Германская политика всюду терпела неудачи, республике нечем было похвастать. В этом упадке была не только вина отдельных лиц. Республика была больна, и от этой болезни страдало не только правительство Германа Мюллера. Разложение веймарского режима сказалось также на немецкой национальной партии, на первый взгляд враждебной республике. На самом деле партия Хергта и графа Вестарпа тоже стала составной частью республики и поплатилась за это тяжелым поражением на выборах 1928 г. После выборов она распалась. В партии образовалось приспособившееся к условиям современности крыло, к которому в числе прочих принадлежали представитель немецко-национального союза торговых служащих Вальтер Дамбах, депутаты Тревиранус, проф. Гетцш, фон Линдейнер-Вильдау и д-р Лежен-Юнг; несколько в стороне стоял лидер партии граф Вестарп. В общем, эти молодые «аристократические консерваторы» по своему темпераменту и политическим задаткам были склонны к созерцанию. Но когда один из них, Дамбах, позволил себе в статье непочтительный выпад против монархии как призрака отжившего прошлого, он не миновал своей судьбы. Из-за кулис внезапно появился «властитель прессы и кино» д-р Гутенберг, финансировавший партию и державший ее в своих руках; он заставил партию исключить Ламбаха из своих рядов. Это было первым шагом Гутенберга в борьбе за лидерство в немецко-национальной партии. Борьба эта кончилась тем, что 21 октября 1928 г. конференция ответственных представителей партии выбрала Гугенберга первым председателем партии и таким образом выдвинула этого «человека в тени» на самое видное место.
Борьба против плана Юнга
Гугенберг вывел немецко-национальную партию из лагеря лояльной оппозиции, готовой поддерживать республику, в лагерь ожесточенной борьбы против правительства. Партия потеряла при этом около половины своих членов, но это не тревожило Гугенберга. Первые связи с Гитлером были установлены после выборов 1928 г. через посредство общего их друга – депутата немецкой национальной фракции д-ра Ванга. Для совместного выступления националистических партий требовался теперь лишь подходящий повод. Гугенберг тоже искал какого-нибудь удобного лозунга, отсутствие которого так затрудняло агитацию Гитлера.
Повод вскоре нашелся.
В июне 1929 г. в Париже закончились переговоры о плане Юнга. Германская промышленность отвергла результат этих переговоров как неудовлетворительный. Ее представитель д-р Феглер, участвовавший в германской делегации в Париже, разошелся во мнениях со своим коллегой д-ром Шахтом и отказался от своего мандата. Однако имперское правительство по соображениям внешней политики не желало, чтобы французские переговоры кончились провалом, и поэтому согласилось с результатом, достигнутым Шахтом.
Результат парижских переговоров известен под именем плана Юнга. Возражения германской промышленности вызвали в Германии сильное движение протеста. В свое время эти промышленные круги приветствовали план Дауэса и агитировали за его принятие; впоследствии они согласились с политикой Локарно и вступлением Германии в Лигу Наций. Крайне устойчивое положение Штреземана покоилось именно на этой поддержке. Однако в течение трех последних лет эта поддержка становилась все слабее, а после вступления социал-демократов в правительство она сменилась явной враждой. С этих пор германская промышленность оказывает сопротивление плану Юнга; одним из орудий этого сопротивления стала национал-социалистическая партия.
Разумеется, последнюю не приходилось подстегивать для этого. Штрассер немедленно после оглашения плана Юнга потребовал перевыборов рейхстага на платформе борьбы против этого плана; однако вместе с тем он по испытанному рецепту обрушился на конкурента, т. е. на Гугенберга, и разнес его в пух и прах. У него были для этого свои основания, так как Гугенберг настаивал перед Гитлером, чтобы партия отказалась от «социализма» Штрассера, а также от федеровской агитации против «процентного рабства». Однако в то время как Штреземан разглагольствовал против Гугенберга, Гитлер уже заключил союз с последним. Гитлер сделал это неохотно, так как это противоречило принципу «блестящей изоляции», к которой он приучил своих приверженцев. В частности, он отказывался вначале вступить в «имперский комитет германской народной инициативы». Лишь мало-помалу Гитлер понял, что эта кампания предоставит к его услугам огромный аппарат пропаганды гугенберговского концерна и даст ему возможность воспользоваться этим аппаратом для своего триумфа.
Партия выезжает на плечах Гугенберга
«Германская народная инициатива против плана Юнга и против легенды об ответственности Германии за войну» была, в сущности, протестом магнатов промышленности против внешней политики Штреземана. Гитлер с самого начала искал контакта с этими кругами; теперь он приобрел друга и порой даже горячего поклонника в лице старика Эмиля Кирдорфа, распоряжавшегося большими денежными фондами, предназначенными для их политических целей. Денежная поддержка национал-социалистической партии из кошелька тяжелой промышленности была временно прекращена лишь весной 1932 г. после ярко антикапиталистических речей Штрассера. Гугенберг со своего рода бескорыстием предоставил на борьбу за плебисцит свои богатые технические средства. Последние на сей раз были самым блестящим образом использованы национал-социалистами, а не его партией. Только союз с Гутенбергом, т. е. поддержка со стороны промышленников, создал тот громкоговоритель, который год спустя донес речи национал-социалистических ораторов до шести с лишком миллионов избирателей.
Народная инициатива чуть не провалилась; в ней приняли участие 10,06 процента всех имеющих право голоса, т. е. как раз требуемый законом минимум. Рейхстаг, конечно, отклонил этот закон, причем против закона голосовали также несколько депутатов из левого крыла немецкой национальной партии. Гутенберг немедленно выбросил этих депутатов из партии. В общем, плебисцит дал только 5,8 млн голосов, т. е. едва одну треть требуемого числа. Это было несомненным поражением.
Когда Гинденбург 13 марта 1930 г. поставил свою подпись под планом Юнга, Розенберг писал в «Беобахтер»: «Без всякой сентиментальности мы констатируем, что президент фон Гинденбург порвал с Германией и принял решение в пользу колонии Юнга. Поэтому пробуждающаяся Германия, в свою очередь, рассталась с ним». А Штрассер хладнокровно заявил в парламенте: «Мы потребуем перед государственным трибуналом после грядущей победы Третьего рейха голов тех, которые подписали план Юнга и связанные с ним законы, игнорируя при этом жизненные необходимости немецкого народа».
Плебисцит провалился, но благодаря поддержке Гутенберга национал-социалистическая партия была у всех на устах и приобрела самую широкую известность в стране. Однако своей собственной энергии она обязана тем, что сохранила эту популярность и впредь. С осени 1929 г. вплоть до сентября 1930 г. она сражается с противниками на бесчисленном количестве митингов.
Коалиция или революция
Уже в мае 1929 г. национал-социалистическая партия имела солидный успех на выборах в саксонский ландтаг. Она получила почти вдвое больше голосов, чем в 1928 г.; правда, это дало ей всего только пять мандатов из шестидесяти девяти. Но эти пять мандатов решали, от них зависело, будет ли перевес на стороне буржуазного блока или марксистской левой. Более крупную победу партия одержала к концу года в Тюрингии, где она получила шесть мандатов. На прусских коммунальных выборах 1929 г. она получила такое количество голосов, что могла уже претендовать на двадцать два места в ландтаге вместо прежних семи. Летом 1929 г. партия насчитывала уже 120 000 членов, причем эта цифра с тех пор возрастает в геометрической прогрессии; в марте 1930 г. их было уже 210 000.
