Мы выступали перед многотысячными аудиториями по всему миру, а наш альбом разошелся тиражом в три миллиона экземпляров. В этом турне мы много работали: часто играли по пять раз в неделю, каждый день в новом городе. Всю дорогу мы проехали на автобусе. Мы выступали на «Лайв Эйт», на фестивале в Доннингтоне, и к альбому сняли три клипа. Альбом имел огромный успех: вдруг мы снова оказались одной из лучших групп.
Последний концерт турне проходил в Орландо, а потом мы вернулись домой к обычной жизни. И, как только это произошло, с нами стало случаться всякое дерьмо. Ходили слухи, что мы распадаемся, что мы все опять сидим на наркоте и вот-вот себя погубим, и еще много разных сплетен.
Мне снова было тяжело привыкнуть к тому, что я дома. Когда мы писали музыку для альбома Contraband задолго до начала его студийной записи, в августе 2002 года у меня родился сын Ландон. Я ходил с Перлой на УЗИ и пытался осознать тот факт, что у нас ребенок на подходе, – очевидно, это было нечто совершенно новое в моей жизни. Когда я узнал, что стану отцом, то почему-то подумал, что хочу маленькую девочку, и решил, что она будет точь-в-точь как мама и они станут неразлучны, и эти мысли еще больше подпитывали во мне отрицание новых семейных обязанностей.
Такое у меня было маленькое идиллическое представление об отцовстве, пока я не осознал, что игнорировал простой факт: мне и со взрослыми-то женщинами тяжело, чего уж говорить о маленьких. Дочь, вероятно, выжала бы из меня все соки. Я вздохнул с облегчением, когда Перла родила красивого здорового четырехкилограммового мальчика. Мы назвали его Ландоном не только потому, что он был зачат в Соединенном Королевстве, но и потому, что у меня в школе был друг с таким именем, и я запомнил его – оно очень крутое.
Очевидно, у меня не было никакого опыта в воспитании детей, но я успел немного потренироваться. Перла испытала непреодолимую силу материнского инстинкта, как только узнала, что забеременела, и как-то раз она принесла домой щенка померанского шпица из зоомагазина. Собака сразу же стала моей обязанностью, особенно после того, как Перле предписали несколько месяцев постельного режима. Мне пришлось воспитывать эту собаку, и так я подготовился к отцовству. На этом мой опыт воспитания кого-либо заканчивался, потому что одно мне ясно: кошки и змеи вообще не считаются. Если подумать, я, должно быть, все сделал правильно, потому что к тому времени, как родился Ландон, собака уже была отлично воспитана.
Появление ребенка потребовало моего постоянного присутствия и уважения к трезвости. Все время, которое оставалось после работы с Velvet Revolver, я проводил дома с женой и сыном. Я стал отцом: ставил мебель в детской, покупал игрушки, собирал радиоуправляемые машинки. А потом Перла опять забеременела. Мы узнали, что у нас будет еще один мальчик, и я снова выдохнул с облегчением. У Перлы опять было тазовое предлежание, правда, в этот раз осложнения начались только в конце беременности. Перле снова пришлось нелегко.
Когда родился наш второй сын, я был на гастролях. Мне удавалось регулярно летать домой, чтобы навещать Перлу в больнице, а накануне дня рождения нашего мальчика у меня был концерт. Мне пришлось лететь ночным рейсом из больницы в Атлантик-Сити, а после концерта – ночным рейсом обратно, чтобы успеть к рождению сына. Я опоздал на свой рейс в Лос-Анджелес и, к счастью, вылетел другим рейсом. Врачам пришлось подождать делать Перле кесарево, пока я не приеду. Я помчался прямиком в больницу и успел как раз к рождению. Эту ночь и следующее утро я провел с Перлой и прекрасным новорожденным сыном весом 3,6 кг, а потом улетел обратно и снова выступал на концерте с группой. При таких обстоятельствах родились двое моих сыновей.
Сначала мы не знали, как назвать второго, а потом вспомнили, как наш хороший друг и киномагнат Роберт Эванс советовал нам назвать первого. Как обычно, у него было твердое мнение, с которым я не мог спорить.
– Дайте ему самое крутое имя, которое только может быть у человека, – сказал он нам своим фирменным баритоном. – Назовите его Кэшем.
– Роберт, уже поздно, – ответил я. – Мы назвали его Ландоном.
– Ладно. Но если вам выпадет второй шанс, – произнес он, – сделайте то, что должно.
Недолго думая, мы решили, что он прав. И нашего второго сына зовут Кэш.
После двух лет лихорадочного темпа, то есть безостановочных гастролей, я снова погрузился в реальный мир, и как бы хорошо я ни был знаком с этим состоянием, мне не стало легче его переносить – но труднее приспосабливаться. Когда занят только тем, что ездишь с концерта на концерт, когда следующее выступление – это все, чего ты ждешь, и так происходит очень долго, когда твоя награда за тяжелый день – номер в отеле и завтрак в номер, начинаешь существовать в каком-то отдельном мире.
Семья Хадсонов: Слэш, Ландон, Перла и Кэш в круизе «Дисней» в 2006 году, где они, несомненно, держатся от всего подальше
Жизнь дома, кем бы ты ни был, – это совсем другое. Когда ты дома, тебе приходится поднимать задницу и все делать самому, когда ты дома, ты становишься настолько нормальным, насколько это возможно, потому что тебе приходится полагаться на собственные способности. В прошлом я полагался на выпивку и наркотики, чтобы компенсировать этот переход из одного мира в другой и немного облегчить его в краткосрочной перспективе. Как только у тебя появляются дети – если ты, конечно, хочешь стать хорошим родителем, – то об этом даже речь не идет. Когда ты приезжаешь домой, ты родитель, и у тебя есть обязанности. Из мира, где о тебе все заботятся, ты попадаешь в мир, где обо всех заботишься ты.
И мне, и Перле было нелегко, когда я вернулся домой. Я начал пить вино – много вина – на гастролях, и она видела, как я снова возвращаюсь к старым привычкам. По какой-то причине, когда она приехала навестить меня на гастролях, я решил в этот день посидеть в баре и выпить под видом того, что я ее жду. Это привело только к тому, что, когда она наконец приехала, я уже напился. Я поздоровался и отключился. Так что у нас были кое-какие проблемы.
Когда мы собрали альбом, подписали контракт и готовились отправиться в турне, у нас в руководстве произошли изменения, которые меня совершенно не устраивали. В итоге получилось так, что мой собственный менеджер существует где-то отдельно от группы. В теории это выглядело обоснованным решением, но на деле отдаляло меня от остальных ребят и порождало между нами и между командами менеджеров ощущение враждебности каждый раз, когда нужно было решить какое-то дело. Из-за этой ситуации у нас возрос уровень стресса, который в затяжных гастролях только усиливался. Напряжение никогда не влияло на нашу химию на сцене или в творческом плане, но в повседневном межличностном общении оно проявлялось, и концу турне мы готовы были вцепиться друг другу в глотки. Я уверен в своем решении, но только сейчас понимаю, как сильно раздражал остальных ребят в группе. Я понимаю, почему сводил их с ума.
