Падение Мюллера и ошибка Брюнинга
В конце апреля правительство Германа Мюллера вышло в отставку. Социал-демократия и народная партия рассорились по вопросу о страховании безработных, из-за статьи в бюджете, составлявшей всего каких-нибудь 70 млн; из-за этого пало последнее республиканское правительство в Германии. В рядах социал-демократии впоследствии стало притчей во языцех, что не следовало жертвовать властью из-за пустяка. Но дело было не в этом пустяке, а в том, что социал-демократия вследствие своей уступчивости в правительстве, мелочности в полемике, бездеятельности в пропаганде и неудачливости ослабела и перестала быть силой, которая внушала бы страх. Президент республики охладел к социал-демократическому министру-президенту Пруссии Отто Брауну, к которому одно время казался расположенным и которого как будто ценил. К Гинденбургу стали вхожи несколько молодых деятелей из правого лагеря, остававшиеся пока на вторых ролях, в том числе отошедший от Гутенберга Тревиранус (из немецкой национальной партии) и лидер партии центра д-р Брюнинг. Не радовало президента и то, что правительство Мюллера не могло предложить ему ничего лучшего, как подписать безотрадный план Юнга. Внешняя политика Германии уже при Штреземане становилась все менее утешительной, а после его смерти (октябрь 1930 г.) осталась фактически без руководства и колебалась без руля и без ветрил между традицией осторожности Курциуса и стремлением центра к «новой динамике». Канцлер добросовестно исполнял свои обязанности в качестве честного маклера, желавшего дать удовлетворение каждой из партий; рейхстаг превратился в торжище, на котором шли препирательства обо всем вплоть до спора о зеленых бобах и пряже, точнее, о пошлине на эти товары. Правительства ломали себе шею на частных вопросах, которые великолепно могли быть улажены ведомственным порядком. В конце концов, когда по наущению Шлейхера министр рейхсвера Тренер отказался поддерживать кабинет, последний потерял почву под ногами.
Когда правительство Германа Мюллера вышло в отставку, оказалось, что в запасе уже имелся налицо новый кабинет. Президент республики поручил образование нового министерства д-ру Брюнингу, который составил кабинет без участия социал-демократов. Это правительство не опиралось на большинство в рейхстаге, но зато у него была надежда на будущее в лице отколовшихся от Гутенберга депутатов немецкой национальной партии; они возглавлялись новым министром Тревиранусом и называли себя теперь народными консерваторами. Брюнинг решил взять рейхстаг в ежовые рукавицы, держаться с ним не маклером, а хозяином и твердо управлять, проводя свою волю при наличии двух примерно равносильных партийных фронтов с их крикливой бестолочью. Он рассчитывал импонировать нации, отняв у рейхстага бобы и пряжу и предоставив решение по этим вопросам правительству. Тревиранус должен был защищать эту политику перед избирателями правого лагеря; выступая паладином импозантного правительства твердой власти, он должен был добиться успеха у избирателей.
Но Брюнинг ошибался. Смена правительства настроила общественное мнение еще более недоверчиво ко всякому парламентскому правительству; нового веяния не ощущали, зато чувствовали, что старое рушилось. Брюнинг дебютировал самым неудачным образом: он распустил рейхстаг и апеллировал к народу по вопросу о бюджете, проведенном им в порядке чрезвычайного декрета. Тревиранус отправился в поход, чтобы завоевать избирателей для консервативной идеи. Но со стороны правительства это было самой неумелой пропагандой; народ хотел хлеба, а его кормили иностранными словами – ораторы грызлись между собой, сражаясь за консерватизм, либерализм, парламентаризм и воображая, что избиратели – за демократию. А избиратели были только против налогов и безработицы. Новый метод Брюнинга – «разгон неспособного рейхстага» – даже не был еще как следует замечен избирателем. Его смаковали пока только молодые «государствоведы», учуявшие здесь принцип сильной власти.
Победа с помощью серой массы
Когда Брюнинг назначил новые выборы, национал-социалисты развили бешеную предвыборную агитацию по всей стране. В истекшем году уже чуть ли не в каждой деревне долгое время красовался на каком-нибудь амбаре национал-социалистский плакат. Национал-социалисты были единственной партией, серьезно взявшей под обстрел деревню и неутомимо устраивавшей здесь свои собрания. Штрассер распространил свою организацию и на деревню. В деньгах недостатка не было, людей не жалели. Эти новички шли напролом, с радостью выступали в деревнях, тогда как испытанные ораторы других партий делали это с неохотой, обычно лишь в случае крайней необходимости, во время избирательной кампании. Партия Гитлера в течение целого года вела агитацию, словно в период выборов.
В начале избирательной кампании Гитлер рассчитывал получить пятьдесят мандатов; когда кампания близилась к концу, у него закружилась голова, он уже смело надеялся на восемьдесят мандатов. Ему должны были достаться почти все голоса избирателей, обычно воздерживающихся от участия в выборах; поскольку удалось бы расшевелить эти элементы, они должны были голосовать за национал-социалистов, так как вряд ли можно было ожидать, что старым партиям именно теперь удастся сломить их косность и потащить к урнам эти малоподвижные элементы. Если это вообще было возможно, то это могло удасться только национал-социалистам. Из молодого поколения, только теперь достигшего возраста, требуемого по закону для участия в выборах, тоже большая часть должна была достаться Гитлеру. Весь вопрос заключался в том, удастся ли поднять на ноги массу избирателей, обычно не участвующих в выборах.
Это удалось. Число депутатов рейхстага увеличилось с 490 до 577; это означало, что в выборах участвовало круглым счетом на 4,6 млн чел. больше, чем в последний раз. В рейхстаг вступило 87 новых депутатов. Буржуазные партии правее центра понесли большие потери, особенно немецкая национальная партия, которая собрала почти вдвое меньше голосов; немецкая народная партия потеряла треть своих голосов. Кое-что отошло от них к крестьянской и христианско-социальной партии; в общем, буржуазная правая потеряла 24 мандата. Таким образом, всего перешло к другим партиям 111 мандатов правых партий. Львиная доля из них досталась партии, которая подняла на ноги наибольшую часть из 4,6 млн новых избирателей. Из 111 мандатов национал-социалисты завоевали 95. Их фракция в рейхстаге составила 107 человек.
Вот где скрывалась тайна выборов 14 сентября 1930 г. «Когда к нам с криками “ура” придет серая масса, мы пропали», – так сказал Гитлер еще два года назад. Теперь эта масса пришла. Партия опасалась не только прихода серой массы, но и причины этого прихода. Штурмовые отряды послушно, отчасти даже с энтузиазмом шли на смерть за свои убеждения. Но 6,4 млн избирателей, голосовавших за партию 14 сентября 1930 г., пришли к ней не с энтузиазмом, а раздраженные разваливающейся республикой. Являлись ли эти раздраженные люди, половина которых доселе вообще не интересовалась политикой, действительно лучшими сынами Германии?
После сентябрьских выборов наступил период «легальности», вызвавший столько толков. С внешней стороны этот период был лишь продолжением линии партии после 1925 г. Однако провозглашение легальности под присягой означало также нечто большее: это было уже притязание на способность заключить прямой союз с государственной властью. Старая игра, практиковавшаяся в Баварии, повторилась и в Берлине – переговоры с Брюнингом, аудиенции у Гинденбурга, обещание поддерживать Папена и, наконец, лихорадочные переговоры с партией центра. Самая сильная теперь партия не находила других путей к власти, как те же извилистые пути, по которым она шла, крадучись, когда была самой малой партией в Германии. И первым делом она старалась снова укрыться под бронированное крылышко рейхсвера. Прекрасно обученные Ремом с 1930 г. штурмовые отряды должны были служить приманкой для рейхсвера: партия в некотором роде подкупала его предложением своего солидного военного аппарата.
