Когда я не ходил в школу, мы со Стивеном целый день бродили по большому Голливуду, витая в облаках, обсуждая музыку и пытаясь подработать. Иногда нам удавалось найти случайную халтурку – например, мы помогали незнакомым людям переставить мебель. Голливуд и так всегда был странным местом и центром притяжения для таких же странных персонажей, а в конце семидесятых, учитывая причуды культуры от упадка революции шестидесятых до широкого распространения наркотиков и ослабления сексуальных нравов, персонажи встречались особенно своеобразные.
Не помню, как мы познакомились, но был какой-то парень постарше, который просто так давал нам денег. Мы с ним тусовались и общались. Кажется, он еще пару раз просил нас сходить в магазин. Я и тогда понимал, что это странновато, но выглядел он недостаточно угрожающе для двух тринадцатилетних ребят. Кроме того, лишние карманные деньги того стоили.
Стив был вообще без комплексов, поэтому умудрялся постоянно добывать деньги разными способами. Одним из них была Кларисса – моя соседка лет двадцати пяти, которая жила на той же улице. Как-то мы проходили мимо, а она сидела на крыльце, и Стиву захотелось с ней поздороваться. Они заговорили, и она пригласила нас войти. Мы немного у нее потусовались, а потом я решил уйти, а Стивен сказал, что останется еще ненадолго. Оказалось, он в тот вечер занимался с ней сексом, а в качестве бонуса получил от нее денег. Понятия не имею, как ему это удалось, знаю только, что он заходил к ней еще раза четыре или пять и каждый раз получал деньги. Для меня это было что-то невероятное, и я ему ужасно завидовал.
С другой стороны, Стивен часто попадал в такие ситуации, и не все они заканчивались хорошо. Как-то раз он трахался с Клариссой, когда к ним вошла ее соседка-лесбиянка. Она скинула Стивена с подруги, и он ушибся об пол прямо причинным местом. Так все и кончилось.
Мы со Стивеном как-то выживали. Я крал все музыкальные и рок-журналы, которые были нужны. У нас было не так уж много трат помимо газировки «Биг Галп» и сигарет, так что мы были в хорошей форме. Гуляли туда-обратно по бульвару Сансет и по Голливудскому бульвару от Сансет до Дохени, разглядывали рок-афиши в больших магазинах и заходили в каждый сувенирный или музыкальный магазин, который нас привлекал. Просто бродили по городу, впитывая его нереальную атмосферу. Часами торчали в заведении под названием «Кусок пиццы» и снова и снова ставили в музыкальном автомате Van Halen. К тому времени это уже был целый ритуал: Стивен поставил мне их первую запись несколько месяцев назад. Это был один из тех моментов, когда новая музыка полностью меня захватывала.
– Ты должен это услышать, – сказал тогда Стивен, восторженно выпучив на меня глаза. – Это группа Van Halen, они просто потрясающие!
Сначала я сомневался, потому что у нас со Стивеном не всегда совпадали музыкальные вкусы. Он поставил пластинку, и из динамиков раздалось соло Эдди в начале песни Eruption.
– Господи Иисусе, – воскликнул я, – что это, черт побери?!
Это гитарное соло показалось мне столь же глубокой и личной формой самовыражения, как живопись и рисование, но на гораздо более фундаментальном уровне.
Еще в тот год я первый раз в жизни попал на настоящий большой рок-концерт. Это был Калифорнийский всемирный музыкальный фестиваль в Мемориальном колизее Лос-Анджелеса 8 апреля 1979 года. Там было 110 тысяч человек, и сумасшедший состав артистов: участвовало множество групп, а хедлайнерами стали Тед Ньюджент, Cheap Trick, Aerosmith и Van Halen. Без сомнения, Van Halen разгромил все остальные группы, игравшие в тот день, даже Aerosmith. Думаю, это было нетрудно: Aerosmith тогда играли настолько плохо, что мне было трудно отличить одну песню от другой. Это при том, что я был их фанатом. Единственным треком, который я узнал, был Seasons of Wither.
В конце концов мы со Стивом стали тусоваться у клубов «Рейнбоу» и «Старвуд», где собиралась вся метал-сцена в эпоху до глэма. Van Halen тогда только начинали давать жару, Motley Crue занимались тем же; помимо этого, в тот период можно было стать свидетелем зарождения лос-анджелесского панк-рока. У клубов всегда было полно народу, и поскольку у меня был доступ к наркотикам, я продавал их не только за наличные, но и ради того, чтобы подобраться ближе к музыкальной сцене. В старшей школе я придумал стратегию получше: я стал подделывать удостоверения личности, чтобы проходить прямо в клуб.
В Голливуде и Западном Голливуде вечерами кипела жизнь: вся гомосексуальная публика тусовалась у шикарного гей-ресторана French Quarter, а гей-бары вроде Rusty Nail и другие находились прямо рядом с рок-тусовкой, которая была в основном гетеросексуальной. Эти контрасты казались нам со Стивеном такими странными. Повсюду было столько фриков, а нам безумно нравилось впитывать всю эту атмосферу, каким бы странным и бессмысленным ни казалось все происходящее.
В детстве мы со Стивом нарывались на все возможные и, казалось бы, безобидные неприятности. Как-то вечером папа взял нас на вечеринку, которую устраивали его друзья-художники, жившие в домах вдоль тупика в Лорел Каньоне. Алексис, хозяин дома и друг моего отца, приготовил целый таз адски убийственного пунша, от которого у всех вконец снесло крышу. Стивен вырос в Вэлли-Виллидж, поэтому такого никогда не видел: кучка взрослых творческих пост-хиппи в сочетании с пуншем вызвала у него отвал башки. Мы с ним еще могли осилить выпивку для тринадцатилетних, но этот взрывной коктейль оказался нам пока не по плечу. Я так напился, что не заметил, как Стив ускользнул с девушкой, жившей в гостевом домике внизу. Кончилось тем, что он ее трахнул, что оказалось не так уж и круто: она была замужем и ей было за тридцать. Мне как тринадцатилетнему она казалась уже пожилой. Так что в моем представлении Стивен переспал со старушкой… которая оказалась замужней старушкой.
Утром я проснулся на полу с привкусом того пунша во рту. Ощущения были такие, словно кто-то вбил мне в голову железный гвоздь. Я пошел домой к бабушке, чтобы отоспаться; а Стивен остался, решив поваляться внизу в постели. Не прошло и десяти минут с того момента, как я пришел домой, – и тут мне звонит отец и говорит, что Стивену следовало бы опасаться за свою жизнь. Та женщина, с которой он провел вечер, во всем призналась мужу, и муж, скажем так, был далеко не в восторге. По словам моего отца, он грозился «придушить» Стивена, что, как уверял Тони, было реальной угрозой. Я не воспринял его слова всерьез, и тогда папа объяснил, что тот парень прямым текстом пообещал убить Стивена. В конце концов, ничего так и не произошло, так что Стивену все сошло с рук, но это стало явным тревожным знаком для последующих событий. В тринадцать лет он сузил свои жизненные цели ровно до двух: трахать цыпочек и играть в рок-группе. Не могу винить его в этом, ведь он, по сути, предвидел будущее.
Музыкальную мудрость тринадцатилетнего Стивена (вероятно, благодаря его навыкам общения с женщинами) я ставил выше своей. Он тогда пришел к выводу, что в рок-н-ролле есть всего три важные группы: Kiss, Boston и Queen. Стивен слушал и играл их музыку каждый день, причем целыми днями, вместо школьных занятий. Его бабушка работала в пекарне и каждый день уходила из дома в пять утра; она и понятия не имела, что Стивен прогуливает школу. Его день состоял из того, чтобы врубить Kiss на полную громкость и вместе с ними лабать на маленькой электрогитарке с усилителем из «Волмарта», тоже выкрученных на полную громкость. Я приходил к нему потусить, а он кричал мне сквозь этот грохот: «Здорово! Нам бы группу собрать, а?!»
