И объяснялось это прежде всего его готовностью услужить. А кроме того, к нему частично вернулась былая доброжелательность и веселость, несмотря на все опасности и проблемы, связанные с его пребыванием в клубе. И наконец, Джул Ларокка, который, казалось, ко всему имел какое-то отношение, стал покровителем Майлза, хотя временами и вызывал у Майлза ощущение, что играет в водевиле.
То, что Майлз Истин так хорошо разбирался в деньгах и их истории, казалось, бесконечно поражало Ларокку и его корешей. Больше всего они любили слушать рассказ о поддельных деньгах, которые печатали правительства, – эту сагу Майлз впервые поведал в тюрьме. В первые недели своей работы в клубе он повторял её, подначиваемый Лароккой, по меньшей мере десяток раз. Это всегда вызывало кивки, а также замечания насчет «вонючих лицемеров» и «чертовых правительственных бандюг».
Желая пополнить свой запас рассказов, Майлз отправился однажды в тот дом, где он жил до заключения, и забрал свои книги. Большая часть его немногочисленного имущества была давно продана в уплату за аренду, но швейцар сохранил книги и разрешил Майлзу их взять. Когда-то у Майлза была коллекция монет и бумажных денег, которую он продал из-за долгов. Он надеялся, что когда-нибудь снова сможет стать коллекционером, хотя это и казалось отдаленной перспективой.
Имея теперь возможность порыться в книгах, которые он хранил в своей комнатушке на четвертом этаже, Майлз рассказывал Ларокке и остальным о том, какие необычные бывают деньги. Самыми тяжелыми деньгами на свете, рассказывал он им, были аргонитовые каменные диски, которыми пользовались на острове Яп в Тихом океане вплоть до начала второй мировой войны. Диски по большей части были толщиною в фут, но была там и монета шириною в двенадцать футов, и для расчетов такие монеты несли на шесте.
– А как насчет сдачи? – спросил кто-то под всеобщий хохот, и Майлз заверил их, что сдачу давали каменными дисками меньшего размера.
– А вот самыми легкими деньгами, – сообщил он, – были редкие виды перьев на островах Новые Гебриды. На протяжении веков использовалась вместо денег и соль, в особенности в Эфиопии, а римляне платили солью рабочим, отсюда слово «жалованье», произошедшее от «пожаловать солью». А на Борнео ещё в девятнадцатом веке, – рассказывал Майлз, – официально расплачивались скальпами.
Но в конце подобных бесед разговор неизбежно вновь переходил на изготовление поддельных денег.
Однажды после такой беседы огромный детина, водитель-телохранитель, слонявшийся по клубу, пока его босс играл в карты наверху, отвел Майлза в сторону.
– Эй, парень, ты много говоришь про подделки. Взгляни-ка на это. – И он достал чистую, хрустящую двадцатидолларовую купюру.
Майлз взял банкноту и стал её изучать. Это было для него не впервой. Когда он работал в «Ферст меркантайл Америкен», ему обычно приносили подозрительные банкноты, поскольку он понимал в этом деле.
Здоровяк усмехнулся:
– Неплохо, а?
– Если это подделка, – сказал Майлз, – такой удачной я ещё не видел.
– Хочешь купить несколько штук? – Телохранитель достал из внутреннего кармана ещё девять двадцатидолларовых бумажек. – Дай мне сорок долларов настоящими, парень, и две сотни твои.
По такому курсу, Майлз знал, шли первоклассные подделки. Он заметил, что другие банкноты были такого же хорошего качества, как и первые.
Он уже готов был отказаться, но замялся. Сам он не собирался пользоваться фальшивыми деньгами, однако их ведь можно переслать Уэйнрайту.
– Подожди-ка! – сказал он громиле и поднялся к себе в комнату, где у него было припрятано немногим больше сорока долларов. Что-то осталось от пятидесяти долларов, которые ему дал Уэйнрайт; остальное он получил в виде чаевых в комнатах для игры. Он взял деньги, в основном купюрами мелкого достоинства, и обменял их внизу на поддельные двести. А вечером спрятал фальшивые деньги у себя в комнате.
На другой день Джул Ларокка с ухмылкой сказал ему:
– Я слышал, ты удачное дельце провернул.
Майлз сидел за своим бухгалтерским столом в кабинете на третьем этаже.
– Небольшое, – признался он.
Ларокка ближе придвинулся к нему своим толстым животом и понизил голос:
– Хочешь ещё кое во что включиться?
Майлз с опаской произнес:
– Смотря во что.
– Скажем, махнуть в Луисвилл. Перевезти немного того, что ты вчера приобрел.
У Майлза заныло под ложечкой: он знал, что, если согласится и его поймают, он не только окажется снова в тюрьме, но сядет на гораздо более долгий срок. И вместе с тем если он не будет рисковать, то как он сможет что-то узнать и добиться доверия остальных, кто здесь орудует?
– Надо всего лишь проехать на машине отсюда – туда. Тебе заплатят две «кати».
– А что, если меня остановят? Я же на поруках, и у меня нет водительского удостоверения.
– Удостоверение не проблема, если у тебя есть фотография в фас – голова и плечи.
– Нет, но я могу сняться.
– И сделай это побыстрее.
Во время обеденного перерыва Майлз отправился на автобусную станцию и сфотографировался в автомате. Фотографию он отдал Ларокке в тот же день.
Через два дня – опять-таки когда Майлз работал, – на бухгалтерскую книгу перед ним чья-то рука тихо положила полоску бумаги. Майлз с удивлением увидел, что это водительское удостоверение штата с его фотографией.
Он обернулся – за его спиной стоял Ларокка и ухмылялся.
– Сварганено лучше, чем в бюро по выдаче удостоверений, а?
– Ты хочешь сказать, что это подделка? – недоверчиво спросил Майлз.
– А ты видишь разницу?
– Нет, не вижу. – Он вгляделся в удостоверение: оно выглядело вполне настоящим. – Как ты его раздобыл?
– Не важно.
– Нет, – сказал Майлз, – мне правда интересно. Ты же знаешь, как меня такие вещи интересуют.
Ларокка помрачнел; в его глазах впервые отразилось подозрение.
– А зачем тебе это знать?
– Просто из интереса. Как я тебе и сказал. – Майлз надеялся, что овладевшая им нервозность незаметна.
– Некоторые вопросы задавать не стоит. Парень начинает чересчур расспрашивать, люди задумываются. Ему может достаться. Сильно достаться.
Майлз молчал; Ларокка наблюдал за ним. Затем, похоже, подозрение рассосалось.
– Завтра вечером, – сообщил Джул Ларокка, – тебе скажут, что делать и когда.
На следующий день поступили инструкции – и опять их передал постоянный связной, Ларокка, вручивший Майлзу ключи от машины, квитанцию с городской автостоянки и авиабилет в один конец. Майлз должен был взять машину – темно-бордовый «шевроле-импала», выехать со стоянки и за ночь доехать до Луисвилла. По прибытии отправиться в луисвиллский аэропорт и запарковать там машину, оставив квитанцию о парковке и ключи под передним сиденьем. Перед тем как выйти из машины, он должен тщательно её протереть, чтобы не осталось отпечатков его пальцев. Затем ранним утренним рейсом он вернется назад.
