Через несколько дней, когда пот, тревога и неизбежный дискомфорт отступили, я почувствовал себя достаточно уютно в своей собственной шкуре, чтобы встать с кровати и немного пройтись. Это все, на что меня тогда хватило. К взаимодействию с людьми я был вообще не готов. Когда я вышел из своей палаты, вокруг меня столпился весь персонал, чтобы отвести на групповую терапию. Об этом не могло быть и речи – то, что я смог ходить, еще не означало, что я хотел разговаривать. Мне так сильно хотелось избегать других людей, что я терпел голод до полного истощения и только тогда отправлялся на поиски еды, потому что для этого нужно было встретиться с людьми в столовой.
Позже я узнал, что, если бы приехал на неделю раньше, я бы встретил там кое-кого – Стива Кларка, первого гитариста группы Def Leppard. Стив приехал туда из-за проблемы с наркотиками, но, как обычно и бывает в подобных заведениях, как только начинаешь подчиняться их методам, они находят у тебя кучу других «недугов». В таком состоянии сознания, если посмотреть под определенным углом, что угодно можно рассматривать как зависимость, которая завладела твоей жизнью: и секс, и все остальное. Я слышал, что Стива на такой программе назвали сексоголиком и заставили носить повязку «Никаких контактов с женщинами!», когда он нарушил правило и поговорил с одной девушкой пару раз наедине. Ему это не слишком понравилось, и он быстро оттуда выписался. Стив умер от передозировки наркотиков два года спустя.
В «Сьерра-Тусоне», когда я не сидел у себя в палате, большую часть времени я сидел за массивным столом с гигантской пепельницей в центре. Я изо всех сил старался избегать разговоров с другими пациентами. Когда избежать их не удавалось, разговор шел примерно так.
Какой-нибудь незнакомец садился рядом и закуривал.
– Привет, за что ты здесь? – спрашивал он.
– Героин.
Обычно при упоминании этого слова по крайней мере один или несколько других пациентов, присутствующих в помещении и находящихся в пределах слышимости, начинали заметно дергаться и почесываться.
– М-м, круто. Это еще ничего. Давай я расскажу тебе свою историю…
У большинства людей, с которыми я там встречался, были многочисленные пристрастия и настолько сложные личности, что они бросали вызов всем моим предрассудкам. Там было странное сборище особей из всех слоев общества. Похоже на фильм «Пролетая над гнездом кукушки», и, как и персонаж Джека Николсона, я был убежден, что по сравнению с остальными я еще ничего. У меня было впечатление, что я-то осознавал, что делаю, когда это делал, что бы это ни было, а эти люди как будто не понимали, что делают всю свою жизнь, и понятия не имели, почему оказались в клинике.
Еще через три-четыре дня меня все достало, и я подумал: к черту. Меня тошнило от реабилитации на всех уровнях, от персонала, поощряющего меня к групповой работе и тому, что может из этого выйти, от друзей на пять минут, которых я выслушивал в комнате для курения и которые хотели встретиться со мной потом, когда мы окажемся на свободе, чтобы вместе закинуться наркотой.
Когда до этого дошло, я оказался совершенно не готов сдаваться ни при каких условиях. Я находился посреди пустыни, было чертовски жарко, и я не видел никакого продуктивного способа провести там следующие двадцать два дня. Я сказал старшей медсестре, что мне нужно немедленно выписаться, и она сделала все возможное, чтобы мне помешать. Ко мне даже спустился основатель клиники, чтобы уговорить меня остаться.
Он был таким ковбоем нового времени, которые могут существовать только на американском юго-западе. Он носил широкополую шляпу, множество бирюзовых украшений и ковбойские сапоги и долго рассказывал о своем собственном пути к трезвости. Он утверждал и настаивал, что я еще не приступил к настоящей работе. Он был прав, но мне было на это наплевать, как и на его историю очищения.
– Слушай, – сказал я ему, разозлившись. – Ты не можешь держать меня здесь, парень. Не можешь. Так что давай мне телефон и неси мои вещи, потому что я ухожу. Прямо сейчас.
– Ты совершаешь большую ошибку, – сказал он. – Ты сдаешься. Ты слаб, и тебе нужно обдумать это решение. Просто приходи на встречу со мной.
– Я никуда с тобой не пойду, – ответил я. – Этому не бывать. Большое спасибо за вашу помощь. Но к черту все, я ухожу.
Я заказал себе длинный лимузин до аэропорта, а владелец заведения все уговаривал меня остаться до того самого момента, как я сел в машину. Я опустил стекло и посмотрел ему в глаза.
– Я не могу тебя остановить, но ты совершаешь большую ошибку, – сказал он. – Пока!
Когда мы проехали несколько километров, я увидел у дороги винный магазин.
– Остановись, – сказал я водителю.
Купил литр водки, открыл бутылку и выбросил крышку в окно. Моя злость на то, что я только что пережил, росла по мере того, как бутылка иссякала по пути в аэропорт. Мне была оскорбительна мысль о том, что мои близкие решили, что тот цирк, в который они меня отправили, научит меня контролировать себя лучше, чем я умею сам. Это было грубо с их стороны. Не могу себе представить, о чем думал в тот день водитель моего лимузина: он забрал меня из реабилитационного центра и наблюдал, как я в одиночку выпиваю пол-литра водки меньше чем за час.
В аэропорту в ожидании своего самолета я позвонил крупному торговцу героином, который был другом Марка Мэнсфилда и Мэтта Кассела из средней школы. Я договорился встретиться с ним сразу же, как только приземлюсь. Я знал, что первая доза героина после детоксикации будет самой лучшей, поэтому рассчитывал, что она будет самого лучшего качества. После того как я все достал, я отправился домой, закинулся, а потом позвонил Дугу Голдстейну, нашему менеджеру.
– Алло?
– Привет, Дуг, это Слэш, – сказал я. – Я верну-у-у-у-у-улся! – и повесил трубку.
Мне всегда было необходимо все делать по-своему.
Я снова уютно устроился с Меган, и все было хорошо. Когда она ложилась спать, я возвращался к сольным вечеринкам. Она понятия не имела, что я только что закинулся и успел побывать в реабилитационном центре. Дело в том, что из-за того, что детоксикация была вынужденной, я отказывался завязывать… хоть и знал, что это нужно сделать. Я не то чтобы хотел возвращаться к героину, просто не собирался завязывать с ним на чужих условиях.
Я спланировал поездку с Меган на Гавайи и достал достаточно наркотиков, чтобы растянуть их до определенного момента, после чего бы завязал уже на своих условиях. Мы с ней поселились на вилле на острове Кауаи, и, как только мы туда приехали, я начал процесс детоксикации. Меня лихорадило, я потел, нервничал и чувствовал себя совершенно несчастным. Я сказал Меган, что у меня грипп, и она мне поверила; она была рада и самостоятельно ходить по магазинам, и осматривать достопримечательности.
Я не ожидал, что завязка пройдет так тяжело, потому что считал, что худший период уже остался в Тусоне. Что ж… Оказалось, это не так, и мне было очень непросто. Я надеялся, что смогу залить свои мучения алкоголем, но не смог: мне не нравился ни его вкус, ни воздействие. Симптомы были гораздо сильнее, чем обычно: сухие вздутия, спазмы в желудке, обильное потоотделение, беспокойство и ощущение, что по тебе все время что-то ползает, – в общем, не самый приятный отдых. Я не мог смотреть телевизор, не мог расслабиться, не мог есть, не мог спать. Уверен, что Меган специально держалась от меня подальше большую часть времени.
