История Кэти приняла еще один странный оборот: внезапно появилась ее мать, похитила дочь из монастыря и увезла обратно, чтобы она жила с ней (и Томом) в Англии.
Еще подростком Кэти решила: «Мне не нужны другие люди. Они все подвели меня. Мне нравилось быть частью толпы, но я не хотела полагаться на кого-то другого в своей жизни. Я намеревалась сама заботиться о себе».
В 1964 году она одна отправилась в Лондон – и никогда не оглядывалась назад. Позже Лил навестит ее в Лондоне в квартире, в которой она жила с Джими. Она говорила, что ее мать и Джими – «два цыгана» – прекрасно ладили.
По материнской линии в ней течет цыганская кровь, хотя Кэти высмеивала весь этот стереотип «позолоти ручку» и отрицала, что это могло повлиять на ее собственную страстную натуру. Но было ясно, что она будет достойной парой для любого мужчины, попавшего под ее чары.
Конечно, она совершенно права, когда говорит, что если вы хотите узнать подлинные подробности ее жизни с Джими Хендриксом и без него, то они уже есть в книге «Глазами цыганки». И все равно с ней приятно даже просто болтать. Мы со смехом обсуждаем, как написание истории чьей-то жизни зачастую заставляет внезапно всплыть глубоко лежащие воспоминания. Кэти упоминает, что была поражена тем, как много людей – старые друзья, о которых она не слышала уже много лет, и другие, не столь близкие, – внезапно нашли повод для контакта: были тронуты после прочтения ее книги и решили с ней связаться.
В наши дни, когда речь заходит о ее жизни с Хендриксом, основной фокус заключается в том, чтобы развенчать очень много версий истории, которая, как ей кажется, была переврана людьми, не имеющими понятия о том, как все было на самом деле, но которые на протяжении многих лет запрыгивали в последний вагон со своими книгами, фильмами и теориями, а теперь с блогами и разглагольствованиями в социальных сетях. Она разрывалась между нежеланием вступать в контакт с сумасшедшими, недовольными, мечтателями, фанатами и фанатками, сочинителями и лжецами – чтобы лишить их воздуха – и рвением в попытках распутать кажущиеся бесконечными слои дерьма, которые теперь окружают историю Хендрикса. Кэти сбивается с темы, иногда путается, становится одержимой, злой, а затем смеется, но ее слова всегда реальны, всегда наполнены благими целями.
«Он был моим другом, – говорит она. – Тебе не безразличны твои друзья».
Твои воспоминания о первой встрече с Джими – они все еще свежи в памяти, даже спустя столько времени?
– Да! Да, я все прекрасно помню. Я имею в виду, что мы были очень молоды, поэтому не были такими уж искушенными. Но где-то внутри я все еще такая, какой была тогда.
Говорили, что ты единственная, кто мог противостоять Джими после того, как он стал знаменитым.
– Точно. Я всегда была такой, и сейчас это никуда не делось. (Хихикает.)
Это то, что привлекало Джими, или он считал, что это проблема? Как ты думаешь?
– О, нет. Я не думаю, что он считал это проблемой. Мне кажется, ему это очень нравилось. Я им не командовала, если ты это имеешь в виду. Я не говорила ему, что делать или что-то типа того. Но в то же время была довольно решительно настроена относительно всего. Другими словами, я не была маленькой девочкой, которая таскалась за ним, понимаешь? И я не хотела ходить на все эти концерты. Я предпочитала встречи с друзьями. Я была еще очень молода, понимаешь, и мои подруги были для меня очень важны.
Для тебя все могло закончиться плохо.
– Я знаю. Все могло бы кончиться, как у многих рок-цыпочек. Наркомания, алкоголизм или другие зависимости. Я была слишком рассудительна. У меня есть письмо от Энджи Бердон. Она принимала наркотики, но в начале семидесятых, а не в шестидесятых. Она уехала жить к своей семье в Перт. И написала мне письмо. Это было, наверное, в восьмидесятых, в начале восьмидесятых, когда ее арестовали за хранение. Она писала: «Кэти, ты всегда была рассудительнее, чем все мы».
Может быть, потому что ты уже пережила сложное детство?
– Да. И я не хотела ввязываться во всю эту наркотическую чушь.
Ты не хотела оказаться в трудном положении.
– Да. Не хотела и не позволила бы себе это сделать. Вот почему мы с Джими расстались, вовсе не из-за его распутства или чего-то там еще, потому что в то время я еще не знала, насколько оно велико. И только потом ты узнаешь всю правду. Я знала, что, скорее всего, он не будет верным. Они все были такими. Даже женатые Митч и Ноэль.
Ты рассказываешь в своей книге, что поворотным моментом для тебя стала поездка в Нью-Йорк в 1968-м, когда вы оба жили в номере Garden Suite в отеле Pierre и Джими был окружен, по твоим словам, «шлюхами… сутенерами… и наркодилерами». Главным среди них был один подозрительного вида парень с чемоданом, полным кокаина, и пистолетом…
– Это был решающий фактор. Я посмотрела на это и подумала: что это за люди? Эти люди очень опасны. Потому что как англичане мы не привыкли к оружию. И не забывай, что в то время в Нью-Йорке было очень неспокойно. С тех пор там многое изменилось. А тогда он был похож на мировую столицу убийств.
Нью-Йорк – место, где могло произойти все что угодно.
– Вот именно. И все они были вооружены. Ну, не все, но этот парень был. Я помню этот пистолет. Я не знаю, что это был за пистолет, потому что с тех пор ни разу его не видела. Но он был такой, немного угловатый, у него был не круглый ствол, а что-то вроде квадрата. Первое, что пришло мне в голову, когда я увидела его: я подумала, что это игрушка. Но в течение первой же секунды поняла, что он настоящий. И я знала, где нахожусь. Думаю, именно это был переломный момент.
Парня, которого ты идентифицируешь как Говарда Кранца, ты описываешь в своей книге как человека, напоминающего тебе Коломбо. Хотя неряшливый человек средних лет в плаще выглядел бы довольно странно в этой компании, не так ли?
– Так оно и было!
Теперь он мертв. Но тогда он был адвокатом со связями в мафии. Как ты думаешь, кем он был?
– Я не знаю, потому что больше никогда его не видела и ничего о нем не знала. Все, что я знала, это то, что он был очень заметным и у него был сильный нью-йоркский акцент. И он был не очень высоким. Он был совсем маленького роста. Все это было странно, эти люди торчали у нас, а я их не знала, не встречала раньше. И все они просто сидели там, развлекались. Что, черт возьми, происходит?
Я пошла в ванную комнату. Это был номер люкс. Там была спальня, ванная комната, потом отдельная гостиная с маленькой кухней чуть левее двери в ванную. Я пошла в ванную, а когда вышла оттуда, в этой чертовой гостиной было полно народу. Когда я уходила, там никого не было.
У нас в Англии никогда не было таких парней. Чес не позволил бы этого. Пока они не поссорились и мы не переехали на Брук-стрит, Чес всегда был рядом. А Чес был, знаешь ли, довольно крутым парнем. Он был бывшим докером в Тайнсайде. Он не позволил бы произойти ничему подобному. Этого бы просто не случилось. Все это происходило в Нью-Йорке. Все было связано с этим городом. И все эти фанаты, пытающиеся подлизаться к Джимми – потому что к тому времени он уже был богат, – снабжали его всякой хренью.
