Я думаю, что его менеджеры безответственно создавали образ дикаря, потому что решили, что это будет хорошо продаваться. Старое клише, знаешь ли: твоей маме это не понравится, заприте своих дочерей дома и все такое. На самом деле он был очень профессиональным и ответственным по сравнению со многими рок-музыкантами, которых я знал. Почти всегда как взрослый среди подростков. Но на конертах он действительно устраивал шоу. И хотя это было гораздо больше для рок-аудитории, которая в то время была в основном белой, в отличие от соул-аудитории, я думаю, что он многому научился в группах, в которых играл раньше, и особенно хорошо умел удерживать внимание. Он был невероятно приятным человеком, вежливым, порядочным. Все эти дикие штучки – это штучки для шоу-бизнеса. Он делал все это точно так же, как и Пит Таунсенд. И при этом оставался цивилизованным человеком.
Одно последнее воспоминание о времени с Джими?
– Я помню, как в конце нашего американского тура мы были в Лос-Анджелесе, сидели у бассейна, и у меня была гитара, я пытался написать мелодию – которая на самом деле оказалась Moon in June (из более позднего альбома Soft Machine) – и играл разные аккорды. Хендрикс наблюдал за происходящим. А затем сказал, как бы шепотом: «Тебе будет намного легче, если ты пойдешь отсюда туда, – указывая на лады, – если только ты не хочешь сделать это по-своему». А я в ответ: «Да, я действительно хочу сделать все по-своему». И тут меня осенило: я только что отказался от урока игры на гитаре самого Джими Хендрикса! Это воспоминание навсегда осталось в моей памяти. Так что никогда больше не смогу спеть песню Эдит Пиаф Non, Je ne Regrette Rien…
Глава 20
Джими и гора
Смерть доктора Кинга означала, что ты больше не можешь оставаться нейтральным, если ты черный. Особенно если ты чернокожий американец, живущий и работающий в Нью-Йорке. Тем более если ты – Джими Хендрикс и на каждой улице, по которой ты идешь, братья пристают к тебе.
«На чьей ты стороне, брат?»
«Ты цветной, ниггер?»
Они размахивают мимеографированными копиями «Чего мы хотим сейчас!» брата Бобби Силома и брата Хьюи Ньютона. Или другим лозунгом «Черных пантер»: «Во что мы верим».
«У тебя есть пять долларов на благое дело, брат Джими?»
Конечно, у Джими есть пять долларов. Он ходил из своего отеля на Западной 44-й улице в недавно открывшуюся студию звукозаписи Record Plant и в конце концов просто переехал туда. Когда наркотики отпускали и давали ему поспать, он отдыхал на мягких диванах в первой студии в Америке, где чувствовал себя как дома, можешь себе это представить? Джими создает настоящую музыку души. Музыка души в огне. Музыка души, простирающаяся за пределы неба, без границ, новые миры за пределами нашего, флиртующие со временем, изменяющие форму пространства, зажигающие звезды.
Джими сейчас в ударе, брат.
Предвкушение того, что принесет выход нового альбома, Джими ощутил в июне, после того как его отправили обратно в Европу, чтобы заработать денег и выступить в Англии на телешоу It Must Be Dusty с Дасти Спрингфилд. Дасти была красоткой и предпочитала цыпочек. Это прекрасно, детка. У Дасти нежный голос и доброе сердце, она пыталась придать своим выступлениям хипповости, исполняя песни Жака Бреля, адаптированные Родом Маккуэном
[17], а еще приглашая Джими Хендрикса на свое шоу.
Дасти представляет Джими: «Примерно год назад воскресным вечером я пошла в театр. В Saville на Шафтсбери-авеню (где он играл Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band) обычно устраивали большие воскресные концерты, на одном из них я увидела трех человек, которые, как мне казалось, издавали лучший звук в мире. Этот чудесный парень на гитаре и такие же замечательные ребята на басу и барабанах. Думаю, что они просто фантастические. Леди и джентльмены, поприветствуйте Jimi Hendrix Experience».
Затем лицо Джими крупным планом. «Большое спасибо. Эта песня посвящается Брайану Джонсу». Брайана только что снова арестовали за наркотики, и он снова превратился в плачущее обкуренное месиво. Однако мало кто из хороших людей, зрителей шоу, понимал это. Какой еще Брайан?
Музыкальное вступление. Джими в психоделической рубашке с лепестками, в жилете и серебристых джинсах. Митч без афро. Ноэль все еще растит шевелюру, успешно. Крутой Ноэль в серебристой куртке и темных очках, как у шпиона.
Они играют Stone Free, звук гитары Джими идеален. А затем быстрый разговор на камеру с Дасти. «Могу я узнать имя вашего парикмахера, пожалуйста, Ноэль?» – хихикает Дасти, высмеивая его, ведь мальчики-с-длинными-волосами-выглядят-как-девочки, такие шутки все еще хорошо заходят гетеросексуальной телевизионной аудитории летом 1968 года.
А потом: «Эй, Джим, что нового?»
Джими, спокойно: «Мы работаем над нашим LP. И только что закончили итальянский тур».
«Ну и как? Он наделает шума?»
«Ну, знаешь, мы делаем свое дело – что бы это ни было».
«Да, дело… Да, здорово… Ну, слушай, сейчас мы должны спеть дуэтом, и ты можешь выбрать любую песню, которую захочешь, при условии, что ты выберешь Mockingbird».
Маленькая шутка по сценарию; ура, Дасти!
«Отлично». Джими подыгрывает – профессионал. «Я скажу тебе, что мы будем исполнять. Mockingbird».
Нулевой отклик аудитории студии, когда Джими начинает играть вступление к Mockingbird, Дасти ухмыляется, сексуально двигаясь. Дасти в большом светловолосом парике, напоминающем улей; Джими добавляет остроты, демонстрируя свои корни, радостно играет для обывателей в креслах.
Затем без перехода и прелюдий сразу к Voodoo Child (Slight Return), они впервые играют ее где-либо за пределами студии. Четыре минуты чистой ярости Хендрикса, доведенной до внезапной, незапланированной кульминации, когда менеджер сигнализирует ему, чтобы он ушел. Никто не может поверить, что это было спланировано заранее. Разве он не должен играть свой новый сингл или что-то в этом роде?
Да, дело…
На следующее утро Джими просыпается раньше, чем обычно, от телефонного звонка. Бобби Кеннеди застрелили в Лос-Анджелесе. Что? Кеннеди в больнице, и все молятся, чтобы он выжил, но, черт возьми, в парня выстрелили трижды с близкого расстояния, понимаешь?
Как? Кеннеди не Кинг, и хоть он и белый политик, но все же достаточно близок к его идеям. Чернокожий человек может увидеть закономерность. Бобби не был Малькольмом, доктором Кингом, Али или даже его братом Кеннеди. Бобби был богатым и белым. Почему-то от этого все стало еще хуже, еще наглее и страшнее. Они так поступили со своим? Да, сэр.
Джими должен быть готов. На следующий день он улетает обратно в Нью-Йорк. Он уже собирается сесть в самолет, когда объявляют о смерти Кеннеди. Он прибывает в Нью-Йорк примерно в то же время, что и труп Кеннеди. Тем же вечером Джими отправляется в Fillmore East, где играет с Electric Flag, примерно в то же самое время, когда с Бобби прощаются в соборе Святого Патрика в центре Манхэттена.
