III. Принц Эльфхейма ненавидит (почти) всё и всех
Прошло не так много лет, прежде чем Кардан оказался в доме своего старшего брата. Юный принц уставился на отполированную дверь с жутким лицом, вырезанным на тяжелых створках. Прямо на его глазах жесткий деревянный рот исказился в еще более жуткой улыбке.
«Я тебя не боюсь», – подумал Кардан.
– Добро пожаловать, мои принцы, – сказала дверь, впуская его с Балекином в Холлоу-Холл – место со зловещим и многозначительным названием
[1]. Сделав шаг вперед, Кардан заметил, что дверь дружелюбно подмигнула ему деревянным глазом.
«И я не куплюсь на твое поддельное дружелюбие», – мысленно ответил он.
Балекин провел своего младшего брата сквозь зал, наполненный резной мебелью, обитой бархатом и шелком.
В углу стояла человеческая женщина, одетая в грязно-серое платье, а ее седеющие волосы были затянуты в тугой пучок. В ее руках лежал потрепанный кожаный ремень.
– Что ж, судя по всему, мне придется сделать из тебя достойного представителя королевской семьи, – сказал Балекин, позволяя своему пальто с воротником из медвежьего меха упасть на пол. Оттолкнув его ногой, старший принц уселся на одну из роскошных низких кушеток.
– Или восхитительно недостойного, – парировал Кардан, надеясь, что Балекин сочтет его шутку смешной. Юному принцу хотелось доказать, что старший брат не зря взял его под свою опеку. Вокруг Балекина собрался чуть ли не самый большой и влиятельный круг при дворе – Граклы, посвятившие все свое существование веселью и декадансу. Как известно, все придворные, посещавшие кутежи Холлоу-Холла, были праздными искателями удовольствий. Может, среди них нашлось бы место и для Кардана, ведь он тоже любил праздность и удовольствия.
Балекин улыбнулся.
– Ты почти очарователен, братишка. Я вижу, что ты изо всех сил пытаешься мне понравиться, и правильно делаешь. Ведь если бы не мое покровительство – ты бы уже прозябал в каком-нибудь из Нижних Дворов. В Фейриленде так много мест, где никому не нужный принц нашел бы лишь презрение и насмешки, и, поверь, ни одно из них не пришлось бы тебе по вкусу.
Кардан ничего не ответил, но в тот момент он впервые осознал, что какой бы ужасной ни была его жизнь до сих пор – дальше будет только хуже.
С тех пор как Дайн подставил Кардана, убив возлюбленного придворного сенешаля его стрелой; с тех пор как его мать отправили в Башню Забвения за преступление, которого он не совершал; с тех пор как Элдред отказался выслушать своего младшего сына и с позором отослал его из дворца – юный принц начал чувствовать себя пареньком из сказки Аслог. Словно его сердце было каменным.
– Я привез тебя в Холлоу-Холл, потому что ты один из немногих, кто видит истинную сущность Дайна, а значит, для меня ты ценный союзник, – продолжил Балекин. – И все же, ты – позор для всего королевского рода.
Ты будешь одеваться согласно своему статусу, так что забудь о тех грязных тряпках, к которым ты так привык. Ты прекратишь собирать объедки на кухне и воровать еду на пирах. Ты научишься сидеть за столом, используя столовые приборы как полагается. Ты в необходимой мере обучишься фехтованию и отправишься на занятия в дворцовую школу, где будешь делать все, что тебе скажут.
Кардан закусил губу. Один из слуг натянул на него синий дублет, а затем его волосы сильно обстригли и даже вычесали кисточку на конце его хвоста. Нельзя было не заметить, что его новая одежда была поношенной. С манжет свисали нитки, а ткань штанов выцвела и истончилась в районе колен. Но так как наряды никогда не заботили юного принца, он и теперь не придал этому особого значения.
– Все будет так, как ты пожелаешь, брат.
Балекин лениво улыбнулся.
– А теперь я покажу, что случится, если ты меня разочаруешь. Это Маргарет. Маргарет, подойди сюда.
Он указал на женщину с серебряными прядями.
Маргарет направилась к ним, но в ее походке было что-то странное, словно она спала на ходу.
– Что с ней такое? – спросил Кардан.
Балекин зевнул.
– Она околдована. Жертва собственной глупой сделки.
Кардан мало что знал о смертных. Некоторые из них были частью Верхнего Двора: музыканты, художники и любовники, которые мечтали соприкоснуться с магией, и, к сожалению для них самих, эта мечта воплотилась в реальность. А еще были эти смертные близнецы: девочки, украденные генералом Мадоком. Генерал относился к ним, как к родным дочерям: целовал их в макушку и покровительственно клал когтистые пальцы им на плечи.
– Люди совсем как мыши, – продолжил Балекин. – Они умирают, прежде чем успевают набраться ума. Почему бы им не служить нам? Так их короткие жизни приобретают хоть какой-то смысл.
Кардан посмотрел на Маргарет. Принца пугала пустота ее глаз, но еще больше его пугал кожаный ремешок, который она держала в руках.
– Она накажет тебя, – сказал Балекин. – Знаешь, почему?
– Уверен, что ты сейчас меня просветишь, – фыркнул Кардан. До этого момента он старался придерживать язык и теперь испытал облегчение от того, что можно было оставить это притворство. Ему плохо удавалось изображать покорность, тем более что она все равно не принесла ему никакой пользы.
– Потому что я не хочу марать руки, – объяснил Балекин. – Потому что терпеть побои от такого жалкого существа – это унизительно. И каждый раз, когда ты подумаешь о том, как отвратительны эти смертные с их рябой кожей, гниющими зубами и податливыми, ограниченными умами, – ты будешь вспоминать этот момент, когда ты пал еще ниже, чем они. И я хочу, чтобы в твоей памяти навсегда отпечаталось то, как безропотно ты подчинился моей воле. Иначе тебе придется забыть о Холлоу-Холле и моем покровительстве. Пришло время выбирать свое будущее, братишка.
Оказалось, что сердце Кардана все-таки не было каменным. Он снял рубашку, встал на колени и с трудом сдержал крик, когда на него обрушился первый удар. Сжав кулаки, он почувствовал, как его охватывает ненависть. Ненависть к Дайну, к отцу, ко всем братьям и сестрам, которые не согласились взять его к себе, и к тому единственному из них, кто все-таки принял его под опеку; к своей матери, которая плюнула ему под ноги, когда стражники уводили ее прочь, к глупым, мерзким смертным, ко всему Эльфхейму и всем его жителям. Эта яркая, обжигающая ненависть впервые подарила ему ощущение тепла. Она казалась такой приятной, что Кардан позволил ей поглотить себя без остатка.
