— Но курс химии ведь дал неплохие результаты? — всматривался он в непроницаемое лицо с глубокими морщинами, надеясь услышать оптимистичные прогнозы.
— Будем надеяться на лучшее, Илья Михайлович. Но на случай рецидива я предложила вашему отцу сдать кровь на типирование. То есть соответствие тканевой совместимости между донором и реципиентом при пересадке костного мозга.
— Это страшное слово «рецидив», — вздохнул Илья. Пожалуй, самое страшное для каждого больного лейкозом. При рецидиве ОМЛ единственным действенным способом лечения остаётся пересадка костного мозга.
— Я же правильно поняла, что других родственников у вас нет?
— Нет, — уверенно покачал головой Илья.
У него нет других родственников. Ни братьев, ни сестёр. И матери тоже нет.
То есть она, конечно, есть. У неё даже всё хорошо. Молодой муж. Своя гомеопатическая клиника в Торонто — небольшая, а возможно, уже большая сеть магазинов-аптек — Илья больше шести лет с ней не общался. С того дня как очнулся в чужом доме, чужой стране и узнал, что она сделала. Соврала и ему, и Эрике. Наговорила такого, что Эрика всё продала, забрала сестру и уехала в неизвестном направлении. Конечно, вышла замуж. По крайней мере Илья точно знал, что родила, а где и с кем теперь живёт и знать не хотел. Слишком больно.
Он ни в чём её не винил. Она и так слишком долго его ждала. Ждала окончания школы. Ждала, когда он закончит университет и вернётся. Ждала его в том ресторане, где он должен был сделать ей предложение. Но в тот день всё пошло наперекосяк.
Он вернулся слишком поздно. И она была права, что вычеркнула его из своей жизни…
Вот только всё равно навсегда осталась с ним. В тенях на стене, в снеге за окном, в биении его сердца, и в этих бесконечных письмах и диалогах, что он теперь с ней вёл.
С того дня как он потерял Эрику, матери у него тоже не было.
Глава 9. Илья
— Пап, — скупо по-мужски обнял Илья отца. — Спасибо, что приехал.
Отец только покачал головой в ответ. Не обиженно, но всё же укоризненно.
— Ты умираешь. Ты женишься, — развёл он руками. — Когда я стал всё узнавать последним?
— Я пойду заберу твои вещи, — тут же выскользнула вслед за врачом из палаты Настя, оставив их вдвоём.
— Честное слово, я не собирался, — улыбнулся Илья. — Это я про умирать. И не собираюсь. Пап, лейкоз лечится, не надо этого скорбного лица.
— Где ты видишь скорбь? — усмехнулся тот. — Но об этом мы потом поговорим. Я уже связался с клиникой в Бостоне, и всё обсудил с твоим врачом. В общем, здесь я, конечно, тебя не оставлю и это не обсуждается.
— Подожди, подожди. Что значит, не обсуждается? — встал Илья. — Честно говоря, чувствовал он себя прекрасно. И, конечно, собирался строго следовать курсу лечения, что ему прописали, но собирался он, прежде всего, и работать, и продолжать жить той жизнью, что привык. — Какой Бостон? Какая клиника? Пап, у меня всё хорошо. И работы столько, что не на одну жизнь хватит. Здесь. Не в твоей Америке.
— Я же сказал: об этом потом. Сейчас у меня вопрос, который тебе понравится ещё меньше. Сядь, Илюш, — кивнул отец на койку.
— Спасибо, насиделся за три месяца, — обернулся Илья и ушёл к окну.
Снег. Он валил за окном так густо, и такими большими хлопьями, что Илья на секунду забылся.
— Как тогда… — заворожённо прошептал он.
Классе в третьем. Они лежали, держась за руки, в таком же мягком снегу, ловили ртом снежинки, смеялись. И вдруг Эрика сказала:
— Ты знаешь, что такое снег? Это лекарство.
— Снег — это просто замёрзшая вода, — важно возразил Илья.
— Нет. Это такие волшебные таблетки, хлопьями, чтобы мы не помнили плохое. Чем больше съешь, тем больше плохого забудется.
— Всё ты врёшь! — толкнул он её ногой.
— А ты попробуй, — хитренько улыбнулась она.
И он же засунул в рот целую пригоршню. Сморщился. Прожевал. Посмотрел на неё с вызовом:
— И что?
— Помнишь Кантимировна поставила тебе двойку по математике, и ты расплакался от обиды?
— Что?! Не было у меня никогда двоек. И что я девчонка, плакать?
— Вот видишь! Уже и не помнишь, — кинула она в Илью целый сугроб. И пока он отплёвывался, смеясь, убежала.
С каким бы удовольствием он сейчас наелся такого волшебного снега.
— Ты знаешь, что такое снег? — спросил он у Насти, глядя в окно, после первого ужасного укола, от которого его тошнило и всё болело. А первый снег вот так же валил и валил, словно желая сказать: «Держи, парень! Это тебе. Просто надо пережить плохое, вытерпеть. И забыть».
— Замёрзшая вода? — равнодушно пожала плечами Настя.
Илья украдкой вздохнул. Только Эрика умела делать снег волшебным.
Глава 10. Илья
— Ты меня слышишь? — голос отца вернул Илью к реальности.
— Да, пап. Но если ты хочешь поговорить о матери, этого не будет.
— Нет. Я хочу поговорить о тебе. И о Насте, — кашлянул отец.
— Если бы не Настя, — медленно развернулся Илья, — наверно, меня и не было бы уже в живых. Но она была рядом. Все эти три месяца. Меняла окровавленные простыни. Подставляла тазики, когда меня рвало как Найду на помойке. Ты даже не представляешь через что ей пришлось пройти…
