– Джеральдина, я даю тебе выбор: либо ты сейчас же выходишь к нам сама, либо возвращаешься под замок, когда тебя в этой горе железа найдет охрана.
Джеральдина слышала Клариссу и знала, что та была всего нескольких шагах от ее укрытия. Уже больше часа она пряталась в заржавевшем боксе-контейнере, который в лучшие времена служил укрытием для охранного поста. Джеральдина была напугана. Она боялась быть запертой вновь. Не после того, как узнала, насколько разнообразен и интересен мир. Ей очень хотелось верить, что Кларисса не врет и если она сейчас сама выйдет, то не окажется в лаборатории с множеством аппаратов, которые приносят боль.
Девочка несмело выглянула из своего укрытия. Кларисса ждала ее с тремя вооруженными мужчинами. Она сделала несколько несмелых шагов в их сторону, но, когда наконец-то была замечена, один из охранников, не говоря ни слова, схватил ее за шиворот и поволок за собой. Джеральдина расплакалась. Как самая настоящая маленькая девочка. Рыдания душили ее, а слезы, скатываясь по щекам, падали на землю.
– Эй, аккуратнее с ней, иначе Бернард тебе голову оторвет, – возмутилась Кларисса таким обращением с девочкой.
– Я начальник охраны, а должен искать по острову какую-то соплячку. Если она ему так дорога, то пусть бы сам и рылся в отходах в ее поисках.
Джеральдину закинули на заднее сиденье флайкара и повезли в сторону лаборатории.
Когда Бернард зашел в помещение, где находилась Джеральдина, она уже успокоилась. Лишь икота напоминала о том, что она плакала в течение нескольких часов. Как только «Молния» оказалась на столе перед девочкой, в глазах снова показались слезы.
– Итак, Джеральдина, – спокойно начал Бернард, – я хочу узнать в подробностях, почему сын одного из ведущих биомехаников остался без ноги? Из рассказов его друзей, ты выстрелила из вот этого, – ткнул он в «Молнию», – и мальчику лазером отрезало ногу.
Бернард выжидающе смотрел на девочку.
– Да, – призналась она.
– Что да?
– Я выстрелила из «Молнии»… Я так назвала его и сделала больно тому мальчику. Но я честно не хотела, чтобы…
– Где ты взяла его?
– Сделала.
– Так, Джеральдина, давай без этих детских фантазий. У меня не так много времени, чтобы заниматься разборками между детьми. Расскажи мне честно: что там произошло?!
– Но я сказала правду, – тихо прошептала девочка.
Бернард схватил «Молнию» со стола и навел на Джеральдину. От испуга она зажмурилась. Время шло, но ничего не происходило.
– Если ты говоришь мне правду, то почему тебе все еще не снесло башку?! – Нервы Бернарда были уже на пределе. Он успел миллион раз пожалеть, что согласился на уговоры Клариссы.
– Потому что только я могу его использовать. Там же по отпечатку пальца… Я… я не хотела, чтобы кто-то еще мог пользоваться «Молнией».
Бернард недоверчиво переводил взгляд с девочки на «Молнию» и обратно.
– Покажи мне. Вот стул, можешь в него стрелять.
Джеральдина взяла бластер. Дрожащими руками навела прицел на железный стул и нажала на курок. Послышался тихий писк, издаваемый бластером, а в следующую секунду стул разлетелся на части от выстрела.
***
Джеральдине пришлось повторить рассказ о создании «Молнии» несколько раз. Сначала Бернарду, потом Клариссе, а потом еще раз незнакомым людям, которых привел Бернард.
Они задали несколько вопросов и сделали пометки у себя в планшете. Несколько минут недоверчиво посмотрели на Джеральдину и безмолвно покинули помещение.
Джеральдине стало страшно. Она чувствовала, что сделала то, чего не следовало. Спустя какое-то время за ней пришла Рози, которая работала в лаборатории.
За несколько месяцев, которые Джеральдина не появлялась в лаборатории, ничего не поменялось. Капсула для сканирования казалась Джеральдине все так же пугающей. Освещение таким же ярким, а духота удушающей. Рози закрыла крышку капсулы, включила сканер и вывела данные на интерактивный стол. Бернард с нетерпением ждал результатов.
Джеральдине удалось услышать часть разговора:
– Показатели в норме. Все функции остались прежними, никакой динамики. Мы сделаем еще несколько тестов и анализов, но уже даже по этим данным могу сказать, что никаких результатов это не даст.
– Значит, начните новые исследования. Не может быть, чтобы ничего не было!
Это было последнее, что слышала Джеральдина перед тем, как отключиться от инъекции, введенной в капсуле сканирования. Перед глазами все расплылось, и она погрузилась в сон.
Когда Джеральдина открыла глаза, испугалась так, что начала кричать. Все вокруг было в зеленых и черных тонах. Она видела предметы в комнате в зеленом цвете! Потом резко замолчала и решила закрыть глаза, подумав, что это только страшный сон. Но, открыв, поняла, что ничего не поменялось, и начала кричать еще громче.
Внезапно дверь в комнату отворилось и ее ослепило от яркого света. Джеральдина закрыла руками глаза, боясь, что ослепла окончательно.
– Милая, что случилось? – ласковый голос Клариссы заставил Джеральдину открыть глаза и осмотреться вокруг.
Она была в своей комнате. Ее зрение вернулось. Это был всего лишь сон. Страшный сон.
– Мне приснился страшный сон, Кларисса. Что я ослепла. Было так страшно, – не смогла сдержать слез Джеральдина.
– Давай ложись обратно. Я оставлю освещение на десяти процентах, чтобы тебе не было страшно в темноте, хорошо?
– Да. Уже все хорошо. Меня ведь не закроют? – В глазах Джеральдины плескался ужас.
– Конечно, нет. Но тебе придется извиниться перед Томасом. Ты ведь понимаешь, что нельзя так делать? В этом возрасте все мальчики ужасные задиры и любят обижать девочек. Но это не значит, что нужно взять бластер и отстрелить ему ногу.
– Знаю, прости меня.
– Через пару дней, когда Томасу станет лучше, я отведу тебя к нему в медблок. А теперь давай ложись и спи.
Кларисса ушла, а Джеральдина залезла под одеяло, надеясь, что этот сложный день все-таки закончился.
Несколько минут она боялась закрыть глаза и лежала, смотря в потолок. Потом все-таки зажмурилась на несколько секунд. Убедилась, что ее зрение в порядке, устроилась поудобнее и теперь уже без опаски закрыла глаза и провалилась в сон.
***
Несколько дней спустя Кларисса, как и обещала, привела Джеральдину в медблок. Девочка очень волновалась. Она чувствовала свою вину и понимала, что поступила неправильно. Но и Томас был неправ. Он начал первым и виноват во всем был именно он. Она не стала говорить это Клариссе – понимала, что сейчас стоит притвориться хорошей девочкой. А еще она не хотела признаваться Клариссе в том, что она жутко боится Томаса и от одной мысли о том, что ей придется заговорить с ним, ее бросало в дрожь. Она боялась, что он начнет обзываться и заставит ее плакать.
