Через несколько минут она увидела впереди тот бар, где была на прошлой неделе. На сколько она опоздала? Поравнявшись с баром, Нэнси взглянула на свои часы. Восемнадцать минут. И, как назло, сегодня негде было поставить машину. Она нашла место через два квартала и, заперев “мерседес”, поспешила назад.
В баре было темно и пахло плесенью, как и раньше. Нэнси остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Ей показалось, что за семь дней ничего не изменилось и даже посетители были те же.
Иветта ждала. Нэнси ее увидела. Она была одна за тем же столом в углу, за которым они сидели в прошлый раз. Перед ней стояло пиво. Она взглянула на приближающуюся Нэнси, но не проявила не только какого-либо интереса, но и признаков того, что узнала ее.
– Ты обещала рассказать мне сегодня, что происходит в том доме на Крокер-стрит и что там делает Дейви Бердсон. Иветта взглянула на нее:
– Нет, я не обещала. Вы просто надеялись, что я расскажу.
– Хорошо, но я все еще надеюсь. Почему бы тебе не сказать сначала, чего ты боишься?
– Я больше не боюсь, – девушка сказала каким-то безжизненным голосом, да и лицо ее не выражало никаких эмоций.
Нэнси подумала, что ничего не добьется и, может быть, зря теряет время. Она попыталась еще раз:
– Привет! – поздоровалась с ней Нэнси. – Извини, что опоздала.
Иветта слегка пожала плечами, но ничего не сказала. Нэнси подозвала официанта.
– Еще одно пиво. – Она ждала, пока его принесут, украдкой разглядывая девушку, которая до сих пор не произнесла ни слова. Она выглядела еще хуже, чем неделю назад, – кожа покрыта пятнами, волосы спутаны. На ней была та же одежда, выглядевшая так, как будто в ней спали целый месяц.
На ее правой руке опять была перчатка, по-видимому, скрывающая дефект, замеченный Нэнси при первой встрече.
Нэнси отпила большой глоток неплохого пива, затем решительно перешла к делу.
– Так что изменилось за эту неделю?
Иветта не ответила. Казалось, она о чем-то размышляла. А пока, очевидно, не осознавая, что делает, Иветта потирала свою правую руку левой. Сначала в перчатке, а потом стянув ее. Потрясенная Нэнси с ужасом уставилась на руку. То, что раньше было ею, теперь выглядело уродливым красно-белым месивом из рубцов и шрамов. Двух пальцев не хватало, остались лишь неровные, выступающие обрубки. Другие пальцы, более или менее целые, тоже имели дефекты. Один палец был нелепо изогнут.
Нэнси почувствовала тошноту.
– Боже! Что случилось с твоей рукой? Иветта взглянула вниз, потом, все поняв, быстро закрыла руку.
– Что случилось? – настаивала Нэнси.
– Это был… Я попала в аварию.
– Но кто оставил все в таком виде? Врач?
– Я не обращалась к врачу, – сказала Иветта. Она была готова заплакать, но сдержалась. – Они бы мне не позволили.
– Кто не позволил? – Нэнси почувствовала, что злится. – Бердсон? Девушка кивнула:
– И Георгос.
– Кто такой этот Георгос? И почему они не отвезли тебя к врачу? – Нэнси сжала здоровую руку Иветты. – Девочка, я хочу помочь тебе! Я это смогу. Еще можно что-то сделать с рукой. Время еще есть.
Девушка покачала головой. Лицо и глаза ее стали такими же, как раньше, – пустыми, скучными.
– Ну, скажи мне, – умоляла Нэнси. – Скажи мне, что все это значит?
Иветта вздохнула. Затем внезапно нагнулась к полу и подняла потрепанную коричневую сумочку. Открыв ее, она вынула две магнитофонные кассеты, положила их на стол и пододвинула к Нэнси.
– Там все, – сказала Иветта. Затем одним движением она осушила остатки своего пива и поднялась, чтобы уйти.
– Эй! – запротестовала Нэнси. – Не уходи пока! Мы ведь только начали. Послушай, почему бы тебе не рассказать мне, что там, на этих кассетах? Мы бы поговорили об этом.
– Там все, – повторила девушка.
– Да, но… – Нэнси обнаружила, что говорить уже не с кем.
Мгновением позже входная дверь открылась, впустив немного солнечного света, – это ушла Иветта.
Наверное, догонять ее уже не было никакого смысла. Нэнси с любопытством осмотрела кассеты. Это были дешевые кассеты, которые можно купить по доллару или около того за целую упаковку. Ни одна кассета не была надписана, только на разных сторонах стояли карандашные отметки 1, 2, 3, 4. Ладно, она послушает их дома на своем магнитофоне сегодня вечером, хорошо бы найти на них что-то стоящее. Она была разочарована, что не получила никакой определенной информации от Иветты.
Нэнси допила свое пиво, заплатила за него и ушла.
Через полчаса она уже была в редакции и погрузилась в рутинную работу.
Глава 3
Когда Иветта сказала Нэнси Молино “я больше не боюсь”, она сказала правду. Вчера Иветта приняла решение, которое освободило ее от забот о срочных делах, освободило от, всех сомнений, тревог, страданий. Исчез всеохватывающий страх, с которым она жила месяцами, – страх ареста и пожизненного заключения.
Вчерашнее решение было простым. Как только она передаст пленки этой негритянке, которая работает на газету и знает, что с ними делать, Иветта покончит с собой. Сегодня утром, в последний раз покидая дом на Крокер-стрит, она захватила с собой средство для этого.
И вот она отдала пленки, те пленки, которые тщательно и терпеливо готовила и которые обвиняли Георгоса и Дейви Бердсона, разоблачали их дела и планы и раскрывали сценарий убийств и разрушений, намеченных на эту ночь или, точнее, на три часа утра завтрашнего дня в отеле “Христофор Колумб”. Георгос не подозревал, что ей известно об этом, а она знала обо всем.
Теперь, когда все было сделано, она испытывала ощущение покоя.
Наконец покой.
Прошло много времени с тех пор, когда она в последний раз испытывала это чувство. С Георгосом такого не было, хотя сначала волнение, которое она ощущала от того, что она его женщина, от его умных речей, от участия в его важных делах, заставляло ее считать, что все остальное не имеет значения. Только позже, намного позже, когда было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить, она начала задавать себе вопрос, не болен ли Георгос, не превратились ли его талант и университетская подготовка в какое-то.., как бы это сказать.., извращение.
Теперь она была по-настоящему уверена, что так оно и есть: Георгос болен, а может быть, он сумасшедший И все же Иветта подумала, что продолжает беспокоиться о Георгосе даже теперь, когда она сделала то, что должна была сделать.
И что бы ни случилось с ним, она желала, чтобы ему не пришлось очень страдать, хотя знала, что все может произойти после того, как эта негритянка прослушает сегодня те пленки и все расскажет полиции. Однако в отношении того, что произойдет с Дейви Бердсоном, Иветта ничуть не волновалась, ей было наплевать. Она не любила его, никогда не любила. Он был скупой и жестокий и никогда не проявлял ни капли доброты, как Георгос.
