Концерт прошел так круто, что мы с Иззи решили это отметить и ширнуться. В конце концов, мы ведь в Амстердаме, где легкие наркотики в основном легальны, а тяжелые должно быть нетрудно найти, – так мы рассуждали. Мы полвечера искали дилеров, и нам наконец удалось достать какой-то героин, но он оказался настолько разбавленным и слабым, что не стоил затраченных усилий. Очевидно, нас надули как туристов.
Мы сели на паром из Голландии в Англию, и для ребят из команды, у которых уже был гастрольный опыт, это не было чем-то необычным, а для нас – целое приключение. На пароме можно было курить сколько угодно травки до самого прибытия. Это было дико, все ребята из команды и из группы накурились до потери сознания, пытаясь прикончить все запасы, купленные в Амстердаме. И Аксель так накурился, что заснул в баре парома, прямо там на диванчике. Сначала мы были там одни, но потом в бар потянулись люди, и остальные пассажиры садились около Акселя и прямо на него облокачивались. Помню, как открывал одну за другой двери кают и за каждой находил кого-то из нашей команды – например, Билла, моего гитарного техника, – он изо всех сил пытался докурить оставшуюся траву до последней крошки, чтобы не пришлось выбрасывать ее за борт перед высадкой в Англии.
Гастроли завершились 8 октября 1987 года в Лондоне, и это было просто потрясающе. Мы постепенно становились собой. К тому моменту мы уже провели достаточно времени в дороге и понимали, что делаем. Мы стали чувствовать себя вместе комфортно: достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы больше не думать о том, что делаем на сцене. Как только между музыкантами налаживается такая связь, можно свободно импровизировать, а благодаря этому каждый концерт становится уникальным. Концерт в «Хаммерсмит Одеон» был просто взрывным. Наши поклонники до сих пор говорят мне, что это был лучший наш концерт в их жизни. Концерты были по-настоящему удачными, как в тот вечер, когда мы хорошо взаимодействовали с Иззи – между нашими гитарами возникает такая необъяснимая связь. Или когда я вступал в диалог с ритм-секцией – Даффом и Стивеном. Или обменивался энергией и эмоциями с Акселем. Все вместе мы создавали мощнейшую энергию и направляли ее в зал, а зал дарил нам свою. Лучше площадки для этого не найти: «Хаммерсмит Одеон» – знаменитый зал, где играли все, от Motörhead и The Who до Black Sabbath, The Beatles и Джонни Кэша. А еще Боуи давал там свой последний концерт в амплуа Зигги Стардаста в 1973 году.
Мы вернулись в Штаты и, приземлившись в Нью-Йорке, сразу же отправились на Headbangers Ball на MTV. Сразу после этого нам нужно было сесть в гастрольный автобус и за ночь доехать до места, где выступали Mötley Crüe, и играть у них на разогреве. Мы всю ночь провели в самолете, даже не приняли душ и были не в настроении для MTV. С того момента, как мы вошли в здание в десять утра, началось ужасное столкновение между грязными потными рок-музыкантами в похмелье, которые несколько недель колесили в одной и той же одежде, и корпоративным миром MTV. У стойки регистрации нас ждал представитель компании «Геффен» с фальшивой улыбочкой и жеманно-любезными жестами. Мы получили маленькие именные значки, прошли через турникет к лифту и оказались в комнате ожидания – такой зеленой комнате, где было два дивана и стол. У нас не было ни ассистента, ни удобств – вообще ничего. Конечно, у меня была с собой бутылка «Джека», так что я готов был потерпеть.
Было очевидно, что мы недовольны, поэтому кто-то сверху отправил к нам виджея Даунтаун Джули Браун поздороваться и ненадолго нас занять. У меня было такое чувство, что это не ее идея – казалось, она вообще не хотела находиться с нами в одной комнате. Она очень старалась, но и близко не походила на свой фирменный игривый образ. Скорее, она выглядела нервной и встревоженной. Очевидно, о нашей группе у нее были самые худшие предубеждения. Для человека из Нью-Йорка и к тому же из самого центра Джули Браун вызывала у меня какое-то странное отвращение. Если бы «Джек» у меня в бутылке подходил к концу, то я, наверное, высказал бы все, что думаю: «Заткнись уже к чертовой матери – мы тоже не хотим здесь находиться, но нам придется вместе пережить этот день!»
На съемочной площадке нас встретил ведущий Джей Джей Джексон, и он-то был по-настоящему крут. У них была очень большая площадка, и в какой-то момент мы пошутили, что все там разгромим прямо перед камерой. Эта идея прижилась, и между собой мы решили, что именно так и поступим. Так вот, мы приступили к интервью, и Аксель отвечал на все вопросы Джей Джея. Я сидел тихо, остальные ребята тоже молчали. Мы подождали, пока шоу почти закончится, а потом ровно за десять секунд сравняли там все с землей. Я уже успел об этом забыть, но через пару недель посмотрел ту передачу с нашим участием. Мы выглядели в точности как дикие зомби из фильма «28 дней спустя». Это было наше первое появление на телевидении, первый шаг от обычного клипа к настоящему MTV. Мы постепенно проникали в массовое сознание.
Мы вышли из студии, сели в свой автобус и на следующий день уже играли с Mötley. Все было так сюрреалистично: после турне по Европе в переделанном экскурсионном автобусе мы отправились на Средний запад Америки играть на разогреве у Mötley Crüe. Они выступали в поддержку своего альбома Girls, Girls, Girls, наслаждались вершиной своей популярности и не жалели денег на расходы. Томми всегда мне нравился – с самого начала, как мы познакомились, – он, наверное, самый искренний, верный и самый душевный человек, которого произвела на свет лос-анджелесская рок-сцена. Мне всегда нравился Никки, потому что он был мозгом, маркетологом и источником идей этой группы. Я всегда уважал его страсть к работе и верность своему видению, а также тому, как ему удавалось воплощать его в реальность. Mötley были единственной лос-анджелесской группой из глэм-метал-тусовки, на 100 процентов настоящие. Может, они, конечно, и не были самыми оригинальными – Никки беззастенчиво снимал целые партии с чужих песен. И неважно, были это Kiss или любая другая группа, оказавшая на них влияние, Mötley набили себе на руках всех своих кумиров и были настолько искренними и преданными своим поклонникам, что их нельзя было обвинить в подражании, – и Никки в моих глазах все это олицетворял. В этом турне мы с Даффом обычно крутились где-то недалеко от Никки, потому что знали, что у него всегда с собой большой пакет кокаина.
Ребята были с нами очень щедры. Они приняли нас как родители, которые гордятся своими детьми, и, как родители, с удовольствием показывали свой дом, который построили нелегким трудом. У них было уже третье турне в качестве хедлайнеров, так что и шоу устраивали полномасштабное: полный арсенал пиротехники, огромная команда и аншлаги на стадионах – настоящая рок-н-ролльная мечта. Mötley разработали удобную систему связи с рациями и цифровыми кодами: у каждого в команде была рация, а сзади на ней наклеена расшифровка всех кодов. Были специальные коды для команды касательно инструментов, оборудования, освещения, времени разгрузки и т. д. Помимо этого существовали коды для самих музыкантов, которые касались их повседневных потребностей. Например, цифра 1 обозначала кокаин, который в расшифровке имел собственное название, цифра 2 обозначала девчонок, 3 – выпивку, и так далее. Это было супер – в любое время, когда это требовалось, они могли просто включить рацию и сказать: «Привет, Томми, мне нужна единица, тройка, и если по пути увидишь пару хорошеньких двоек, тащи это все ко мне в гримерку. И побыстрее, пожалуйста. Большое спасибо!»
