Экстремалы, или люди, уже знакомые с техникой внутривенных инъекций, могли колоть препарат. Он крайне вреден для здоровья, если проводить аналогии с бухлом. Это что-то типа самой дешевой подпольной чеченской водки, к тому же сделанной на основе технического спирта. Говорят, что от единственного употребления «кислой» наступают необратимые мутации генного аппарата. Не знаю, мне сложно проверить. В любом случае у наших приятелей, серьезно липнувших на этом деле, со временем начались проблемы с зубами (я также не избежал подобной участи), волосами и кожей.
Как-то раз, в канун наступавшего Нового, 1993 года, мы взяли по две «бумажки» в рыло для «поднятия новогоднего настроения». Запив их бутылкой «Вина искристого “Салют”», мы отправились на вечеринку к Маше-испанке. Я перестал чувствовать что-либо уже через час, завалившись на диван и тупо рассматривая цветные картинки в телевизоре.
Параллельно температура моего тела поднялась до какой-то невиданной отметки, типа 39.8, я заболевал жесточайшим гриппом, даже не замечая этого.
Тем временем бодрящийся почему-то Рубан устроил полуторачасовой файт с одним нашим приятелем, также приглашенным к Маше встречать Новый год. Драка, воплями и грохотом собравшая под дверями квартиры полдома, прошла для меня абсолютно незамеченной. В итоге Денис с порванной верхней губой был отправлен в травмпункт, откуда вернулся только под утро.
«Кислая» мощно вошла в нашу жизнь и стала общим местом. В то время она стала наиболее доступным и распространенным синтетическим средством в Москве. Ею дилерствовали все кому не лень, в любом клубе, рокешном или дэнсинговом, можно было купить «бумажку» без проблем. В тусовых местах стала все чаще и чаще появляться странная девица, на «готик»-имидже, вся в черном, на черных волосах и ногтях, с черной кожаной сумкой. Она раскрывала свою знаменитую сумку, доставала из нее черное портмоне, из него – целый разлинованный лист «промокашек». Блестящими маникюрными ножницами отрезала дозняк и, мило улыбаясь, вкладывала его тебе в рот. Сама!!! Иногда, немного поразмыслив, она отрезала еще чуть-чуть в качестве бесплатного бонуса.
По слухам, девочка была из богемно-поэтической тусни. Через несколько лет СМИ стали раскручивать дело одной известной поэтессы, Алины Витухновской, которую ФСБ приняло с наркотой. Был громкий скандал, за девицу вписался Союз писателей, Международный ПЕН-клуб, другие авторитетные общественные организации. Поэтесса достаточно долгое время провела в тюрьме, но позже была оправдана. Пару раз показанное по ТВ лицо безвинно осужденной служительницы муз напомнило мне нашего черного ангела. Хотя, конечно же, невозможно быть уверенным на сто процентов в чем-либо, что касается того времени. Пара наших подружек натурально сошли с ума (одна из них, красавица Юля, решила соскочить с катушек прямо на моих глазах) и лечились в психиатрических клиниках по несколько лет. Мы ходили по стремной грани, отделявшей тинейджеров-экспериментаторов от пропащих винтовых торчков, каковых к тому моменту наблюдалось немало.
Наша музыкальная деятельность переживала некоторый спад. Мы по-прежнему много играли в «Секстоне» и нескольких новых клубах, таких как «Не бей копытом» на Шаболовке и «Бункер» на Трифоновской, однако наркотуман все больше и больше мешал нам сфокусироваться на репетициях и сочинении.
Когда я слышу от людей малоопытных в «этом» деле или же читаю в жизнеописаниях рок-звезд о том, как наркотики расширяют сознание и помогают в творчестве, я просто смеюсь. Да, охуенно помогают. Проебывать репы, просиживая часы под дверью дилера. С насквозь проканнабиоленным мозгом тупить на репах и забывать на концертах, какой куплет исполняемой уже три года песни ты играешь. Вырубаться, передознувшись, прямо перед сетом и подставлять остальных – вот в чем они на самом деле помогают.
Как бы то ни было, в начале лета 1993-го мы получили предложение от «Ва-Банка» отыграть разогревом на презентации их альбома «Так надо» в «Горбухе». Концерт обещал быть мощным и громким мероприятием. «Ва-Банкъ» входили в свою «учитесь плавать» стадию популярности и были очень и очень любимы среди панк- и альтернативно ориентированной молодежи. Кроме нас разогревать их должна была еще одна группа, недавно выпустившая на фирме «Фили» винил. Группа играла жесточайший, деструктивно-депрессивный железногитарный нойз-хардкор и называлась, вы не поверите, «Нож для Фрау Мюллер»!
В день концерта парни из «Ва-Банка» сообщили нам грустную новость. Организаторы (наш будущий выпускающий лейбл!) посчитали необходимым пристроить в мероприятие какую-то свою группу (тухлую каверовую блюз-банду, абсолютно выпадавшую из контекста). Таким образом, нам места не осталось. Но в любом случае мы были приглашены на концерт как «особо важные зрители», поэтому, погрузившись в троллейбус № 39, поехали на «Горбуху». Троллейбус был забит до отказа панкотой, также едущей на концерт, панки пели песни и веселились. И вдруг (мы не поверили своим ушам!) следующей песней, которую затянула кодла, оказалась… наша «Крыса»! Ебать рот! Так мы что, «группа, любимая массами»?
Этот эпизод стал на самом деле первым свидетельством того, что люди знают нас и наши вещи, причем ставят нас в один ряд с другими группами – признанными звездами жанра.
Несмотря на частые выступления, где мы встречались публикой тепло, мы все равно не питали особых иллюзий в отношении себя. Мы были глубочайшим андеграундом, несмотря на доступный и демократичный стиль нашей музыки, каким был и остается поп-панк.
У нас не было ни одного «выпущенного» альбома, который можно было бы купить в любом пластиночном магазине. Наши песни не проигрывали даже специализированные радиопрограммы, кроме только-только открывшейся тогда скляровской «Учитесь плавать» на радио «Максимум». В клубах нас воспринимали как, может быть, и приятный, но все равно необязательный довесок к концертам «НАИВа» или «Ногу свело!». А тут вдруг песня! А мы между тем едем на концерт, из которого двумя часами ранее были подло выкинуты. Все это оставляло странный осадок, смесь обиды и гордости.
Несмотря на новые жизненные интересы, свежие песни все равно появлялись. К уже имевшимся Farewell Majority и Please, Don’t Come добавились Welcome to the Party, I left it once и Remember when. С текстами нам снова помогла Аня Сенкевич. К концу лета мы были готовы думать о новой записи, однако звезды встали так, что альбом с этими песнями нам было суждено записать только через два года. Денис Петухов, чьи занятия на бас-гитаре сделали его за короткий срок весьма сносным инструменталистом, получил предложение от группы «НАИВ» заменить уезжавшего на ПМЖ в Штаты Кочеткова.
Новость прозвучала (простите за избитое сравнение) действительно как гром средь ясного неба. Все шло слишком охуенно для того, чтобы продолжаться долго.
Петухов хотел в «НАИВ», хотел в группу объективно лучшую и более успешную, хотел туда, где иногда случаются европейские туры, выходят круглые виниловые пластинки, снимаются клипы, а фэны в зале требуют не Anarchy in the U. K., а «Танки-Панки» или «На улице холодно». Примерно так Денис и объяснил нам свой шаг. «Каждый из вас, чуваки, на моем месте поступил бы точно так же» – таков был его резон. Нам было все и так ясно, можно было и не объяснять. Другое дело – позиция «наивовских» парней. Басист в панк-ансамбль – не слишком редкая птица даже для Москвы 1993 года. Не надо было особенно рвать жопу, чтобы подыскать себе правильного парня в группу. Даже если это было непросто сделать, все равно, разве это повод для того, чтобы вот так вот запросто взять и обезглавить другой бэнд? Хотя в любом случае отъезд человека на ПМЖ – процесс долгий, обычно о таких планах становится известно примерно за год. И если внезапный интерес Пита именно к бас-гитаре рассматривать с этой позиции – что ж, тогда, наверное, гнать на чуваков без мазы. Денис пытался смягчить наш шок обещаниями оставаться в группе и лупить на два фронта столько времени, сколько понадобится. Но, учитывая частоту совместных с «НАИВом» выступлений, в эту перспективу верилось с трудом. Это как? Чувак сначала выходит на сцену и поет в одной группе (типа фронтмен, все дела), а потом вешает на себя инструмент и в составе следующей банды он уже басист?
