Майк тушит сигарету и открывает дверь машины. За ним здоровые ребята, словно из массовки «Убрать Картера», громилы на подскоке. Смеются и угорают.
Они нападают сзади, когда пара открывает дверь. И начинают пиздить прежде, чем он понимает, что произошло. Бьют коленом по яйцам. Он падает, задыхаясь: «Убери эту белобрысую шлюшку».
«Съебись, нам нужно поболтать с твоим мужиком».
Смотрят на нее. Свали – сейчас же.
«Я принесу сигареты, Джими, хорошо? Я принесу сигареты из гаража…»
Парни улыбаются. Выталкивают ее за дверь.
«Эй, Майк, что за хуйня, ты чего?»
Майк молчит, его мысли витают в воздухе. Джими умоляет.
«Майк, да хорош…»
Парни накидываются на него. Уткнув лицом вниз, прописывают парочку хороших ударов в живот. Джими на четвереньках. Задыхается, воет, брызжет слюной. Ему страшно и чертовски больно, чувак…
Еще пара ударов. Перевернули на спину и вцепились в кудри на затылке. Один из них поставил сумку и вытащил пару бутылок, протыкая пробки большим пальцем. Здоровый парень. Вино выплескивается ему на руку. Он вытирает ее о рубашку. Затем заталкивает бутылку Джими в рот. Буль, буль, буль, буль, буль…
– Мальчик хочет пить, – говорит он. Остальные скалятся в улыбке.
– Как же хорошо, что мы захватили с собой еще, – отвечает другой. Громилы ржут.
Большой палец на пробке. Вытирает руку. Впихивает бутылку в рот.
Вино повсюду. Глаза Джими вылезают из орбит, руки сжимаются, он не может дышать. Вино льется из носа, в волосы, на кровать, на руки, которые крепко его держат.
Еще одна бутылка. Большой палец на пробке. Громила вытирает руку. Впихивает бутылку в рот. Вино везде. На груди и руках, на губах, в глазах. Все происходит на самом деле. Не может быть. Это реальный пиздец. Да ну на хер. Они ржут.
Затем экран тухнет, сжимаясь в мелкую белую точку… сначала быстро, потом медленно… медленно… сжимаясь в…
Пустоту. Глубокую, черную, тяжелую…
Пустоту.
Глава 2
Люсиль и Эл
В ту ночь, когда он родился, луна шла на убыль, скользя от Рака ко Льву, от живота к сердцу, от семени к крови.
Мама была ангельски-прекрасной, ей только что исполнилось семнадцать. Папа был весь на нервах и сидел в армейской тюрьме.
Восемь месяцев назад Люсиль Джетер вышла замуж за двадцатитрехлетнего рядового армии США Джеймса Аллена Росса Хендрикса. Через три дня Эла перевели в Форт-Ракер, штат Алабама. Когда родился ребенок, Элу отказали в увольнительной и отправили на губу. Командир сказал, что это для его же блага, зная, что парень, скорее всего, уйдет в самоволку. Эл был в ярости: всем белым сослуживцам давали отпуск.
Как и у всех американцев, их родословные были перепутаны, уничтожены, добросовестно проигнорированы. Африканские рабы, белые рабовладельцы, индейцы, последствия долгой череды изнасилований, убийств, расовой ненависти, религиозных извращений, краха надежд и господства сорняков в трещинах вековых затвердевших скал.
Со стороны Люсиль: белый дедушка-рабовладелец и черная бабушка-рабыня. Капитан и наложница, странные пары встречались в девятнадцатом веке на глубоком Юге. В 1875 году у них родился мальчик, Престон Джетер, типичный мулат. После того как Престон стал свидетелем линчевания, он сбежал из Вирджинии и направился на северо-запад – считалось, что там черным жилось легче.
Да. Конечно.
Он работал на шахтах в Рослине (штат Вашингтон), затем в Ньюкасле – везде, где черный парень мог получить доллар. Ему было за сорок, когда он добрался до Сиэтла – по крайней мере, теперь впахивая над землей, в саду под солнцем, – где он и встретил маму Люсиль, Клариссу Лоусон. Кларисса была родом из конфедеративного, сегрегированного Арканзаса, из племени Чероки, которые были согнаны туда в соответствии с законом об индейском переселении 1830-х гг. Укрытая рабами, смешанных кровей, бедная, Кларисса была на девятнадцать лет моложе Престона и уже беременной после изнасилования на хлопковых полях в дельте Луизианы.
Когда ее старшие сестры предложили Престону денег, чтобы он женился на Клариссе, он назвал это чушью и сбежал. Она родила ребенка, отдала его и чуть не умерла от горя. Сестры решили вновь обратиться к Престону, повысили цену, и на этот раз он согласился. Они поженились в 1915 году и оставались женатыми до тех пор, пока Джетер не умер тридцать лет спустя. Их союз нельзя было назвать счастливым, хотя бывает ли иначе?
Они жили в Центральном районе Сиэтла – четыре квадратных мили черного уличного гетто, где можно было встретить негров, китаез, краснокожих, япошек, фрицев, итальяшек, жидов, филиппинцев – всех отвергнутых белыми, униженных, растоптанных. У них были собственные газеты, школы, магазины и бары. Все, что они хотели, лишь бы не селились рядом с порядочными богобоязненными белыми людьми.
Джексон-стрит была главной улицей ночной жизни того времени. Дневные же часы в основном посвящались уборке у богачей, живущих далеко за пределами района.
У Престона и Клариссы было восемь детей, выжили шестеро. Люсиль была самой младшей. Престону перевалило за пятьдесят, когда у Клариссы обнаружили опухоль. Она выжила, но долгое время лежала в больнице. Люсиль воспитывали сестры. Но дела пошли совсем плохо, и их всех отдали на воспитание в добросердечную немецкую семью, на ферму в районе Гринлейк, где обитали только белые, а местные жители с ружьями считали их грязными отпрысками цыган.
Люсиль была светлокожей и хорошенькой, как кукла кофейного цвета, прохожие оборачивались, когда она проносилась мимо. Светлая и простая Люсиль могла бы сойти за белую, если бы захотела. Но она никогда этого не делала. Вместо этого девочка-подросток из Сентрал Дистрикт, которой только что исполнилось шестнадцать и которая любила танцевать, вместе со школьными друзьями отправилась в Washington Hall на выступление Фэтса Уоллера, черного Горовица. Там она познакомилась с невысоким Элом Хендриксом, амбициозным рабочим литейного цеха. Эл прекрасно танцевал. К тому же он был старше, жил поблизости и зарабатывал немного денег на развлечения. С Элом было весело.
Происхождение Эла тоже было своеобразным. Папа родился через год после окончания Гражданской войны. Мама, Фанни Хендрикс, бывшая рабыня, недавно развелась с Джефферсоном Хендриксом; его отец – непреклонный белый рабовладелец, который не хотел иметь ничего общего с мальчиком, хотя мать позаботилась о том, чтобы он носил все его имена: Бертран Филандер Росс.
Россу, как он предпочитал себя называть, было сорок шесть, когда он сменил фамилию на Хендрикс. Какое-то время он служил в чикагской полиции в отделе особого назначения, потом женился и развелся, а после работал в шоу-бизнесе, был рабочим сцены в водевильной труппе Dixieland, которая путешествовала по тихоокеанскому северо-западу. Собирался жениться снова.
Зенора Нора́ Мур была танцовщицей и хористкой, настоящей красавицей. Ее маму – наполовину чероки, наполовину африканку – тоже звали Фанни. Ее отец Роберт был освобожденным рабом из Джорджии. Они жили хорошо, насколько это было возможно в Теннесси.
