— Ратиус, что это? — заинтересовалась Эква жидкостью в пузырьке. Она увлекалась алхимией и всегда не прочь была узнать новые рецепты.
— Аш два о, дистиллированная вода.
— Ого, это тот, о ком я думаю? Высший заклинатель костей? То-то о нем давно ничего не было слышно, — наперебой заговорили демоны.
— Он перебаламутил кладбище в Париже в… — Ратиус задумалась, потом не вспомнив точный год, махнула рукой: — в архивах можно посмотреть, когда именно.
— Так это он от тебя голову потерял? — поинтересовался Лепус.
— Я его поймала и в наказание заковала на столетие. Повесила маячок-напоминалку. Стандартная процедура. Не сработало, значит, кандалы разомкнули раньше, — обстоятельно объяснила Ратиус. Она не очень любила заниматься работой хранителя, но свои обязанности выполняла на совесть.
— Ну и где же нам искать тело этого заклинателя?
— Проверю на Пер-Лашез, — опять подскочила Ратиус, спеша на выход из зала Совета. Ответственный Портус уже без комментариев отправился следом.
25. Франция. Париж. Настоящее время
— Портус, я и одна прекрасно справлюсь. Это склеп, а не аномалия. — Ратиус с задумчивым видом вышагивала по мощеным дорожкам Пер-Лашез. — Как тут все изменилось…
— Может, лучше в архивах найти записи о координатах? — Демон-кабан стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за Ратиус, наворачивающей уже второй круг по кладбищу.
— Сейчас…сейчас…где-то здесь, там еще такая страшная статуя была…
— Не эта случайно? — усмехнулся Портус, указывая на ангелочка, молитвенно сложившего руки.
— Точно, она! Вход тут.
— И что в этой статуе такого страшного? — Демон вгляделся в скорбное и одухотворенное лицо прекрасного ангела.
— На крылья посмотри, абсолютное нарушение логики крепления. Летать невозможно, складывать неудобно.
— Действительно, — хмыкнул с умным видом Портус, совершенно не разбирающийся в физиологии крылатых существ. Он опять поспешил за шустрой Ратиус, которая уже спускалась по ступенькам. Демоница-крыса была его старше, но при общении с ней Портус ощущал себя более зрелым и мудрым, а еще сильным. Ратиус постоянно занималась исследованиями, забывая регулярно подпитываться энергией. В последние годы она обитала в Швейцарии, облизывая свое новое увлечение: адронный коллайдер. Когда Ратиус начинала говорить о различных элементарных частицах, слабых взаимодействиях, квантах и тому подобном, остальные одиннадцать из Двенадцати демонов очень быстро выпадали в астрал, не понимая и половины слов и определений. В современной физике разбиралась только Шестая.
— Н-да, действительно все изменилось, — протянула Ратиус.
— И как мы здесь найдем кости заклинателя? — Портус осматривал внутреннее помещение склепа, которое, по всей видимости, не так давно подверглось преобразованию. Выдолбленные надписи на плитах датировались девятнадцатым веком.
26. Чехия. Пятьсот лет назад
До дома хромого ветерана пришлось идти около двух километров. Путь занял больше часа.
— Меня Якуб Горак прозывают, а вас как величать, пани?
— Ракель… — Она не смогла дальше сказать ни слова, потому что мир вокруг внезапно изменился. Вернее, дорога, небо, трава на обочине и ковыляющий рядом Горак остались, но на все это наложились разноцветные переплетения нитей, загораживая реальность. Ракель повисла в этой переливающейся пустоте, удерживаемая туго натянутыми струнами. Одна из опор лопнула, заставив тело Коэн раскачиваться. Откуда-то Ракель знала: болтающийся обрывок нити — это плата за названное имя. Предупреждение. Если она хочет удержаться, выжить, — нужно молчать. Не рассказывать о себе ничего. Радужный мир исчез, Коэн заморгала, привыкая к тому, что небо вновь голубое, а трава зеленая.
— Ракель Новак, — соврала она, назвав одну из самых распространенных в ее время чешских фамилий. Горак не заметил заминки в ее речи, хоть самой Коэн казалось, что она вечность провисела в мире невообразимых разноцветных нитей. Ракель лгала и дальше, рассказывая о себе. Якуб Горак как будто специально подсказывал ей, что говорить.
— А вы, пани Новак, в крипту останки привезли? Мужа похоронили, бедная пани? Иначе, почему одна-то приехали. Муж бы одну не отпустил, такую красивую пани.
— Да, пан Горак, — Ракель соглашалась. И с тем, что вдова, и с тем, что, наверное, свекры выгнали невестку, и она теперь направляется к своим родителям. Наверняка в Прагу, куда же еще. А денег на дорогу теперь уже чужие родичи мало выделили, только и хватило, что кости в крипту привезти. Бедная пани!
— Вы такая молодая пани. Не горюйте, сможете нового мужа себе найти. Вам двадцать-то хоть минуло?
— Да, — Коэн опять коротко согласилась, болтовня и развернутые вопросы Якуба оказались хорошим подспорьем в составлении легенды. Большая практика в переговорах помогала Ракель держать лицо, а также понимать и соответствовать ожиданиям собеседника. — А сколько вам лет, пан Горак?
— Много уже, третий десяток минул.
Ракель с ужасом посмотрела на испещренное морщинами лицо Якуба, на редкие волосы с проседью, на щербатый рот, в котором добрая половина зубов отсутствовала. Он почти ее ровесник?! Коэн поспешила опустить глаза, часто заморгала от внезапно накативших слез отчаянья. В каком она мире очутилась? Как тут вообще люди живут?
Ковыляющий рядом Горак не только расспрашивал, но и о себе рассказывал; о покойной жене: «царство ей небесное»; о старшем сыне: «уже с меня ростом, пани»; о двух младших дочках-красавицах. Он приободрился и повеселел, поверив этой немного странной пани, пообещавшей его вылечить. Не зря он молился, просил Мадонну-заступницу. Горак размашисто перекрестился.
— А вот и дошли, — облегченно выдохнул Якуб, почти рухнув на лавку в деревянном доме, стоящем на краю небольшой деревеньки. Испарина выступила на его лбу и верхней губе. Отдышавшись, он прошептал горько: — Горю, пани. Думал, пару дней еще продержусь…
Коэн заметила, что повязка на его ноге вся мокрая от крови и гноя. Ее замутило. Ракель не была врачом, она знала о лекарствах, но разбиралась больше в маркетинге, продвижении на рынках, переговорах и контрактах. Сможет ли она оказать помощь, которую так легкомысленно пообещала?
— Где взять воды, пан Горак?
Коэн с удовольствием бы вычеркнула из своей памяти дальнейшие события. Смрадный запах и болезнено-багровый оттенок кожи. Она не хотела знать, но Горак, сжимая зубы, рассказывал, как водил корову к быку, чтобы тот ее покрыл, как раззадоренный зверь пнул кадку и в ногу прилетела щепа.
— Не больно было, пани, вы поверьте, вытащил и забыл. И сейчас не больно, продолжайте, — приговаривал совсем побелевший лицом Якуб, пока Ракель, закусив губу и стараясь не дышать, очищала загноившуюся рану. Из антисептиков у нее нашелся только санитарный гель для рук. Коэн, уединившись в хозяйственной пристройке, растолкла таблетки и размешала с водой.
