Только встав на обе ноги, соображаю, что можно было и без акробатического этюда просто поставить туфлю на пол и надеть.
— Я тоже надеюсь выжить.
— Именно для повышения твоих шансов на выживание ты здесь. — Санаду хлопает в ладоши.
Почему-то в голову приходит один способ: превратиться в вампира. Вампиры же сильнее обычных людей. Санаду делает шаг ко мне, следующий. Я бочком отступаю.
— Надеюсь, вы не собираетесь превращать меня в вампира.
Вздёрнув брови, Санаду усмехается:
— А ты бы не хотела?
— Нет.
— А ведь стать вампиром — великая честь, даже твоя соседка подала заявку на вампиризацию.
И вы её превратите? — Меня прошибает холодный пот.
— Число вампиров ограничено договором, и у нас такая очередь, что она быстрее умрёт от старости, чем станет вампиром.
— Вот и хорошо…
Смеясь, Санаду присаживается возле моей сумки и протягивает бледную ладонь к Пушинке.
— Ну, здравствуй, мохнатая прелесть.
— Уррр. — Пушинка забирается на его ладонь и, вытянувшись столбиком, навострив ушки, обнюхивает его лицо…
Ушки? У неё же не было ушей! А теперь торчат остренькие, с кисточками, как у рыси.
— Можешь сидеть здесь. — Санаду опускает её на стол и поглаживает между ушек. — Только не шали.
— УРУР.
Санаду разворачивается ко мне.
— А почему я здесь одна? — Тревожно оглядываюсь. — Где остальные студенты?
— У нас индивидуальные занятия.
— Почему?
— Потому что так решил твой наставник. — Санаду шагает ко мне. — Мне казалось, ты должна знать, что учебную программу студентов определяет наставник.
— Но почему индивидуально? — отступаю на шаг. — Разве остальным не надо… ну, изучить то, что мы собираемся сейчас изучать?
— Надо, но они будут заниматься после получения оружия.
— Почему же я так рано?
— Об этом стоит спросить Дариона, — ещё шаг ко мне.
— А ваши предположения? — ещё шаг назад.
— Наверное, ему надоело на занятиях улавливать все те романтические глупости, которые крутятся в головах влюблённых девушек.
От неожиданности этого заявления я забываю отступить, когда Санаду делает ещё несколько шагов ко мне. На его лице появляется разочарованное выражение, словно ему нравилось то, как я пячусь. Санаду отходит к столу и поглаживает Пушинку.
— Я о романтике на занятиях не думала! Я только о занятиях… ну, почти всегда. Улыбка Санаду так широка, что на щеках появляются ямочки.
— Так и быть, поверю на слово.
— Я серьёзно. Почему мне устроили индивидуальные занятия?
— Думаю, Дарион полагает, что тебя в скором времени ожидает визит во дворец, а являться туда настолько ментально незащищённой, как ты… весьма сомнительное удовольствие, а в перспективе, если вдруг ты займёшь высокую должность, даже опасно.
Похоже, моя участь как спутницы Арендара у них почти не вызывает сомнений, уже и готовят к этому. Вспышка гнева на то, что всё опять решается без моего ведома, на миг опаляет меня. У Санаду снова приподнимаются брови:
— И что тебя так разгневало?
— Не факт, что я когда-нибудь окажусь во дворце, тем более не факт, что стану…
— Но раз уж есть вероятность, что во дворце ты побываешь, подготовиться надо. Садись и запоминай. — Санаду поднимает Пушинку на руки. Она растягивается по его предплечью и зажмуривается. — Менталистика включает в себя два раздела: ментальную магию — манипуляции, для которых необходима поддержка источника магии, и, непосредственно, саму менталистику — раздел манипуляций, не использующих вливания силы из источника магии.
— Если не требуется магии, значит, этой менталистикой может заниматься любое существо?
Вскинув брови, Санаду заговорщически отвечает:
— Да, — и прижимает палец к губам. — Только это секрет. Ты ведь будешь хорошей девочкой и не разболтаешь это неодарённым?
Не знаю, но киваю.
— Ни капли искренности в ответе, — вздыхает Санаду и поглаживает Пушинку вдоль всего длинного тельца. — Ну да ладно, всё равно я обязан тебя обучить. Начнём мы с самого простого: научим тебя не транслировать мысли и эмоции окружающим.
— А я транслирую?
— Ты целовалась с принцем?
Воспоминание проносится почти молниеносно, тело пробивает жаром. Санаду расплывается в улыбке:
— Очаровательно. Не думал, что наш наследный принц такой романтик.
Стиснув кулаки, я почти требую:
— Научите меня скорее.
Глава 21
Не думай о большой белой обезьяне — эту фразу можно делать лозунгом раздела ментальной защиты от трансляции образов.
Конечно, существовал способ защитить мысли аналогом магического щита, но, как говорит Санаду: «Нет такой защиты, которую невозможно преодолеть», поэтому самый надёжный способ — разбалансировать мысли и образы, чтобы не кричать в ментальное пространство о том, что думаешь. Но это сложный вариант, его постигают усердными тренировками думать в два слоя: на верхнем — о чём-то постороннем, разными образами, а под ним мыслить не образами, а оперировать сутью объектов. Если переводить в практику, то, когда меня спрашивают о поцелуях с Арендаром, я должна думать о стене, и лишь внутри себя чисто информационно без ощущений и образов знать, что поцелуи были. Такой метод необходим для борьбы с теми, кто способен преодолеть стандартную защиту.
Тренироваться в этом Санаду советует всё свободное время, а пока учит стандартной защите: закрывать мысли и всё ментальное тело уплотнением поверхности этого самого тела, чтобы содержимое его не разлеталось во все стороны волнами информации, а хранило их внутри, заодно прикрывая от простейших воздействий.
Ментальное тело у нетренированного существа совпадает с физическим. Для уплотнения по поверхности его нужно сначала увеличить, ведь даже для ментального тела существует зависимость между объёмом и плотностью.
Для расширения ментального тела Санаду усаживает меня на табуретку и велит представлять, как я (ибо на начальных стадиях для разума физическое и ментальное тела едины) расширяюсь, растворяюсь в окружающем пространстве.
Приглядывая за мной, он проверяет работы студентов и периодически комментирует:
— Плохо ты, Валерия, растворяешься в пространстве, совсем плохо.
— Не надо думать о том, пил ли я человеческую кровь, надо растворяться в пространстве. Давай-давай, чтобы через пять минут я тебя здесь не увидел, ха-ха.
— Нет-нет, только не думай о романтике, пощади мои слабые нервы.
