— Малвери! — сказал Крейк. — Прикажи ему! Он не сможет сражаться в одиночку в таком маленьком файтере!
Харкинс нервно посмотрел на Малвери. «Может быть, он передумает, если я начну убеждать его, — подумал Малвери. — Но если он сейчас отступит, чего ему это будет стоить? Что лучше: жить трусом или умереть героем? Я знаю, что сказал бы кэп. Но его здесь нет».
Вспомнив свою службу в армии во время Первой аэрумной войны, Малвери встал по стойке смирно, свел каблуки вместе и энергично отдал честь рукой.
— Сделай так, чтобы твоя страна гордилась тобой, солдат, — сказал он.
Харкинс ожидал спора, и неожиданная поддержка доктора укрепила его решимость. Он отсалютовал Малвери в ответ, быстро и благодарно улыбнулся и побежал к «Файеркроу». Ошеломленный Крейк посмотрел на Малвери.
— Человек делает то, что он должен делать, — сказал Малвери. — Похоже, сегодня именно такой день.
— Оказывается, он действительно не цыплячье дерьмо, — сказала Ашуа, почти самой себе.
Малвери посмотрел на нее. Это оказалось достаточно больно. Прощать не так то легко: надо разбавить так много разочарования и гнева. Но она осталась с ним, и подошла так близко, как могла к тому, чтобы заслужить прошение. Она хотела загладить свою вину. Он должен разрешить ей попытаться.
— Нас осталось четверо, — сказал он и поднял свой дробовик. — Пошли.
В конце концов, Самандра нашла их, а не они ее. Их держали на мушке прицела солдаты, окружившие их в одном из мощеных двориков под искусно сделанными часами.
— Неужели я не могу оставить вас в одиночестве на пару минут? — сказала она, шагнув в круг, образованный солдатами Коалиции, дождь лил на ее треуголку. — Опустите ружья, парни. Иначе Бесс разнервничается.
Это был хороший совет. Бесс не любила ружья и, несмотря на все усилия Крейка, не хотела успокаиваться. Крейк не знал, сколько еще времени ему удастся сдерживать ее. Самандра появилась как раз вовремя.
— Они спрашивали о вас, — сказал сержант. — Мы не знали, кто это такие, они не в форме, так что…
— Не переживай, ты все сделал правильно, — сказала она ему, потом положила руки на бедра и перевела сердитый взгляд на своего любовника: — Ты думаешь, что можешь бегать по дворцу эрцгерцога с этой ходячей кучей хлама на буксире? — Она засмеялась, схватила его и отвороты рубашки и поцеловала.
Печаль и беспокойство, которые он чувствовал после отлета «Кэтти Джей» немедленно растаяли; теперь он точно знал, что поступил правильно, оставшись. Он должен быть здесь с ней, подумал он, пробуя дождевую воду на ее губах. Все, что случится потом, случится и с ним.
Но мгновение быстро прошло, и она отпустила его.
— Где остальные? — спросила она.
— Только мы, — ответил Крейк.
— Ага, — сказала Самандра. Ее лицо слегка вытянулось, когда она поняла, что произошло. — Тогда вам лучше торчать со мной, если не хотите, чтобы вас опять арестовали.
Она, очевидно, торопилась, и они быстрым шагом последовали за ней через территорию дворца. Группы солдат пробежали мимо них в другом направлении; офицеры выкрикивали приказы. Фот пробужденцев, видимый над стенами, приближался с востока. Уже были слышны вражеские моторы, взрывы раздавались настолько близко ко дворцу, что земля вздрагивала под их ногами.
— Ублюдки подбираются к нам, — крикнула Самандра, заглушив дождь и гром. — Они уже высадили войска во внешних районах. Скоро они займут стратегические точки вокруг города, перережут наши линии поставки и постараются заставить нас сдаться.
— Тогда почему, — пропыхтел Малвери, — мы бежим от битвы?
— Увидишь, — сказала Самандра.
Она провела их через лабиринт улиц, расползшихся вокруг дворца эрцгерцога, и они поднялись к огромному вулканическому пику, написавшему над Теском. Вскоре они оказались в отдаленной области, по виду совершенно запушенной. Она привела их во двор, три стороны которого были огорожены мрачными потрепанными стенами из черного камня. Последняя стена принадлежала зданию, выглядевшему как склад или фабрика.
Во дворе их ждал Кайн с несколькими солдатами. Кайн держал искусно сделанный посох из перекрученной меди, такой же высокий, как и он сам; верхушка посоха была украшена черным шаром.
— Крейк! — сказал человек в маске. — Я рад, что ты остался с нами. Ты бы не захотел пропустить это!
— Парень чертовски театрален, — сказала Самандра в сторону. — Кайн, давай!
Кайн повернулся к зданию и поднял посох в воздух. Крейк почувствовал, как его чувства встрепенулись, когда над ним прошла волна демонической энергии. Шестеренки заскрипели, и секция стены начала опускаться в землю.
«Посох — ключ, — подумал он, возбуждение поднималось в его груди по мере того, как щель расширялась. — Но ключ к чему?»
Внутри оказалась темнота. Стена полностью ушла вниз. Крейк уставился на пустоту, находящуюся внутри.
Замерцали молнии. Острые лучи света отражались от металла. Внутри что-то зашевелилось. Медленное, огромное движение, за ним последовало еще одно и еще. Он услышал приглушенный грохот. Шаги.
Они вышли из темноты в омытое дождем, бурное утро. Они звенели, скрипели и топали; от них шел пар. И их были дюжины. Дюжины и дюжины.
Рот Крейка открылся. Бесс заинтересованно заворковала.
— Леди и джентльмены, — сказала Самандра, энергично взмахнув рукой. — Встречайте наше секретное оружие. Армия големов эрцгерцога!
Глава 38
Харкинс один — Война Пинна — Лебединая песня — «Росомаха» — Сюжет для романа
«Нас много и мы одно. Твои крылья — мои крылья. Мы летим на одном моторе, мы летим с одним сердцем. Я — Флот Коалиции, и Флот Коалиции — я».
В первый раз в жизни Харкинса это была чистая правда.
Он раз за разом повторял эту мантру в голове, пока летел от императорского дворца в сотрясаемое бурей утро. Когда-то эти слова были частью его ежедневного ритуала. Их говорили на перекличке каждый день. Он повторял их так много раз, что слова стали автоматическими и бессмысленными.
«Я — Флот Коалиции, — подумал он. — Я все, что от него осталось».
Заключенный в кабине «Файеркроу», окруженный теплым ревом моторов и воем ветра, он был один. «Файеркроу» разрисован опознавательными знаками пробужденцев, поэтому они не будут его атаковать. Он — чужак среди врагов, никто не мог помочь ему. И, что бы он ни сделал, он сделает это сам.
Он вспомнил о серьге. Крейк отдал ее ему после сражения в особняке Тарлоков, чтобы во время полета он мог связаться с кэпом. Он пошарил в кармане и надел ее на ухо, надеясь услышать голоса. Чем-то облегчить это внезапное ужасное одиночество, ослабить чувство, что он брошен в никуда.
