— Пойдем, — он указал на выход. — Сегодня вы популярны, леди.
— К дознавателю? — Я ждала подобное предложение с самого возвращения. — Давно пора.
— Нет, — прозвучало категорично.
Относилось это к первой или ко второй части моей фразы, я уточнять не решилась.
Мы вышли из лифта на третьем этаже и направились вглубь коридора. Спустились по небольшой лестнице, пересекли надземный переход, вновь преодолели десяток ступенек вниз…
— Это тюрьма?
Шаерон не обернулся.
— Больница, леди. Помнится, вы очень хотели сюда попасть, разве нет?
— Не в качестве клиента.
Он подвел меня к массивной двери, у которой стояли двое одетых в штатское громил. Их элегантные костюмы плохо сочетались с квадратными физиономиями и кобурами, одинаковые прически наталкивали на мысли об армии.
Один из них потянул на себя тяжелую створку.
— Будьте любезны, леди, — пробасил, глядя вдаль.
Я переступила порог. Почему-то воображение рисовало закованного в гипс Рика, и на душе скребли кошки. Всякий раз, когда он находился рядом со мной, происходило что-то плохое. Снайпер, журналисты, взрыв… Вместе мы будто притягивали неудачи!
Но кровать у окна была пустой.
— Добрый вечер, Анна Леонидовна.
Я подскочила, резко обернулась.
— Добрый вечер, сир, — промямлила, пытаясь собраться с мыслями и найти причину, по которой мной заинтересовался Элидий рие Нордес. — Рада, что вы уже выздоровели.
— И я рад. Присаживайтесь, леди.
И куда, скажите на милость? В просторной комнате, совсем не похожей на больничную палату, стулья для посетителей отсутствовали. Сам Элидий Путешественник сидел в кресле у восточной стены, его кровать оплетали провода, свободное пространство на западе занимало лимонное дерево в кадке.
— Благодарю, сир. — Я степенно кивнула и уселась на краешек кадки. — Вы хотели меня видеть?
— Разве у вас есть иная причина для пребывания здесь? — язвительно осведомился Элидий, поглаживая свою шелковую пижаму в серебристый горошек на черном фоне. — За период моего отсутствия многое произошло. Сегодня я услышал дурные новости. Полагаю, есть необходимость прояснить ситуацию с моими сыновьями.
«Все-таки речь пойдет о Рике», — приуныла я.
И каким же образом шаерон собирается «прояснить ситуацию»? Прямим текстом сообщит, что для его отпрыска, пусть даже пребывающего в опале, я не вышла родословной? Так мне это и без оскорблений известно.
— Внимательно слушаю, сир.
Он поднялся на ноги и прошелся по комнате, засунув руки в карманы.
— Вас слишком разбаловали, Анна Леонидовна. На самом деле ваша роль в жизни Долинеи весьма незначительна. Поменьше верьте Роксинэль. Она не посоветует ничего дельного. Вы же не думаете, что мир вертится вокруг вас?
Судя по тому, что секунд через десять к нам присоединились дознаватель Кано и шаер собственной персоной, сегодня мир вертелся исключительно вокруг шаерона Элидия.
Рикадор не поздоровался с отцом, да и меня не удостоил взглядом. Как всегда бесстрастный и холодный, он прошествовал к шаерону и продемонстрировал небольшой черно-белый снимок — тот самый, что я подобрала в павильоне Дракона-основателя.
— Вы участвуете в этом, сир? — спросил бесцветным голосом.
Элидий вопросительно посмотрел на измотанного Кано, почтительно застывшего у двери.
— Что происходит?
Дознаватель указал мне на дверь. Я сочла, что раз уж шаера мое присутствие не тревожит, можно ограничиться порогом.
— Откуда у вас эта фотография, сир? — голос Рикадора не дрогнул.
— От выскочки Рендала. — Элидий недоуменно глядел на Кано. — В чем дело? В кои-то веки вы надумали прикрыть его мерзкий притон? Давно пора.
Я оглянуться не успела, как оказалась за дверью. Дознаватель постарался, ага. Милый мопсоподобный Кано выставил меня вон как непослушного ребенка! Правда, щель оставил. То ли недоглядел, то ли нарочно — фиг разберешь. Я сочла, что он хочет и правящую семейку не обидеть, и со мной сохранить дружеские отношения. А еще без меня беседа между шаером и бывшим шаером быстро утратила официальный оттенок и превратилась в семейные разборки.
Итак, «дело» заключалось в том, что мой первый долинейский знакомый, а именно — лорд Рендал, был одним из распорядителей так называемого «аукциона красоты» — полулегальных торгов живым товаром. «Полу-» — потому что почти все представленные в каталоге девушки шли на это добровольно, и формально перед законом отвечали именно они, а не устроитель вечеринок. Разумеется, сей факт не узаконивал торги, но позволял властям смотреть на них сквозь пальцы. Тем более, лорд Рендал приходился закадычным приятелем шаерону Эндеру и мог рассчитывать на снисхождение системы правосудия.
В тот день, когда Элидий Путешественник столкнулся со мной и неожиданно для самого себя загремел на больничную койку (к его чести, он признал свою личную неосмотрительность и не стал вопить о покушении), лорд Рендал посетил дворец. Его интересовал Эндер, но шаерон куда-то подевался. Лорд очень спешил и попросил встретившегося ему Элидия передать сыну сообщение. Бывший шаер послал Рендала в дальние дали и пригрозил прикрыть его притон, но снимок юной красотки все же взял.
После давней трагедии личная жизнь Эндера превратилась в хаос. Он словно сам не знал, чего хочет. Его тянуло к разным женщинам, и большинство из них охотно принимали ухаживания, даже соглашались на далекие от традиционных забавы, однако шаерон чуть ли не лез на стенку от скуки. Потом он связался с предприятием лорда Рендала и, как ни странно, ему понравилась покупная любовь.
Девушки из каталога были красивы, образованы, чаще всего умны. Они не капризничали, не ревновали и ничего не требовали. Им нравились ролевые игры, их не волновали приличия, для них общепринятая пуританская мораль не имела значения. А еще отношения с ними придавали жизни остроту, ведь прознай об этом пресса, шаерону устроили бы травлю почище, чем его тете Роксинэль.
Эндер подсел на платную любовь. Поначалу Элидий пытался повлиять на него, но со временем признал: предприятие Рендала помогло сыну справиться с затяжной хандрой лучше, чем врачи. Он будто ожил! Позабыл ужасную историю юности и вернулся в общество! Потому-то лорда и не гнали взашей… И потому Элидий Путешественник согласился передать фотографию новой «продажной» девушки (зеленоглазая блондинка — именно то, что предпочитал молодой шаерон) и сообщение о том, что этот лакомый кусочек появится на торгах в ночь Ньепы.
Примерно на этом моменте обсуждения дверь распахнулась, отшвырнув меня к противоположной стене, и из нее скорым шагом вылетел шаер. Уставился на меня, будто видя впервые, с сомнением покачал головой и рванул к лестнице. Не дошел — свернул в первую ото входа на этаж дверь. Я осталась стоять, не зная, что делать.
