Но ясно также, что одними только МВД и КГБ он ограничиваться не собирался – он повел политику на уменьшение власти партии, усиление национального самоопределения в союзных республиках, и даже обдумывал проект объединения ГДР и ФРГ взамен на выплату репараций. Кто знает, к чему бы это привело – может СССР распался бы раньше, а может, наоборот, пошел бы по китайскому пути и превратился в сильное автократическое государство. Гадать трудно, но одно ясно – свой курс у Берии был и он очень хотел настоящей власти, чтобы повести страну по этому курсу. Но то, что он стал слишком сильным, привело к тому, что его соратники испугались, и как сказал Николай Долгополов, «взвесив всё и вся, решили, что с Хрущевым будет легче, чем с Берией».
Я не зря объединила эти две огромные темы, о каждой из которых написаны отдельные книги (а между ними были еще суд и расследование, о которых тоже есть отдельные книги). Об аресте и смерти Берии уже столько писали и еще больше напишут, поэтому я эту тему упоминаю скорее для проформы, поскольку нельзя совсем обойти стороной все созданные вокруг нее мифы.
Первый вопрос, который волнует всех историков, изучающих подробности ареста Берии, – арестовали его 26 июня 1953 года или сразу убили? Хотя, прежде чем рассматривать этот вопрос, стоит ознакомиться с официальной версией, рассказанной маршалом Жуковым, которому было поручено арестовать Берию.
Из книги «Маршал Жуков: полководец и человек»
Далее Г. К. Жуков рассказал об аресте Берия.
– Меня вызвал к себе Н. С. Хрущев, у него в кабинете находился Г. М. Маленков. Хрущев, поздоровавшись со мной, сказал:
– Мы с Георгием Максимилиановичем решили дать тебе одно очень ответственное поручение. Завтра состоится заседание Президиума ЦК партии. В повестке дня будут значиться и военные вопросы. На заседании необходимо арестовать Берия. Кроме нас троих об этом никто не знает и знать не должен. Вопрос очень серьезный. Надо будет взять с собой надежных людей, таких, например, как генералы Батицкий, Москаленко, и двух адъютантов, которых ты хорошо знаешь и которым доверяешь. Надо захватить с собой оружие.
Мы слушали, затаив дыхание, а маршал продолжал:
– Я всего мог ожидать, любого самого сложного и ответственного задания, уже привык к этому на фронте, да и после войны, но такое…
Георгий Константинович сделал длительную паузу, нахмурился.
– Подумав немного, я сказал, что задание действительно архисложное, но оно будет выполнено.
Договорились, что генералы Батицкий, Москаленко и другие будут к определенному часу вызваны в приемную перед залом заседаний Президиума ЦК, а адъютанты приедут со мной.
Маленков еще раз меня предупредил, чтобы я ни слова никому не говорил о предстоящей операции, чтобы мы все сидели в приемной и ждали сигнала – звонка из зала заседаний.
– Как только раздастся звонок, входите и делайте свое дело…
Вечером дома я взял в кабинете два пистолета и обоймы к ним с патронами. Правда, не мог вспомнить, стрелял ли когда-нибудь из них или нет.
Утром на службе пригласил к себе адъютантов, приказал им быть на месте и без моего разрешения никуда не отлучаться.
В назначенное время мы все прибыли в приемную, долго сидели, беседовали между собой, генералы прикидывали, по каким вопросам их будут слушать или какие поручения дадут, совершенно не догадываясь, какую задачу им предстоит выполнять. Несмотря на внешнее спокойствие, внутренне я был очень взволнован и напряжен до предела. Время текло, нервное напряжение нарастало, а звонка все не было и не было. Можете себе представить, сколько пришлось пережить за эти минуты (мы ожидали уже более часа), всякие мысли лезли в голову, уж очень хитер и коварен был этот враг, с которым предстояло вступить в единоборство и обязательно, во что бы то ни стало, победить его.
Вдруг раздался звонок, которого я с таким волнением и нетерпением ждал. Даю команду генералам и моим адъютантам:
– Встать! Идем арестовывать Берия.
Один пистолет вручаю Батицкому и приказываю ему встать около двери, ведущей в коридор, и никого не впускать в приемную и не выпускать из нее. Второй пистолет – адъютанту.
– Все за мной!
Резко открываю дверь в зал заседаний и бросаюсь к креслу, на котором сидит Берия, хватаю его за локти. Рывком его поднимаю. Сила тогда у меня была, да и злость была беспредельной. Громко объявляю:
– Берия, ты арестован!
Мои сподвижники быстро ощупывают карманы костюма Берия – нет ли оружия. Я увидел на столе перед Берия толстую кожаную папку. Подумав, что в ней может быть оружие, с силой толкнул ее вдоль стола. Пролетев всю длину стола, папка упала около ног Хрущева. Берия побледнел как полотно. Не успел сказать ни слова, как с нашей помощью оказался в соседней комнате. Я приказал адъютанту вытащить у него брючный ремень и срезать пуговицы на брюках (так мы делали в гражданскую, когда сопровождали пленных «языков»).
Злость на Берия у меня была беспредельна, я подошел к нему и, глядя в его испуганные глаза, сказал:
– Сволочь, доигрался! Ты хотел посадить всю страну, теперь ответишь за все!
Генералы – крупные, высокие – плотно окружили его, и так мы его вывели из здания.
Чтобы при выезде из Кремля нас не проверяли, мы решили сесть в одну машину – всех нас охрана знала в лицо. Берия с кляпом во рту мы положили на пол задней кабины между ног Серова, Батицкого и Москаленко. Наше предположение оправдалось, охрана поприветствовала нас, автомашину не остановила. Из Кремля прямым ходом приехали в гарнизонную гауптвахту, где всю охрану заменили на офицеров, значительно увеличив численность внутренних и внешних постов.
На другой день Берия под усиленной охраной был переведен в бункер во внутреннем дворе штаба Московского военного округа.
Внутренний двор штаба представляет собой замкнутый строениями квадрат, в каждом углу которого разместили по одному танку с офицерскими экипажами. Стволы танковых пушек были направлены в сторону бункера…
Георгий Константинович закончил рассказ, глубоко вздохнул и добавил:
– Да, эта операция была очень серьезной и сложной.
– А что говорил Берия на суде?
Г. К. Жуков нахмурился и резко ответил:
– Мне было приказано арестовать Берия, что я и сделал. А судил его маршал Конев, спрашивайте у него!
Доктор исторических наук Ю. Н. Жуков вспоминал как очевидец тех событий: «Я какой-то везучий на всякие происшествия. Во-первых, 31 августа 1952 я проходил по улице Качалова, шел к Садовому кольцу и находился около дома, где жил Берия. Вдруг из воздуха возникают три здоровых бронированных ЗИСа, на которых ездили члены Политбюро. Синхронно открываются дверцы средней машины. Одновременно открывается дверь подъезда дома Берии. Берия выходит, делает три шага, садится, и машины исчезают. Просто. Вот они мгновенно трогаются с места – и их нет. При этом никто предварительно не перекрывал движение на этой тихой, спокойной улочке, не перекрывал Садовое кольцо за час до того, как поедет сам товарищ Берия. Тихо-скромно сел в машину и покатил. Затем, 6 июля я шел по Арбату. Был уже на подходе к Смоленской площади, услышал грохот гусениц и рев моторов танков. Я подумал: парад не намечается в ближайшее время, пойду, посмотрю, что это. Выхожу. От Бородинского моста выходят на Смоленскую площадь и заворачивают налево в сторону Маяковки танки. Я стоял, насчитал 60, потом ушел. На следующее утро брат сообщает: всюду сняли портреты Берия… Его арестовали в Кремле, без всякой стрельбы, без всяких генералов. Тихо и спокойно. Ведь Маленков, Молотов, ребята ушлые. Неужели вы думаете, они не подготовились к такой операции? Я думаю, Берию даже специально услали на несколько дней в Берлин, чтобы все организовать… И о происшедшем все узнали только потом, когда вернулись к событиям тех дней и увидели, что в Большом театре в тот вечер было все политбюро, кроме Берия. Но тогда никто на это особого внимания не обратил. Ну, не было и не было, мало ли, в командировке».
