Очевидно ведь, что формулировка «опопсели» означает «стали попсой», то есть стали чем-то, чем до этого не являлись. Мы реально отдавали себе отчет в том, что так могут говорить исключительно те, кто никогда до этого не слышал нашей музыки.
Сравнивать «Украл…» с предыдущим альбомом по тяжести звучания и песенного наполнения было просто смешно.
Песни про бухло с почти металльным звуком или неубедительные попукивания на Best Before…?
Люди, говорившие об «опопсении», по всей видимости, были абсолютно не в теме, однако поточить языки всегда в кайф. Со временем я обнаружил, что попытки обсуждения (и осуждения) тех или иных вещей ничего в них не смыслящими людьми – это нормальное положение вещей в среде российских рок-фэнов. Приведу лишь один пример (из тысяч!) такого по меньшей мере странного подхода. Год спустя после выхода нашего следующего альбома «Посадки нет» я зашел на один панк-чат. Там тусила некая девица. Завидев меня (я зашел под ником «Сид») и выяснив, не тот ли это Сид, она начала рассказывать мне, как мы «в последнее время опопсели». Я попросил ее обозначить момент, когда мы, по ее мнению, заиграли «попсу». И вот девица, поелозив немного и поебав мозги, вдруг выдает такую роскошную сентенцию, что я чуть со стула не упал! «Вот раньше, когда вы играли песни типа “Поезд в сторону “Арбатской”, вы были молодцы. А теперь – попса!» Я не стал ей говорить, что указанная песня входит в наш последний альбом, который вышел всего пару месяцев назад. Ее воинствующая неосведомленность в том, что она с таким жаром и пылом обсуждает, не оставляла ей никаких шансов!
Очевидно, что те, кто имел возможность и желание покупать наши предыдущие альбомы, изданные DIY, могли судить о нас адекватно. Остальные же, знавшие о группе лишь понаслышке и имевшие мазу козырнуть в тусе знанием названия «андеграундной» панк-группы, – вот они реально обломались. Теперь мы перестали быть их собственностью. И… мигом «опопсели».
Теперь группа стала доступна многим, по крайней мере в Москве и Питере (такова была в 1997-м зона покрытия радио «Максимум»). Нас вдруг расслышало огромное количество абсолютно разных людей. Музыкальные критики и журналисты тоже вдруг узнали о группе, существовавшей почти семь лет и до этого их абсолютно не интересовавшей. Как оказалось, каждый из них имел свой взгляд на то, что ЕСТЬ панк-рок. И в их понятия об этом мы катастрофически не вписывались. Было весьма забавно наблюдать, как люди, считающие себя музыкальными спецами, просто расписывались в своей некомпетентности, сочиняя рецензии на наш альбом. Не зная ничего о «родной» западной сцене (самые «продвинутые» из них всякий раз не забывали напоминать о том, что слышали Sex Pistols (?) еще в 1980-м), они просто не имели перед собой хоть какого-то эталона для возможности сравнивать нас с кем-то. В то время в России не существовало никакого культурного контекста для нашей музыки. Не желая показаться лохами, они пускались в пространные рассуждения о том, каким должен быть «настоящий панк» (протест, грязь, похуизм, оппозиция и т. д.) и каким не должен быть (альбом «Украл? Выпил?! В Тюрьму!!!» группы «Четыре таракана»). Поэтому для нас было праздником, если в очередной рецензии нас хотя бы называли «русским ответом Green Day». Несмотря на то что мы начали едва ли не в одно время с ними (и уж точно на несколько лет раньше их известности в России), такие сравнения свидетельствовали хоть о какой-то осведомленности журналиста. Сейчас положение немного поправилось, писать об этой музыке (в большинстве случаев) стали те, кто любит ее и знает. Исключение составляет разве что русский NME, но это вообще клинический случай.
Не подлежит сомнению, что «Украл…» стал первой попыткой играть поп-панк в России. В той самой стране, где беспонтовые «рокеры» всю жизнь выезжали на противопоставлении себя «попсе продажной». Возникновение поп-панк-сцены в России вообще отдельная тема, и позже я коснусь ее подробнее.
6. Поезд в сторону «Арбатской»
На этот раз мы решили не клеить никаких объяв, а искать музыкантов строго в тусовке. Леха опрашивал знакомых и приятелей, я ходил на концерты. Однажды я был на регги-концерте в маленьком клубике на Фрунзенской. Выступали «Аму-дарья» – группа, созданная музыкантами панк-группы «Дети Кеннеди». На барабанах играл чувак, которого можно было не глядя брать в любую группу. Парень играл с офигенным чувством и вкусом, с отличной подачей, нужной атакой и всеми теми пирогами, которые очевидны, когда наблюдаешь за игрой НАСТОЯЩЕГО музыканта. Просто иногда это бывает трудно выразить словами. «Амударья» не исполняли жестких и быстрых песен, однако по тому, как он играл регги, было ясно, что и поп-панк (и вообще любой панк) у него будет на том же уровне. Чувака звали Серега, и он, сославшись на занятость в четырех (!) группах одновременно (кто бы сомневался!), мое предложение отклонил.
Мы прослушали еще пару человек (среди них также экс-коррозийного Ящера), пока Снейк не дал мне телефон одного своего знакомого барабанщика. Костян Дементьев, как его звали, недавно покинул свою прежнюю группу Tom Cat и сидел без дела. Костя играл хорошо. По сравнению с Рубановской игрой он неплохо чувствовал ритмику и обладал мощной подачей. Костя был подкован в металле, хард-н-хеви и классическом роке. Также он любил грандж и MTV-альтернативу.
Гитариста искали чуть дольше, правда, никаких кандидатов мы так и не отслушали. Первый же парень, приехавший на прослушивание, был взят в группу. Парень был порекомендован для прослушивания гитаристом группы «Серьга» Левитиным, Лехиным знакомым. Мне чувак поначалу не очень показался. Леха, заявивший о том, что более нам никого искать не надо, оказался дальновиднее. Санек Голант приехал на первую репу в оранжевой ветровке и с прической, как у братьев Галлахеров. Он не знал ни одной песни из нашего демо, сразу же предложив начать делать новые вещи, чем, наверное, Леху и сразил. Санек фанатично любил Iggy & The Stooges. В остальном панк-роке он знал только группы из телевизора, ну и Pistols с Clash. Его реальные кумиры – это Rollins Stones, конкретно – Кейт Ричардс. Это то, что Санек знает досконально и любит до сих пор.
Если для Костяна наша музыка была просто еще одним направлением рока, в котором он может себя попробовать, то Санек с немыслимой скоростью начал втыкаться во все фишки. Наслушавшись различной музации, которой мы с Лехой ему надавали (я – в основном классику или современный old school pop punk, Леха – эпитафщину и модности), он очень быстро заиграл в нужном ключе, не просто имитируя манеру, а врубаясь в смысл. Дух этой музыки оказался ему настолько близок, что он стал отличным панк-гитаристом за очень короткий срок. Санек – талантливый и разнообразный музыкант и незаподлянский человек. Он не очень прост, как кажется, и далеко не беспредельщик и невменько. Он имеет высшее образование, любит серьезные книжки и серьезные фильмы, умный и эрудированный. Правда, гей. (Шутка юмора, простите, если кого обидел.) Санек играл в паре групп до нас, ни одна из них не играла жесткий быстрый гитарный рок.
Первая песня, сделанная с Саньком и Костяном, оказалась «Выходной». Леха принес ее на первую же репу нового состава. Следующей оказалась «Не везет», первоначальный вариант текста которой я сочинил как рэпак-подражание «Кирпичам». «Не везет» были первой нашей песней, сочиненной «от текста». Вообще, мы не особо практикуем подобный подход, стараясь писать слова на музыку, а не наоборот.
