей жизни провел в ужасных болезнях. Обойдемся без подробностей, о них скоро напишут и в научных трудах, и в газетах. Суть в том, что король Элитон не мог иметь детей. С шестьсот пятидесятого года и до наших дней Валесией правят потомки князя Кам Пен Ри. Мы с тобой, коллега, принадлежим к разным ветвям одной династии.
— А почему никто не вспоминает нашу общую маму-обезьяну? — проворчал Джи Лин, подкладывая под спину подушки и усаживаясь удобнее.
— Триста лет прошло, крови намешалось столько, что рассуждать о потомках попросту смешно.
Первые лучи солнца коснулись портьер, несмело скользнули в щель между ними и упали на лицо Фабиана. Король выглядел усталым и обеспокоенным, от его показной беззаботности не осталось и следа. Глубокие тени под глазами, заостренные скулы, седые нити в волосах… Этим утром никто не назвал бы валесийского правителя юнцом. Когда он не кривлялся, то соответствовал своему возрасту.
— Мама-обезьяна была у всех, а папа-князь — только у законных наследников Холмов и незаконных наследников Валесии. Улавливаешь, к чему я веду, Джи Лин Ри? Монархия у нас давно уже шатается, я — как бельмо на глазу и у своих, и у чужих, а тут такой повод устроить заварушку… Хорошо, что женщины отвоевали свои права в прошлом веке и моим стряпчим есть за что уцепиться в наследовании «по матери». Революция отменяется, о мой далекий брат, зато для подпольных деятелей теперь раздолье.
