— Но он вернётся. Лера, он… Я впервые почувствовала… это так… — Она снова передёргивается. — Не знаю, что он делал, но в нём столько тьмы…
— Пиум. — Пушинка прыгает ей на грудь и трётся о подбородок. — Пиум.
— О чём ты, Ника?
— Не знаю, — она мотает головой. — Я с таким не сталкивалась. Возможно, какое-то защитное заклинание. Или… или он недавно убивал так много, что тёмная энергия скопилась вокруг него… Лера, прости, кажется, меня сейчас стошнит.
Стремительно бледнея, Ника неловко пытается подняться, я помогаю ей, но она жестом останавливает попытки проводить её до ванной.
И нет, она не преувеличивала. Рыжее драконище может гордиться собой — он страшный и ужасный до дрожи. Правда, я от него не в таком ужасе. Наверное, потому что из другого мира. И, похоже, очень даже хорошо, что я не менталист.
— Пиум, — уныло подаёт голос Пушинка и запрыгивает на стол, хлопает ресницами на пирожные. — Пиум.
— Ты вроде это не ешь.
— Пиум, — ещё печальнее отзывается Пушинка и перекатывается к окну.
В сумраке что-то на миг вспыхивает и грохочет. Гроза, что ли?
Ника возвращается бледная, но бодрая.
— Прости, — она приглаживает волосы влажными ладонями. — Я так перенервничала.
Нервы и страх перед Элоранарром не мешают ей переложить себе на тарелку одно из его пирожных и, попробовав, довольно протянуть:
— Мм: вкуснятина.
Меня же после плотного ужина настигла сытость, так что своё пирожное я больше ковыряю ложкой, да облизываю сладкий крем.
— Ника, а драконы правда относятся ко мне… уступают мне?
— Лера, — Ника смотрит на меня исподлобья. — Поверь мне, так дерзко разговаривать с принцем Элоранарром могут представители правящих родов и редкие представители приближённых родов, но уж никак не простые люди вроде тебя и меня. Даже в стенах академии, при её традиции оставлять титулы и родовые имена за воротами, при официальном равноправии студентов, советовать старшему принцу подумать, где его семья — семья самых сильных драконов! — должна уступить человеческой нетитулованной девушке… — Улыбка Ники больше похожа на судорогу. — Лера, ты сумасшедшая.
— Я просто жила в стране, где нет императоров и драконов.
— Это чувствуется.
За окном снова что-то вспыхивает. Ещё немного поковыряв пирожное, задумчиво интересуюсь:
— Как думаешь, что за проблемы явились к Элоранарру? Родственницы?
Краснея, Ника опускает взгляд на остаток своего пирожного:
— Я слышала, что у старшего принца три любовницы, от которых он никак не может избавиться. Наверное, это они.
— Сразу три? — восклицаю я так громко, что Пушинка награждает меня укоризненными взглядами и:
— Пиум!
— Ну, если у дракона правящего рода нет избранной, жениться он в принципе не обязан, и законодательного ограничения в одну любовницу на текущее время, как у женатого на избранной, у него нет, так что…
— Но три. Три!
Ника разводит руками:
— По закону дракон может снять с себя обязанность содержать и защищать любовницу, только передавая её мужу, а они отказываются выходить замуж. Два года назад скандалище был страшный, когда старший принц фактически силой притащил одну из них к алтарю, а та отказалась выходить за среднего сына лорда южных земель. Старший принц тогда снёс храм торжеств, но… это не помогло.
А девушки молодцы, покоя этому драконищу наглому не дают, так его! А то удумал гарем себе завести. Пусть теперь крутится, как уж на сковородке.
— Но почему они не выходят замуж? — Воинственно втыкаю ложечку в пирожное. — Разве им нравится их положение?
— Они роскошно живут, придворные вынуждены с ними считаться. И, говорят, девушки на очень крупные суммы поспорили, кто первая дожмёт старшего принца до брака. Драконицы они такие, лихие.
Похоже, Элоранарр выбрал спутниц себе под стать. Пусть ему теперь жизнь мёдом не кажется, а то ишь, глаза завидущие, на стольких сразу позарился.
Плохой он пример для Арендара, очень плохой. И точно не союзник в продвижении идеи супружеской верности.
Когда возвращаюсь из ванной, чтобы наконец улечься в постель, Пушинка уже сидит на подушке. Сейчас она больше похожа на маленькую, но очень пушистую, обезьянку, чем на меховой комочек. И она что-то перекатывает, крутит в лапках. Что-то золотое.
Осознание, что это пуговица с портретом Арендара, прошибает меня, как разряд тока. Во рту сразу пересыхает, сердце начинает бешено стучать.
— Отдай, — прошу каким-то не своим голосом.
Пушинка поднимает на меня задумчивый взгляд. Золотистый образ Арендара вспыхивает рядом с ней. Волна эмоций накрывает так, что стынет сердце, я отшатываюсь, как от физического удара, и отворачиваюсь.
Я злюсь на Арендара, очень злюсь, и боюсь, но и скучаю тоже.
— Отдай, — резче повторяю я.
Но когда подбираюсь к Пушинке, пуговицы в её лапках нет. Малышка смотрит на меня огромными, невинными глазами.
— Отдашь?
— Пиум. — Она забирается под одеяло, оставив снаружи кончик хвоста.
Внезапно довольно длинного хвоста. Кажется, Пушинка растёт.
Следующий день мало чем отличался от предыдущего: Ингар и Гаддак снова пропускают занятия, Пушинка коротает их на плече наставника Дариона, на меня поглядывают с любопытством, но заговаривать во время тренировки не решаются.
И только к обеду мерное течение академической жизни нарушается страшным драконьим рёвом
Глава 7
Вскинув голову, наставник Дарион прислушивается к ответному протяжному рыку и новому гневному рёву.
Окинув нас хитрым взглядом, хлопает в ладоши:
— Итак, у нас появилась замечательная возможность посмотреть на дуэль соректоров. Как вы знаете, драконы порой выбирают силовой способ разрешения административных и политических споров. И хотя, судя по форме вызова, наши соректоры в здравом уме и твёрдой памяти, ведём себя осторожно: никаких резких движений, близко не подходим.
— А разве у ректора Дегона из Фламиров есть шанс простив почти взрослого представителя рода Аран? — спрашивает наш любитель много покушать Герд. — Принц в принципе сильнее по магии.
— Мощная магия — это хорошо, но мастерство, скорость и удачливость никто не отменял. К тому же в полную силу они драться не станут, — насмешливо уверяет Дарион. — Иначе соректорствовать будет не над чем. А победит тот, кто сможет выиграть в таких ограниченных условиях. Важна только та сила, которую ты реально можешь использовать в данный момент.
Над последней его фразой, судя по отстранённым лицам, думаю не только я.
