Между тем каким-то образом мы с Акселем снова стали общаться и оба были рады приступить к работе над новым альбомом – думаю, у нас настал новый плодотворный сезон. Аксель знал, что я завязал с героином и твердо решил держаться от всего этого подальше. После стольких неудачных стартов мы с Акселем и Даффом стали восстанавливать наше чувство единства, и Иззи не отставал. Мы все были рады его видеть, когда он появился в «Мейтс». Он приходил не каждый день, а, например, пару дней подряд работал, а на третий брал выходной, но нам удавалось вместе чего-то добиться. С Иззи очень легко поладить.
Он сыграл с Даффом, Стивеном и мной в нескольких новых песнях, и в эти мгновения былая энергетика вернулась, и атмосфера стала искристой и электрической.
Мы собрались у меня дома и написали больше половины альбомов Illusions в акустической версии буквально за два вечера. Мы начали с того, что перебрали все задумки, оставшиеся с прежних времен и не доработанные. Мы снова поработали над Back Off Bitch и Don’t Cry; у нас появилась песня The Garden, которую Аксель и Иззи написали с Уэстом Аркином. Над песней Estranged Аксель уже давно работал на пианино – он играл одни и те же партии снова и снова в Чикаго и после него. Было ясно, что она постепенно складывается у него в голове. Я начал писать гитарные партии для нее еще в Чикаго, так что теперь, когда мы на ней сосредоточились, она сложилась моментально.
Композиция November Rain была готова еще к выходу альбома Appetite for Destruction, но, так как у нас уже была Sweet Child o’ Mine, мы согласились, что еще одна баллада в альбоме не нужна. Кроме того, оригинальное демо этой песни длилось примерно восемнадцать минут, и никому из нас не хотелось тогда возиться с ней в студии. Это песня, с которой Аксель мучился годами, всякий раз, когда ему попадалось под руку пианино. Она и так звучала на репетициях постоянно, а теперь наконец взяла свое. Акселю было досадно, когда Том Зутаут предложил отложить ее до следующего альбома, потому что для него эта песня много значила. Он согласился, но возмущался потом еще много лет.
У нас были грубые наброски для Civil War, которую мы бренчали еще с первого турне по Австралии; я написал инструментальные партии, а Аксель написал и несколько раз переписал тексты. Теперь же, когда мы снова за нее взялись, все сложилось. You Could Be Mine – еще один не новый трек: мы написали его во время работы над Appetite, и мне всегда казалось, что лучше бы она вошла в тот первый альбом, потому что гораздо больше напоминает о тех временах, чем остальные песни в альбомах Use Your Illusion.
Мы долго крутили шестеренки, но за ту пару вечеров в Уолнат-хаусе к нам вернулось творчество, составляющее химию нашей группы: у нас с Иззи было несколько сырых идей, и не успели мы ничего осознать, как все вместе развили их в законченные песни. У меня был трек под названием Bad Apples прямиком из Чикаго, а еще Get in The Ring, для которого Дафф написал музыку. Все сразу же за них взялись, а также за длинную тяжелую риффовую мантру, которую я написал, когда жил с Иззи, и из нее получилась песня Coma. Песня длилась восемь минут; там был такой повторяющийся гитарный узор, который становился все более математическим и точным по мере развития. Акселю она очень понравилась, но поначалу это была единственная песня, для которой он не мог подобрать слова. Он очень гордился своим даром к стихосложению, поэтому его это сильно расстраивало… пока однажды вечером, много месяцев спустя, слова вдруг не пришли ему в голову. Мы закончили еще один эпический номер, который я задумал с Иззи, под названием Locomotive. А еще у нас была мелодия Dead Horse, к которой Аксель написал стихи и гитарную партию еще до того, как мы познакомились. Дафф принес So Fine – и музыку, и текст. Вскоре мы поняли, что песен для альбома у нас более чем достаточно. За несколько сессий нам удалось собрать весь этот материал быстро и относительно безболезненно.
Я все еще не понимал, почему это заняло у нас так много времени, но было ясно, что, как только мы нашли время, отбросили в сторону всякий бред и собрались вместе без ощущения враждебности, мы естественным образом вернулись в прежнюю атмосферу группы.
Самое смешное в записях Illusion то, что, кроме пары песен, на них вообще нет по-настоящему драматических аранжировок, потому что мы собирали их вместе очень быстро. Те, что я принес, вроде Locomotive и Coma, получились с самого начала, когда Аксель написал к ним тексты. За исключением фортепианного эпоса Акселя, остальные песни были очень простыми и не требовали большой проработки. Мы не спорили целыми днями о том, сколько бриджей должно быть в песне, и не выдумывали хитрых аккордов для резкого перехода из одной части в другую. Как только мы снова собрались вместе, у нас появился замечательный настрой, и мы здорово проводили время вместе впервые за долгое время. Мы очень хорошо поладили, так что нам снова было весело.
Конечно, нет ничего идеального. Самое смешное, что, когда все шло хорошо, Аксель всегда привносил что-нибудь интересное. Одним из камней преткновения стала идея Акселя добавить в музыку клавишные, когда мы собрались и снова стали играть во всю силу. Он хотел нанять Диззи Рида, клавишника из Wild, типичной лос-анджелесской группы, которая репетировала по соседству с нами в нашем грязном гараже на углу Сансета и Гарднера. Диззи был славным парнем, просто я не видел причин, по которым нам в Guns нужен клавишник. Я был категорически против этого и чувствовал, что это разбавит звук и так уже отличной рок-н-ролльной группы. Пианино или электропианино – это круто, но я скорее олдскульный музыкант, поэтому мне никогда не нравились фальшивые звуки синтезатора.
Аксель, напротив, был одержим идеей художественной эволюции, которую группа должна пройти. Мы не слишком горячо об этом спорили, потому что делали над собой усилие… так что мы только иногда откалывали шутки на эту тему, и Аксель понимал, что остальные тоже не хотят таких нововведений. И все же, насколько бы против ни был я, он все равно этого хотел.
Так что ради сохранения всеобщего счастья я, наконец, неохотно сдался, и другие ребята тоже. Это не стоило того, чтобы терять все, чего мы таким трудом добились. Диззи стал как бы приглашенной звездой, и мы безжалостно над ним издевались. Он как Ронни Вуд, только в Guns N’ Roses.
Это был единственный сбой в нашем творчестве. Сочинение песен для альбомов Illusion напоминало мне первые сессии Stones, как я себе их представлял. Мы тоже тусовались в доме на Голливудских Холмах и вместе работали над своими идеями. Хорошо, что мы с Иззи, Акселем и Даффом снова оказались в одной комнате. И более-менее трезвые. Ну я-то, конечно, попивал свой коктейль, но уже не выпивал по бутылке залпом, как раньше. Правда, грустно, что с нами не было Стивена.
Как я и опасался, он оказался слабым звеном. На репетициях нам с Даффом выпала нудная обязанность общения с ним. Хотя Аксель тоже был в курсе ситуации, у него не было обязанности следить за Стивеном 24/7, как у нас. А что касается Иззи, то он вообще не мог с этим связываться. Стивен с каждым днем становился все большей обузой.
