Я решил бежать: проломил раздвижную стеклянную дверь, порезался еще сильнее и разбросал осколки по всему номеру. Когда я выбежал из бунгало, яркий солнечный свет, зелень травы и синева неба меня просто потрясли – все выглядело слишком резким и ярким. Все, что происходило в номере, казалось мне настолько реальным, что я был совершенно не готов к тому, чтобы из комнаты с задернутыми шторами выскочить на яркий дневной свет.
Я просто побежал… голый и окровавленный, я бежал по дорожке прочь от армии хищников, которых видел каждый раз, оглядываясь через плечо. Мне нужна была передышка от резкого дневного света, поэтому я нырнул в открытую дверь другого бунгало. Я спрятался за дверью, а потом за стулом, когда хищники начали заполнять комнату. Там была горничная, заправлявшая постель, и она начала кричать, когда меня увидела. Она закричала еще громче, когда я попытался отгородиться ей как живым щитом от армии маленьких хищников, бегущих за мной по пятам.
Я снова побежал, несясь на предельной скорости через весь курорт от армии полупрозрачных злодеев, а цвета и пейзаж только усиливали мое безумие. Я добрался до главного здания и прошел через заднюю дверь на кухню; от работы поваров и их суеты у меня закружилась голова, так что я выбежал оттуда прямо в вестибюль. Повсюду были гости и персонал, и я помню, как схватил хорошо одетого бизнесмена, стоявшего там со своим багажом, и его тоже использовал в качестве живого щита. Он казался таким собранным, что я верил, что он сможет сдержать хищников, но я ошибся. В этот момент они до меня добрались и начали карабкаться по ногам, заряжая свои маленькие ружья. Бизнесмен не хотел иметь со мной ничего общего; он стряхнул меня с плеч, а я попятился в подсобку где-то рядом с кухней. Когда вокруг собралась толпа, я снова выбежал на улицу, в конце концов нашел темное место и укрытие в сарае на дорожке, где спрятался за газонокосилкой, пока, наконец, галлюцинации не начали слабеть.
К тому времени я уже успел вызвать неслабый переполох: приехали полицейские и вместе с толпой зевак устроили мне очную ставку в моем укрытии. Хищников я в тот момент уже не видел, но когда я давал копам показания, то включил в них детальное описание того, как они преследовали меня по всему курорту, пытаясь убить. Я по-прежнему был под кайфом, так что рассказывал эту историю без тени смущения. Все вокруг меня по-прежнему выглядело довольно странно, даже когда Стивен прорвался сквозь толпу и дал мне треники. Полицейские отвели меня в мой номер и нашли там сумку, полную шприцов, но без наркотиков; а поскольку у меня был рецепт на бупренорфин (от которого не бывает приходов), то все сошлось и мне разрешили оставить шприцы.
Тем не менее полиция Аризоны на это не купилась: в какой-то момент они оставили меня в номере, чтобы обсудить между собой, что со мной делать. Я по-прежнему был убежден, что все рассказанное произошло на самом деле, но это никак не помогало мне оправдаться. Они продолжали пялиться на меня, думая: «Ну ладно, ладно». В конце концов меня скрутили, как только обнаружили остатки кокса в ложке на полу. Тут вмешался Дуг; он позвонил Дэнни Зелиско, влиятельному промоутеру из Финикса, который сумел спасти меня от тюрьмы. Дуг и Дэнни вытащили меня оттуда без одного ботинка, потому что нога оказалась слишком изрезана, и я не смог надеть его поверх повязки. Они посадили меня на частный самолет и увезли оттуда к чертям. Без помощи Дэнни мне грозило серьезное тюремное заключение. Спасибо вам еще раз.
Когда я приземлился в Лос-Анджелесе, меня подобрали и засунули в номер отеля «Сансет Маркиз». Соревнования по спидболу на поле для гольфа выбили меня из сил, поэтому я тут же заснул.
Я проснулся и увидел, что надо мной стоит Дафф.
– Эй, парень… не спишь?
– Ага, – пробормотал я, пытаясь понять, где я нахожусь.
– Одевайся, я подожду тебя в другом номере, – сказал он. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
– Ладно, ясно.
Я вошел в гостиную, а там были заняты все места: там были мои менеджеры, мама, ребята из группы (кроме Иззи и Акселя), – в общем, кроме дилера, присутствовали все мои знакомые. Это было официальное вмешательство. Я все еще пытался сориентироваться, но тут же подумал, как забавно, что Стивен тоже пришел, ведь он нуждался в реабилитации не меньше меня. Я уставился на него, про себя думая: вот лицемер. Присутствие всех остальных что-то для меня значило. Не знаю точно, что именно, но это было важно. Почти всем присутствующим было что сказать.
Мой охранник Эрл сказал:
– Слэш, в Чикаго ты был живым и энергичным. Ты был таким сильным. Я не могу видеть тебя таким слабым, как сейчас.
Моя мама была ошеломлена. Большую часть времени она просидела молча.
Алан Нивен вел себя напыщенно, как и всегда.
– Слэш, тебе необходимо пройти курс реабилитации, – сказал он. – Мы уже все устроили.
Все говорили, что любят меня, и, да благословит господь их добрые сердца, я уверен, что они говорили это искренне, но когда в твою жизнь вмешиваются таким образом, что-то явно теряется при переводе. Я ощущал себя загнанным в угол, так что моя обычная болтовня о том, что я в порядке, мне не помогала. У меня не было никакой защиты, меня признали виновным без суда и следствия, и я ничего не мог с этим сделать. Как и у любого человека, оказавшегося в подобной ситуации, мое вранье оказалось в резком фокусе.
Я никогда не винил маму и ни секунды не думал, что эта встреча была ее идеей. Она выглядела в тот день такой же растерянной, как и я. Остальные, насколько я мог тогда судить, – просто хитрые ублюдки. Как бы то ни было, если я хотел наладить отношения с группой, мне нужно было поехать в какую-то клинику в Тусоне под названием «Сьерра-Тусон», и так я впервые попал в реабилитационный центр.
Суть реабилитации в том, что нужно хотеть ее пройти. Когда ты готов, она творит чудеса, а когда нет – может, организм у тебя и очистится, а вот сознание вряд ли. Так со мной и случилось: я прошел детоксикацию в очень безопасной, стерильной среде, но не было ни малейшего чертова шанса, что я буду принимать участие в жизни сообщества трезвенников, которая является второй фазой реабилитации.
Еще до приезда туда я сделал то же, что делает каждый настоящий наркоман: сказал на встрече всем присутствующим, что я с ними согласен, что последую составленному плану в отношении меня, если мне позволят провести последнюю ночь перед реабилитацией у себя дома в постели, а утром поехать очищаться. Они согласились, потому что моя болтовня показалась им убедительной.
Я вернулся к себе домой, открыл тайник, закинулся и тусовался с Меган, которая была вообще не в курсе всех событий. Я сказал ей, что уеду на некоторое время по делам группы, а утром рано встал, снова закинулся и сел в лимузин с Дугом, который повез меня в Тусон. Это место по всем показателям находилось прямо посреди пустыни: там не было ни рынков, ни жилых комплексов, ни торговых рядов… ничего напоминающего о цивилизации на многие километры вокруг. Это был маленький оазис трезвости.
Меня поселили в двухместной палате, но на протяжении всей реабилитации так никого и не подселили, что было просто прекрасно. Первые три или четыре дня ломки были, как всегда, ужасны, хотя с помощью лекарств врачам удалось немного смягчить эффект. Я еще не пробовал завязывать таким способом, так что это дало некоторое облегчение, но мне все равно не было достаточно комфортно, чтобы хоть что-нибудь поесть или проспать больше часа-двух за раз.
