Через пару дней такой дороги наш водитель стал особенно остро пахнуть, а его прежде доброжелательная болтовня как будто помрачнела. Вскоре мы все заметно скисли. Он сообщил нам, что собирается сделать крюк и взять еще спидов у своей «старушки», которая, подозреваю, встречала его в определенных пунктах маршрута, чтобы держать в тонусе. Было непохоже, что ситуация вообще улучшится. В следующий раз, когда он заехал на стоянку, чтобы устроить очередной бесконечный дневной перерыв, мы уже так задолбались, что терпение кончилось. Изучив другие варианты, мы попробовали поймать новую машину, подумав, что если будет еще хуже, то наш демон спидов в полуприцепе подберет нас, когда проснется. Он, наверное, даже не успеет понять, что мы его бросили.
Перспектив было не очень много. Из нас пятерых никто не выглядел как обычный добропорядочный человек: у Даффа был красно-черный кожаный тренч, у нас черные кожаные куртки, длинные волосы, а еще мы несколько дней подряд провели в дороге. Понятия не имею, сколько мы прождали, но в какой-то момент нас подобрали две цыпочки на пикапе с крышей. Они довезли нас до окраин Портленда, и, когда мы въехали в город, все стало хорошо. Доннер, друг Даффа из Сиэтла, прислал кого-то сообщить нам, что звонили Денни и Джо. Очевидно, машина была слишком ненадежной для поездки, поэтому они отправились обратно в Лос-Анджелес. Не то чтобы нас это сильно волновало: мы готовы были двигаться дальше, даже если пропустим все свои выступления. Для нас это не имело значения, пока оставался шанс сыграть финальный концерт в этом турне – он должен был состояться в Сиэтле, – и этот финальный концерт стал первым в истории выступлением Guns N’ Roses.
Прибытие в Сиэтл дало нам вкус победы, потому что у нас наконец получилось (та последняя поездка прошла без проблем), а еще потому, что дома у Доннера все очень напоминало нашу Берлогу. По приезду в нашу честь устроили барбекю, которое, как мне кажется, вообще не кончалось, – когда мы наконец убрались оттуда, вечеринка продолжалась все так же яростно, как когда мы, пятеро незнакомцев из Лос-Анджелеса, только вошли. Там был бесконечный запас травки, тонны выпивки, и в каждом углу кто-нибудь спал, ширялся или трахался. Это была стандартная вечеринка после концерта Guns N’ Roses… только началась она еще до нашего первого концерта.
Мы приехали домой к Доннеру за несколько часов до выхода на сцену. У нас не было ничего, кроме гитар, так что нам очень нужно было найти недостающую технику. Как я уже говорил, до переезда в Лос-Анджелес Дафф играл в легендарных сиэтлских панк-группах, поэтому ему удалось кое-что одолжить: он позвонил Лулу Гарджиуло из Fastbacks, и она дала нам свою барабанную установку и усилители. Она лично сделала возможным первое выступление Guns N’ Roses. И я хотел бы снова поблагодарить ее за это прямо сейчас.
Клуб назывался «Горилла Гарденс» и был настоящей панк-рокерской дырой: там было сыро, грязно и пахло несвежим пивом. Он располагался прямо на воде, на промышленной пристани, которая придавала ему морского антуража, но совсем не как в живописном деревянном доке. Здание находилось на краю бетонной плиты. Там была такая обстановка, в которой в гангстерских фильмах бандиты восточного побережья обычно заключают сделки. А вдобавок ко всему, в день концерта было холодно и шел дождь.
Мы вышли на сцену и отыграли концерт, а зрители не отнеслись к нам ни враждебно, ни благосклонно. Сыграли мы, наверное, семь или восемь песен, в том числе Move to the City, Reckless Life, Heartbreak Hotel, Shadow of Your Love и Anything Goes, – и закончилось все довольно быстро. В тот вечер мы являли собой сырой набросок того, чем была наша группа. Когда нервная энергия утихла, по крайней мере во мне, мы уже доиграли. Ничего катастрофического вроде не произошло, и в общем и целом концерт был довольно хорош… пока мы не пришли за деньгами. Эта простая задача превратилась в страшную битву, как и вся наша карьера в самом начале.
Владелец клуба отказывался заплатить нам обещанные 150 долларов. Мы преодолели это препятствие так же, как и все препятствия на своем пути, – все вместе. Мы разобрали технику, уложили ее в чехлы и прижали парня у него же в кабинете. Дафф разговаривал с ним, а мы стояли рядом, стараясь выглядеть грозно и временами бросая в его адрес угрозы так, для профилактики. Мы заперли дверь и держали его внутри, пока он наконец не отжал 100 долларов. У него было какое-то дерьмовое оправдание тому, что он не доплатил нам еще полтинник, и это было абсолютно нелепо. Прессовать его и дальше стало влом, так что мы взяли сотню и поделили ее на всех.
Когда я вспоминаю наши приключения в Сиэтле, у меня перед глазами возникает одна яркая картинка. Передо мной перевернутый вверх ногами телевизор. Помню, что лежал наполовину на кровати, а голова у меня свисала с раскладного дивана так низко, что я касался макушкой пола. По обе стороны от меня были такие же обдолбанные незнакомые мне люди, а я настолько упорот, что мне казалось, будто нашел лучшее в мире положение для тела. Кровь прилила к мозгу, но я так и валялся вниз головой, и смотрел «Ужасного доктора Файбса», и больше ничего на свете не хотел делать.
Через пару дней после вечеринки у Доннера мы снова сели в машину к его подруге, которую здесь назовем Джейн. Она либо была сумасшедшей, либо мы просто понравились ей настолько, что она довезла нас до самого Лос-Анджелеса. До сих пор точно неизвестно. Первую остановку мы сделали только в Сакраменто, то есть примерно через тысячу двести километров пути. К этому моменту мы уже были вынуждены остановиться: Джейн была не из тех, у кого в машине работает кондиционер, а так как было лето и стояла жуткая жара, продолжение пути без остановок обещало нам летальный исход.
Мы припарковались и до вечера бродили по центру, выпрашивая у прохожих мелочь на еду. Через несколько часов мы собрали свои монеты и отправились в «Макдоналдс», у нас едва хватило еды на шестерых. Потом мы улеглись в тени дубов в парке напротив Капитолия, чтобы хоть немного отдохнуть от жары. Стало настолько невыносимо, что мы перелезли через забор и нырнули в бассейн какого-то санатория. На самом деле, если бы нас арестовали за проникновение на частную территорию, нам, вероятно, стало бы только лучше – по крайней мере, в участке есть еда и кондиционер, в отличие от машины Джейн. Как только солнце зашло и драндулет остыл настолько, чтобы в него можно было сесть, мы снова отправились в путь.
Спустя много лет я понял кое-что важное: та поездка сплотила нас как группу и подвергла испытанию верность делу, и мы его успешно прошли. Мы тусовались, играли, пытались как-то выжить, что-то пришлось перетерпеть, и всего за две недели у нас накопилось историй на всю жизнь. Или это была всего неделя… Кажется, всего одна… хотя откуда мне знать?
Вполне логично, что первый концерт Guns состоялся в Сиэтле, потому что, хотя мы и жили в Лос-Анджелесе, общего с обычными лос-анджелесскими группами у нас было не больше, чем у погоды Сиэтла с Южной Калифорнией. Больше всех на нас повлияли Aerosmith, особенно на меня, а еще были T. Rex, Hanoi Rocks и The New York Dolls. Думаю, можно даже сказать, что Аксель напоминал Майкла Монро.
Так вот, после первого концерта в истории группы мы вернулись в Лос-Анджелес и все с нетерпением ждали следующих репетиций и развития. Мы собрались на репетицию в Сильверлейке, а потом уселись в маленькую «Тойоту Селику» Даффа и поехали домой. Когда мы въехали на перекресток, чтобы повернуть налево, нас обогнал какой-то парень со скоростью около ста километров в час. Стивен сломал лодыжку, потому что вытянул ноги между двумя передними сиденьями, а остальные довольно сильно ушиблись, кроме меня – я остался невредим. Это была очень неприятная авария: машина Даффа разбилась, а мы чуть не погибли. Это был бы злой поворот судьбы: группа разбилась на дороге, стоило ей только собраться.
