«Я знаю, что многие терпеть не могут людей, обращающихся к ним со словами предостережения и напоминания; я всегда занимаю противоположную позицию. С Гитлером меня связывала искренняя дружба. Я видел, как его обступали льстецы, как они ловили каждое желание его, не осмеливались перечить ему ни словом; именно поэтому я считал долгом как верный товарищ открыто говорить ему правду».
16 апреля Рем вручил Гитлеру записку, в которой требовал, чтобы была проведена четкая грань между национал-социалистической партией, с одной стороны, и «Фронтбанном» и штурмовыми отрядами – с другой. «Фронтбанн» станет на политическую платформу Гитлера, но наотрез отказывается впутываться в повседневные конфликты, в споры о лицах и т. д. Партийная политика нетерпима в «Фронтбанне», а также в штурмовых отрядах. Рем хотел строго-настрого запретить последним всякое вмешательство в партийные дела, но вместе с тем запретить им также принимать указания от партийных вождей.
Гитлер не только не был согласен на эти предложения Рема, он был глубоко уязвлен ими. Он обвинял Рема, что тот поступает с ним не по-дружески. Ведь если сделать так, как требует Рем, то он, Гитлер, окажется в таком же недостойном положении, как в 1923 г., когда он был в политическом плену у рейхсвера. Вместо этого Гитлер требовал полного подчинения «Фронтбанна» партии.
Это было слишком. Рем прервал разговор и на другой день возвратил Гитлеру свой мандат на руководство штурмовыми отрядами. Гитлеру он сообщил, что выходит из всех политических союзов; руководство «Фронтбанном» он передал графу Гельдорфу. Организация распалась тогда на местные группы, которые впоследствии включены были в новые штурмовые отряды.
Для Рема это было не только крушением его дела, но и моральной катастрофой. Возможно, что личные переживания в тот момент сделали его особенно чувствительным; этот коренастый, дюжий человек был сентиментальным другом. Личный разрыв с Гитлером должен был явиться для него одним из самых тяжелых разочарований в его жизни. Он написал другу, что сердечно благодарен ему за пережитые вместе радостные и тяжелые времена, будет всегда помнить их и просит не лишать его своего дружеского расположения.
Он не получил никакого ответа. Официальное заявление об уходе тоже оставлено было Гитлером без ответа. Рем напечатал свое последнее заявление в близко стоящей к нему прессе. «Фелькишер беобахтер» перепечатал это заявление без комментариев. Гитлер продолжал молчать как публично, так и в личных отношениях. Ни слова благодарности. Ни одного дружеского слова по адресу человека, который в действительности был строителем национал-социалистической партии.
Вместе с Ремом ушел также Брюкнер, бывший руководитель мюнхенского полка штурмовых отрядов, а ныне личный адъютант Гитлера.
После этого разрыва партия в течение ряда лет оставалась без штурмовых отрядов. Дела Рема пошли плохо. «Мои пути приводили меня порой в такие ситуации, от которых морализирующий мещанин должен был бы содрогнуться и отшатнуться с краской стыда», – признавался он впоследствии.
Штрассер становится неудобным
1 мая 1925 г. Гитлер был еще более одинок, чем 17 декабря, в день своего выхода из крепости. Пенера не было в живых, попытка сближения с баварским правительством кончилась неудачей, штурмовые отряды были потеряны, половина партии в идейном и денежном отношении находилась в руках Штрассера. Таков был баланс его новой партии. Деятельность надежных друзей, Эссера и Штрейхера, он должен был из-за Штрассера ограничить рамками южной Германии; кроме того, он сам в душе питал отвращение к таким соратникам.
В это время агитация велась почти одним только Штрассером. Бурными темпами он строит, можно сказать, совершенно новую партию на севере. Уже в конце марта он созывает в Гарбург на Эльбе своих людей из северной Германии, разгоняет их страхи перед «римским курсом» Гитлера и успокаивает их недоверие к немцу из южной Германии. «Принцип вождя» все же остается еще чуждым этим «мужам с севера»; во всяком случае, они представляют себе роль вождя иначе, чем Гитлер. Но, в конце концов, ведь они непосредственно имеют дело только со Штрассером, они и будут за него держаться. Он сразу основывает не менее семи новых окружных организаций: в Шлезвиг-Голштинии, Гамбурге, Мекленбурге, Померании, Геттингене, Люнебурге и Ганновере. Национал-социалистическая география была, впрочем, несколько произвольной: где имелся хоть сколько-нибудь пригодный свой человек, там основывалось областное руководство.
Затем Штрассер направляется со своим «билетом» снова в Баден и ведет организационную работу в Гейдельберге и Фрейбурге. В Берлине тоже основывается областное руководство; во главе его стоит д-р Шланге, человек, не очень подходящий для этой роли. Основывается, на первый взгляд, мощная сеть районных организаций и опорных пунктов в столице, но на деле это избушка на курьих ножках; уже к концу года районные бюро втихомолку ликвидируются. Берлин остается покамест пустым местом для национал-социализма.
В то время как Штрассер создает себе на севере свою собственную мощную организацию, Гитлеру приходится бороться в Южной и Средней Германии за свои кадры. Национал-социализм уже снова резко выделяется своим особым оттенком из конгломерата «фелькише», но в организационном отношении нити все еще безнадежно спутаны. В баварском ландтаге из хваленой фракции в двадцать четыре депутата остаются верны Гитлеру только шесть во главе с Буттманом. В Тюрингии Динтеру приходится отсекать ненадежные организации. Подобным же образом обстоит дело и в Саксонии. В середине июня в Веймаре собралась конференция руководителей; она с грехом пополам «наводит порядок». Руководство в Тюрингии переходит фактически – без смещения Динтера – к управляющему делами Заукелю, несколько депутатов в ландтаге снова отходят от крыла «фелькише» к Динтеру, так что последний получает возможность образовать фракцию из трех человек. В Саксонии у Гитлера появляется новый приверженец, фабрикант Мартин Мучман в Плауене". Это сатрап, который настаивает на самостоятельности у себя дома, но во внутрипартийной борьбе держит сторону Гитлера; что еще важнее, он дает деньги. Ему поручается руководство в Саксонии; старый, еще с 1922 г., руководитель Титтман должен ограничиться Восточной Саксонией.
Самой тяжелой и неудачной была борьба Гитлера за Вюртемберг. После Баварии партия впервые пустила здесь корни. Правда, здесь с самого начала признавали руководство Гитлера лишь с известными ограничениями. Население Вюртемберга принадлежит к различным вероисповеданиям, здесь подвизается воинствующий протестантизм, и по своему духовному складу население мало подходит для того личного режима, который стремился установить Гитлер в своей партии.
Гитлеру более или менее удалось завоевать одним натиском движение «фелькише» в Саксонии; в Тюрингии это удалось наполовину, но в Вюртемберге он потерпел полную неудачу. Съезд вюртембергских «фелькише», выслушав в середине июня большую речь Гитлера, в которой он предлагал подчинить движение «фелькише» в Вюртемберге его руководству и влить его в мюнхенскую национал-социалистическую партию, отклонил это предложение. Преобладающее большинство вюртембергских «фелькише», возглавляемое профессором Мергенталером и депутатом ландтага Штегером, отвернулось от Гитлера. За ним осталась в Вюртемберге только местная штутгартская организация, руководимая честным, но малоэнергичным Мундером.
