За день до первого концерта со Stones мы устроили разминочное выступление в «Кэтхаусе», и оно было просто убойное. Мы тогда выступали впервые за длительное время, и энергия так и шпарила. Мы звучали отлично, и получился классический концерт Guns. Впрочем, не обошлось и без неприятностей, потому что Аксель так оскорбил Дэвида Боуи со сцены, что Боуи ушел в середине концерта.
Дэвид пришел с моей мамой и сидел за столиком у сцены. Оказалось, Аксель решил, что за кулисами перед концертом Боуи подкатывал к Эрин Эверли. Это была настолько нелепая мысль, что потом мама спросила меня, какого черта с Акселем не так. Ситуация получилась неприятная, но я постарался не думать об этом и сосредоточиться на положительных моментах. Этот вечер запечатлели для потомков в клипе на песню It’s So Easy, который так и не приняли на MTV и не показывали в Штатах, потому что мы отказались убрать из песни ненормативную лексику.
Для выступлений со Stones нам забронировали номера в отеле «Бонавентур», и именно там я был утром перед первым концертом, когда мне позвонили и сказали, что Аксель не будет выступать. Его доводы сводились к тому, что мы со Стивеном сидим на героине. Это правда… но при чем тут это? Мы ведь играем на разогреве у Stones. Каким-то образом мы все-таки уговорили его прийти на первый концерт, и это была настоящая катастрофа.
– Наслаждайтесь концертом, – сказал Аксель, когда мы вышли на сцену, – потому что он последний. Слишком многие из нас танцуют с мистером Браунстоуном.
Я так разозлился на него за это, а он так злился на меня за то, что я наркоман, что добрую половину концерта я стоял и пялился на свои усилители. Все шло наперекосяк, звучали мы ужасно. В своих мыслях я уже давно ушел со сцены, сел в лимузин и поехал ширяться к себе в номер.
На следующий день Дуг сказал мне, что Аксель согласится выступить на оставшихся концертах, если я прямо на сцене извинюсь перед всем залом за то, что я наркоман. Это было не так-то просто проглотить. Сейчас я понимаю, почему Аксель выбрал меня, а не Стивена. Из нас двоих я сильнее, и Аксель больше на меня полагался. Мое присутствие было важно для него. Он чувствовал, что я то связующее звено группы, которое потерять нельзя. Но все же я не думаю, что публичные извинения были необходимы. Человек под кайфом становится высокомерен, и тогда я бы ни за что не взял вину на себя, а тем более таким способом. Я не считал, что причина проблем нашей группы – в героине, а даже если и так, то сейчас такие заявления были совершенно не ко времени.
Но мне нужно было что-то предпринять. Поэтому, когда настало время моего выхода, вместо извинений я пошутил о героине, о том, что он делает с людьми, о том, как мы были на районе и как я проводил время с этим соблазнительным зверем. Это было хотя бы забавно, потому что расстраивать публику и портить людям настроение мне совсем не хотелось. В любом случае, когда я говорю, я бормочу, так что, думаю, слова «реальность наркотиков» и остальное сошло за извинение. Пока я говорил, мы играли длинное вступление к песне Mr. Brownstone, так что с точки зрения аудитории это выглядело как импровизированное предисловие к песне.
Как бы то ни было, как только Дуг сказал Акселю, что я произнес извинение (потому что он отказывался выходить из гримерной, пока я этого не сделаю), он стал доволен, атмосфера в группе развернулась на 180 градусов, он вышел на сцену, и мы начали играть Mr. Brownstone. Внезапно к нам вернулось ощущение братства. Как только мы разрешили межличностные проблемы, то смогли сосредоточиться на музыке.
Этот второй концерт прошел отлично, а третий еще лучше – к тому времени мы уже вовсю разыгрались. Четвертый концерт получился чертовски потрясающим – мы были на высоте. Эти выступления навсегда останутся у нас в памяти. О них до сих пор говорят в бутлегерской среде, и все, кто там был, очень хорошо их помнят: даже в те вечера, когда мы ссорились, все равно было весело.
Мне сказали, что сами Stones смотрели все четыре наших выступления, потому что мы напоминали им их самих в былые годы. Не то чтобы я проводил с ними много времени. Я был слишком обдолбан. Несмотря на все, что я сказал там на сцене, единственное, что меня тогда заботило, – это как скорее получить дозу, как только смолкнет последний аккорд. Обычно я делал это прямо на парковке – мне даже не хватало терпения доехать до отеля. Несмотря на полученное вдохновение от этих выступлений, я стал воспринимать нашу группу и новый альбом как что-то, до чего у меня дойдут руки, «как только я завяжу». Это известная мантра наркоманов.
Чтобы получить нужные наркотики во время этих выступлений, мне даже пришлось один раз уехать из отеля в Голливуд за героином, а затем вернуться обратно к концерту. Можно дойти до высокого уровня – например, выступать в Колизее, – но если ты наркоман, то помимо этого у тебя есть и другая реальность: доставать наркоту на улице, на самом дне общества. Ты это делаешь, а затем снова возвращаешься в другую свою реальность.
Мне не хотелось тащиться туда по новой, так что я выдал дилеру, которого назовем здесь Бобби, пропуск за кулисы, чтобы он мог сам приехать и принести мне наркоту… и заодно посмотреть концерт. Я сидел за кулисами и ждал, когда он появится, и чем ближе к началу концерта, тем хуже мне становилось. Часы тикали, и я уже достиг состояния, в котором невозможно играть. Я испытывал сильную тревогу, потому что, если бы он не пришел вовремя, я бы не смог выйти на сцену. Я ждал, звонил ему и пытался делать вид, что у меня все нормально. Я звонил. Он не отвечал. Буквально за десять минут до нашего выхода Бобби пришел. Я заперся в ванной в трейлере, который служил нам гримерной, ширнулся и выдохнул с облегчением. Это было совсем не прикольно. У Акселя были все основания сделать то, что он сделал, – так просто нельзя жить на том уровне, до которого мы дошли. Когда ты настолько сильно подсаживаешься на героин, это уже совсем не про музыку. Я совсем об этом забыл. Стивен был в таком же скверном состоянии, и, пока я сам снова не завязал, я и понятия не имел о том, что с ним происходит.
Наркотики стояли у нас на пути между точкой А, в которой мы находились, и точкой Б, куда нам нужно было попасть. Так как выступления на разогреве у Stones помогли нам вернуть прежнюю сплоченность, мы решали эту проблему по своему разумению. Дуг предложил мягкое вмешательство в зависимость Стивена. Он решил взять его с собой на каникулы на эксклюзивный гольф-курорт в Аризоне. Стивен тоже испытал подъем от наших выступлений, так что, по крайней мере теоретически, он хотел привести себя в порядок. Он согласился, что неделя вдали от Лос-Анджелеса, отдых у бассейна посреди пустыни – это все, что нужно.
Я был более сложным животным: предложить мне реабилитацию было себе дороже, а еще я терпеть не мог, когда за мной присматривают. На самом деле мне вообще тогда никто не мог запудрить мозги. И пришлось поверить, что я завяжу самостоятельно. Я твердо намеревался это сделать; я думал об этом много ночей подряд, когда лежал под кайфом у себя в Уолнат-хаусе. Я попросил врача прописать мне бупренорфин, блокатор опиатов. Он давал мне бутылочки и шприцы. Это было очень дорогое лечение, но парень тот был своего рода доктором Филгудом, не говоря уже о том, что у него не было реальной законной практики.
