Он надолго замолчал. Бесс беспокойно пошевелилась.
— Он был бойцом, — наконец сказал Малвери. — Надо отдать ему должное. Нельзя сказать, что он был счастлив в любви, но, в конце концов, нашел ее, и это больше, чем любой из нас может ожидать. Иногда он бывал гребаным ублюдком, но, по большей части, он заставлял нас смеяться, и он всегда приходил, когда ты в нем нуждался. — Он тяжело вздохнул и опустил голову. — Он был нашим сердцем и душой. Без него не было бы «Кэтти Джей».
Малвери опустился на колено и положил руку на надгробный камень. Его роль играла старая тарелка из машинного отделения, на которой было выцарапано имя и несколько дат.
— Мы никогда не забудем его, — сказал Малвери. — Он был чертовски замечательным котом.
Потом, когда они уже шли к челноку, Крейк сказал:
— Жаль, что кэп не смог прийти. Ему бы понравилось, что Слаг ушел на покой в окружении нас.
— Да, это было бы замечательно, — согласился Малвери. — Но кэп не выйдет из больницы еще по меньшей мере месяц, и, если говорить откровенно, кот уже начал вонять.
Фрей осторожно пробирался по коридорам больницы, широко открыв глаза и навострив уши. Его босые ноги мерзли, шагая по полированному полу, но он молча шел вперед, и только это было важно. Он не мог идти быстро, но мог идти умно. Няня Кроуснич стала вполне предсказуемой, а ее обходы — слишком регулярными. На этот раз она не остановит его. Никто не заставит его не напрягаться ради собственного же блага.
Откровенно говоря, няня Кроуснич была, вроде как, права. Не очень-то легко дышать, когда твои ребра так туго перебинтованы и тебя утомляет даже этот короткий путь. Он винил тяжелый гипс, который наложили на его руку, но был также готов признать, что, не исключено, еще не успел восстановиться после тяжелых ран, полученных в трюме «Делириум Триггер».
Но Фрей не был человеком, который легко развлекает сам себя, и выздоровление походило, скорее, на чистилище. Очень долго он мог только глядеть на коричнево-кремовые стены: цвета скуки. Это было невозможно вынести! Кроме того, он родился с умением создавать неприятности.
В коридоре зацокали каблуки. Он застыл, прислушиваясь. Кроуснич! Неужели она перехитрила его?
Но шаги стали затихать, удаляясь, и он расслабился. «Не в этот раз, леди», — подумал он, но ускорил шаг и торопился весь оставшийся путь до цели.
Это была крошечная палата на четыре кровати, все занятые. Все спали, кроме Мейли, симпатичной юной библиотекарши со сломанной ногой. Она пошевелила пальцами, когда он проскользнул внутрь и закрыл дверь. Он робко улыбнулся ей, на цыпочках подошел к другой кровати и осторожно опустился на стоявший рядом с кроватью стул.
Триника лежала на боку, голова на подушке, лицом к нему, глаза закрыты. Он проверил, что она ровно дышит; он никогда не успокаивался, пока не был уверен. Но, да, одеяла слегка колыхались на ее теле, из губ выходили слабые выдохи. Ему до сих пор было трудно поверить в это чудо — она жива. И каждый раз, когда он приходил, он должен был убеждаться в этом, снова и снова.
Во сне ее лицо было вытянутым и бледным, морщинки бежали там, где раньше их не было, во всяком случае, он их не помнил. Он похудела, а ведь она и так никогда много не весила. И сейчас на ней не было никакого грима. Ее волосы коротко обрезали и сделали самое лучшее, что смогли из спутанной гривы, с которой ее принесли. Но она была здесь, она была красива, и она была его.
Она зашевелилась, ее левая рука задвигалась и нашла гипс, который наложили на его раздробленную руку. На ее палец было надето кольцо, простое серебряное колечко, которое она когда-то вернула ему. Сейчас она опять носила его.
Ее глаза открылись и нашли его. Даже спустя столько недель их вид все еще поражал его, немного. Радужные оболочки стали желтыми, как кукуруза. Демон во многом изменил ее, но только одно изменение стало постоянным, по меньшей мере.
Она улыбнулась ему:
— Опять ты.
— Что ты хочешь сказать? — запротестовал он. — Я был с тобой всю ночь.
— Лжец.
— Спроси Мейли!
— Он не врет, — подала голос Мейли. — Никогда не уходил от тебя.
Триника слабо хихикнула:
— Вы, двое, устроили заговор против меня.
Фрей протянул руку к выдвижному ящику и вынул книгу с замечательным тиснением на кожаном переплете.
— Готова к следующей главе?
— Да, пожалуйста! — сказала Мейли, хлопнув в ладоши.
Фрей и Триника обменялись понимающим взглядом, снисходительным взглядом новых любовников, для которых весь мир — восхитительная шутка. Он положил книгу на колени и открыл ее в заложенном месте. На него взглянула масса самарланских символов. Он не узнал ни один.
— «Тихий поток», — объявил он. — Невероятные приключения храброго и привлекательного капитана Фрея и менее храброй и не такой привлекательной капитана Триники Дракен.
— Нарциссизм — твоя характерная черта, Дариан.
— Глава четвертая, — сказал он, наклонил голову и изучил страницу. — Ты знаешь, мне кажется, что я люблю романы больше, когда не понимаю их.
— На самом деле ты держишь книгу вверх ногами.
— Ты хочешь услышать историю или нет?
— О, да, — сказала она и поудобнее устроилась на подушке. Ее глаза, сияя, глядели на него. — Мне кажется, что на этот раз конец будет получше.
Церемония проходила в большом зале дворца эрцгерцога, в присутствии всех герцогов Вардии. Под сводчатыми потолками и огромными медными канделябрами, под каменными взглядами лидеров страны, мыслителей и артистов прошлых лет, герои войны получали награды. Генералы и аристократы сидели ровными рядами, и присутствовал весь Совет Канцлеров. Мужчины, одетые в жесткие пиджаки с накрахмаленными воротниками, выпрямили спины и расправили плечи; дамы блистали нарядами. Гремели трубы, на стенах висели яркие флаги, сам эрцгерцог раздавал медали среди всей этой роскоши, которую смогла собрать ликующая страна.
Для Фрея это было немного чересчур.
Он стоял на галерее, шедшей над задней стеной зала, откуда и глядел на прием. Вместе с ним находилась дюжина людей, которые не были настолько важными, чтобы заслужить место в зале. В том числе Триника и, на удивление, Самандра Бри. «Рыцари Центурии не получают медали», — ответила она, когда он спросил ее.
На возвышение ввели еще одну группу солдат. Эрцгерцог прошел вдоль линии, объявляя имя каждого человека и прикалывая медаль на его грудь. Церемония длилась уже час, и заскучавший Фрей чувствовал себя ужасно глупым. Одежда была слишком тесной для него, тело зудело. Он ненавидел официальный костюм; ему всегда казалось, что в нем он выглядел смешным. Триника сказала, что костюм ему подходит, но он не был уверен, что она не посмеялась над ним.
Со своей стороны Триника надела аристократический наряд, который замечательно подходил ей. В длинном красном платье она стала неузнаваемой. На ее бледных ключицах висело серебряное ожерелье, на запястье — маленький серебряный браслет. Трудно было себе представить, что настолько элегантная женщина когда-то грабила небеса.
