Взрывной апокалиптический рифф песни словно поглотил все мое тело.
Потрескавшиеся бетонные стены образовали двухуровневый лабиринт – идеальное место для укурков всех возрастов. Ночью там была тьма кромешная, ведь место находилось вдали от уличных фонарей. И у кого-нибудь с собой всегда был радиоприемник. Как-то я сидел там под кислотой и впервые в жизни услышал Black Sabbath. Я тогда в полной прострации вглядывался в черное небо над Фуллер-эстейтс, пытаясь соединить звезды, и вдруг кто-то рядом врубил на большой громкости Iron Man. Я не могу точно описать, что я почувствовал, – взрывной апокалиптический рифф песни словно поглотил все мое тело.
Это место и все, кто там тусовался, как будто сошли с киноэкрана, из фильма о подростках семидесятых. Кстати, атмосфера этого места и вправду отлично передана в фильме «Через край», где сыграл молодой Мэтт Диллон. Он о кучке подавленных, обкуренных и неуправляемых подростков из Техаса, которых родители игнорировали до такой степени, что они взяли в заложники весь свой город. В фильме, как, уверен, и в жизни у всех ребят, которые зависали в Фуллере, родители и понятия не имели, чем занимаются их дети. В наиболее агрессивные и реалистичные моменты этот фильм хорошо иллюстрирует подростковую культуру того времени: родители большинства детей либо не обращали на них внимания, либо наивно полагали, что поступают правильно, доверяя своим детям и закрывая на все глаза.
Когда я учился в старших классах, ребята выглядели по-разному. В молодежную культуру просочился спандекс благодаря Пэт Бенатар и Дэвиду Ли Роту, и эта тенденция оставила свой красочный след: девушки носили обтягивающие неоновые комбинезоны с глубоким вырезом, да и некоторые парни от них не отставали. Помню, я видел трико, когда еще учился в средней школе, но, слава богу, к старшим классам они уже вышли из моды. Правда, пышные прически по-прежнему носили и парни, и девчонки. Это было настолько распространено, что уже совсем не круто.
Еще на молодежную культуру сильно повлиял фильм «Американский жиголо» с Ричардом Гиром в главной роли, повествующий об упадке стильного мужского эскорта из Беверли-Хиллз. И это худшее, что могло случиться с голливудскими подростками, потому что каждой девчонке, посмотревшей этот фильм, непременно хотелось воссоздать вокруг себя подобный мир. Ни с того ни с сего тринадцати-пятнадцатилетним девушкам захотелось одеваться лет на двадцать пять и встречаться с хорошо одетыми парнями намного старше. Я никогда не вникал в их психологию, но видел, как многие знакомые девчонки лет с пятнадцати начинали слишком много краситься, делать минет и встречаться с девятнадцатилетними и двадцатилетними. Это была чертовски жалкая и грустная картина. Многие из них стали жертвами этой тенденции еще до того, как доросли до легального возраста употребления алкоголя. В конце концов они начали заниматься всем этим слишком рано, что тяжело сказалось на их жизни еще до окончания школы.
Я не был похож на других ребят в школе и имел другие интересы. Носил длинные волосы, футболки, джинсы и кеды «Вэнс» или «Чак Тейлор» с тех пор, как сам стал выбирать одежду. Когда учился в средней школе, меня интересовала только музыка и игра на гитаре. Я никогда не следовал тенденциям, которые влияли на моих сверстников, поэтому был своего рода изгоем. Это всегда казалось парадоксом: я явно выделялся, но при этом не добивался внимания. Тем не менее я привык не вписываться и нигде не чувствовал себя комфортно: я так часто менял школы, что постоянно был новеньким, а в представлении моих одноклассников, видимо, каким-то чокнутым новеньким.
К тому же невооруженным глазом было видно, что я не принадлежу ни к высшему, ни к среднему, ни к низшему классу общества, ни к белым, ни к чернокожим, ни к кому-либо еще. Когда я подрос и продолжил переезжать с места на место, то понял, почему мама так сильно задумывалась над школьными регистрационными анкетами: если бы в определенных районах меня определяли как чернокожего, то отправляли бы в неблагополучную школу, в то время как белому можно было записаться в школу получше. В старших классах мне и в голову не приходило относить себя к какой-то расовой группе, и вспоминал я об этом только тогда, когда это становилось проблемой в голове у кого-то другого. За всю жизнь я попадал во множество ситуаций, замечая, как многие «непредубежденные» люди меняют свое поведение в моем отношении, когда не могут понять, белый я или чернокожий. Как музыканта меня всегда забавляло, что я и британец, и чернокожий, в особенности потому, что большинство американских музыкантов стремится подражать британцам, а многие британцы, особенно в шестидесятые, изо всех сил стремились походить на чернокожих. Это еще один признак, по которому я не был похож ни на кого другого. Зато конфликты на почве расовой принадлежности в своей жизни я могу пересчитать по пальцам одной руки. Все они происходили в ту пору, когда я влился в белый мир метала восьмидесятых. Однажды в клубе «Рейнбоу» я подрался с Крисом Холмсом из W.A.S.P. Дафф слышал, как Крис говорил, что негры не должны играть на гитаре. Он не сказал мне этого в лицо, но, очевидно, эти слова были обо мне. Насколько я помню, Дафф рассказал мне об услышанном позднее, и в следующую встречу с Крисом я подошел к нему, чтобы поговорить лицом к лицу, а тот в страхе убежал. Помимо того, что эти слова оскорбляют лично меня, это еще и самая нелепая ложь, которую только можно придумать, – и музыканту должно быть стыдно говорить такое.
Я нашел себе друзей в старших классах. Это были особенные ребята, тоже отличавшиеся от всех остальных. Мои самые близкие друзья, Мэтт и Марк, сильно повлияли на меня в этот период жизни. Мэтт Кэссел – сын Сеймура Кэссела, одного из величайших актеров последних пятидесяти лет. С шестидесятых годов Сеймур сыграл почти в двухстах фильмах, а самыми известными стали те, в создании которых участвовал его близкий друг Джон Кассаветис. Он снялся в таком количестве фильмов и телешоу, что их все не перечислить. В последние годы больше всех его снимал режиссер Уэс Андерсон. Сеймур сыграл в «Академии Рашмор», «Семейке Тененбаум» и «Водной жизни». Сеймур – голливудская легенда. Он поддерживал инди-кино еще до того, как оно стало самостоятельным институтом (его философия заключалась в том, чтобы играть роли, которые ему откликаются, за гонорар, которого хватало только на перелет). Еще он был важной фигурой в закрытой кинематографической королевской семье, включавшей Кассаветиса, Бена Газзару, Романа Полански и др.
Я приходил в гости к Мэтту, сидел у него в комнате, часами играл на гитаре и разучивал музыку с его пластинок: Live Пэта Трэверса, новейшего альбома AC/DC Back in Black. В этих альбомах несколько часов гитарных риффов, которые учить – не переучить. Они жили прямо у бульвара Сансет на Кингс-роуд, за отелем «Райот Хаятт» и рядом с домом в виде буквы «А», который по-прежнему там стоит. В этом доме постоянно снимали порнофильмы, а Сеймур выращивал травку у себя на заднем дворе. Дом буквой А был еще одним поводом зайти к Мэтту: иногда мы туда ходили и тусовались с девушками из порно. Это было не совсем правильно, но им нравилось нас заводить и обламывать, играя друг с другом.
У Сеймура были лучшие вечеринки, и он достаточно хорошо воспитал своих детей, чтобы доверять им и разрешать тусоваться самим. Моя мама была знакома с Сеймуром, но она бы никогда не допустила у себя того, что там происходило. На вечеринках у Сеймура царила свобода и веселье. Его дети, Мэтт и Дилинн, были настолько умны и независимы, что ему не нужно было беспокоиться: они уже поняли, кем являются в этой сумасшедшей жизни. Бетти, жена Сеймура, никогда не выходила из своей спальни. Происходящее наверху для меня было темной зловещей тайной. Учитывая тот факт, что Сеймур управлял семьей железным кулаком, Мэтт допускал в свой мир лишь избранных друзей, одним из которых оказался я.
