И вот теперь не прошло и трех лет, как мы участвуем в этом фесте сами!
Мы были, пожалуй, единственной группой, которая пришла на фестиваль пешком, забившись предварительно в метро. От толп радостной молодежи, вылезающей из вагонов на станции «Проспект Мира», нас отличало лишь наличие инструментов и беджи «артист» в карманах.
Во время промо-кампании, предварявшей тот «Максидром», у меня состоялся забавный телефонный разговор с одной девушкой – сотрудницей радио «Максимум». Девушка пожелала узнать, как именно меня можно найти оперативно. Я повторил ей номер своего домашнего телефона. Девушка попросила назвать ей номер мобильного телефона или пейджера. Я пояснил, что ни того, ни другого я не имею. «Как? Нет даже пейджера?!?!» – поразилась девушка. Святая простота! Дурашка, она пребывала в полной уверенности, что наличие песен в эфире ее радиостанции автоматически означает наличие у исполнителей этих песен пейджеров! Блядь, да нам нечего было жрать тогда. Какие, на хуй, пейджеры!
На «Максидроме»-98 мы впервые увидели всю эту русско-рокерскую тусню вживую. Не сказать, что мы выступили заебись. Откуда у клубной группы, привыкшей утыкаться в локоть товарища на сцене, появится драйв на стадионе?! И тем не менее мы шлепнули громко, а припев в «Дурной башке» зал пел за нас. Все 15 000. Ок, не 15 000, 10 000! Хорошо, только треть присутствующих. Один хуй, это целых ПЯТЬ ТЫСЯЧ ГЛОТОК!
«Максидром» был снят ТВ, и позже наш сет в числе сетов других групп был показан по ТВ-6 и несколько раз повторен.
Вышло огромное количество прессы, посвященной фестивалю, и мы, по крайней мере, упоминались в этих газетах-журналах. Пресса не отнеслась к нам с благосклонностью. Как правило, мы оказывались либо чморимы в этих статьях, либо были отнесены к разряду «ну хуй его знает» групп. «МК», например, в лице Капитолины Деловой, ждал от нас, оказывается, «немыслимых прыжков (?) и пинков (?!)» и, не получив, сильно обиделся. Журналисты снова и снова не уставали напоминать, что времена Sex Pistols (что они привязались к ним?) давно прошли и что, типа, играть эту музыку сейчас вроде как западло! Насквозь прожженные шоу-бизнесом душонки, они привыкли все мерить мерками «актуально-неактуально», «модно-немодно», «продвинуто-непродвинуто». Ебаные дебилы! Посмотрели бы они на эту «неактуальную» музыку на «Нашествии-2002», может быть, по-другому заговорили бы. Они как будто не понимали, что существуют на земле люди, которые просто играют то, что им охуенно нравится! Делают это давно, увлеченно и с большим удовольствием.
В любом случае в 1998-м мы были единственные, кто так высоко залез. Тусовки рядом не было, и мы принимали удары этих уродов в одно рыло.
Несмотря на «Максидром», еще одну песню на радио (летом пошел «Выходной»), ее мы записали раньше, чем весь новый альбом, рецензии в нормальных и попсовых журналах, ТВ эфиры и тому подобное, ситуация с концертами не становилась лучше.
Гастролей не было вообще, да и в Москве мы все чаще и чаще стали напарываться на полупустые залы. Клубы по-прежнему не хотели давать «хорошие» дни, а на плохие не желали делать рекламу. Все было как всегда. Как два, три, четыре года назад.
Как и прежде, мы не зарабатывали на жизнь музыкой, группой. Леха ездил с «Ногу свело!» (он также знал их с детства, мир тесен) на гастроли сценическим техником, Голант работал в магазине музыкальных инструментов. Я только недавно уволился из «Филей» и пробовался в одной ТВ-программе, о которой расскажу ниже. Время от времени сидел с ребенком известной журналистки Насти Рахлиной, сыном от покойного барда Александра Башлачева, Егором. Костян нигде не работал, его кормила мать.
Как-то после одного из концертов журналист Алексей Певчев познакомил нас со своим приятелем, андеграундным музыкантом Найком Борзовым. Найк – человек с панк-корнями. В начале 1990-х все Давыдково сидело на записях его первой группы «Инфекция». Группа играла условный панк, но с большим чувством юмора. Найк записал и выпустил несколько альбомов этой своей группы, на которых записывалось огромное количество разных музыкантов, среди которых были Макс Шарик из Apple Core, Архип и другие. В начале 1990-х Найк ушел в армию (как раз в этот период мы искали его позвать к себе на вокал), вернувшись, не стал мутить «Инфекцию» заново и записал несколько пластинок под именем Найк Борзов. Музыка Найка была чем-то средним между софт-роком и новой волной, он с небольшим успехом выступал по клубам. Альбомы его (три или четыре) шли тоже не ахти. Найк дико прикололся от нашего сета и предложил попробовать сделать совместную запись под названием «“Тараканы!” и Борзов». Мне эта идея также показалась симпатичной («Инфекция» были крутой группой), и мы несколько раз встречались с Найком, обсуждая возможный проект. По его предложению альбом должен был выглядеть так: половина вещей – старые песни «Инфекции» и неизданные новые найковские вещи (среди них была даже «Художник», будущий хит Борзова), вторая половина – каверы советских песен 1960-х, практически то самое, чем занялись через несколько лет «Приключения Электроников». Мы оба загорелись идеей, Найк скомпилировал на кассету все те вещи, которые он планировал предложить в проект, написал несколько новых, а также сочинил замороченный пресс-релиз, проникший в СМИ. В некоторых журналах и газетах появились сообщения о проекте, тогда как самого проекта еще не было и в помине.
К сожалению, я получил активное сопротивление внутри «Тараканов!» в отношении этой идеи. Пацанам она не казалась привлекательной, старые вещи «Инфекции» виделись им «говнопанком» (чем они в некоторой степени и являлись), желания делать песни 1960-х также ни у кого особенно не возникло.
Парни не нашли ничего прикольного в том, чтобы делать совместную пластинку с «каким-то» Найком Борзовым.
Ровно через год «какой-то» Найк Борзов запустил на радио свою новую песню «Три слова».
Еще через несколько месяцев стало ясно, что страна получила новую звезду, парня, сидевшего в подполье чуть ли не 15 лет. Парня, с которым «Тараканы!» чуть не записали совместную пластинку.
Летом 1998-го мы по-прежнему старались заряжаться во все места, в которые только было возможно. Концертов было немного, однако в августе мы получили первую возможность поставить наконец-то хоть какие то визы в свои новенькие загранпаспорта. «Фили» мутили выездной фестиваль «Учитесь плавать» в Эстонии, на Балтийском море. В мае 1997-го мы (еще как «Четыре таракана») уже выезжали в подобную поездку. Тогда вместе с IFK, «Швах» и еще кем-то мы были в Сочи. Теперь фестиваль должен был пройти в местечке Пярну под Таллином.
В компании «Ва-Банка» и «Текилы», а также некоторого количества молодежи, купившей путевки на фест, мы отправились в Эстонию. Без копейки лавандоса («Фили» не платили нам ни гонорара, ни суточных, своих денег у нас не было) мы протусовали в Пярну около недели, дав пару концертов. Едой и бухашкой нас подогревали экспансивные телки из туристок, а также симпатизировавшие нам богатые друзья-приятели «ва-банковцев». Костян, несмотря на многократные напоминания, так и не смог оформить себе паспорт к сроку, поэтому в Эстонию был взят Леха Сахаров из «Ульев». С Лехой мы отрепетировали полтора десятка наших вещей по дороге в купе, также было решено играть пару ульевских песен, которые мы хорошо знали.
