Губы на моём виске горячеют, напряжение сковывает Арендара. Повторяю:
— Ты правда думаешь, что в твоих апартаментах кто-то на меня нападёт?
Пальцами чувствую, как часто стучит его сердце. На головокружительный миг кажется, сердце Арендара бьётся в моих руках — упоительное мгновение.
— Нет, — обречённо выдыхает Арендар. — Сейчас я так не думаю.
— Вот видишь, мы вполне можем позавтракать там наверху, вместе. Мм?
Стоит ли удивляться, что после моих завлекательных мурлыканий и стояния в обнимку Арендар вместо вразумительного ответа запускает пальцы мне в волосы и страстно целует? Сердце трепещет, накатывает волнение. Но же надо бороться…
Урчание живота спасает то ли от ссоры, то ли от поражения в начинавшейся борьбе: прервав поцелуй, Арендар разглядывает меня, поглаживает по щеке, волосам.
— Есть хочу, — напоминаю я. — Очень. Наверху. Уж с тобой-то мне ничего не грозит. Пожалуйста…
— Лера, — вздыхает Арендар и прижимает меня к себе.
— Оии! — Пушинка шмякается с дивана. — Оии!
Золотые искорки вокруг нас послушно гаснут. Пушинка подбирается к Арендару, крепко обхватывает его ногу. Он накрывает нас куполом крыльев. Через секунду опаляющего жара Арендар убирает их за спину.
Мы оказываемся в серой от сумрака шикарной гостиной. Но самое главное: здесь окна, за ними в блеклом утреннем свете виден тёмный силуэт административного здания академии с первыми жёлтыми огоньками в кабинетах. Такое раннее утро? Поразительно: выходит, ночью я спала всего пару часов, а чувствую себя удивительно бодрой.
И я больше не заперта в подвале, улица совсем рядом!
Будто камень сваливается с плеч, даже дышится глубже.
— Спасибо! — Сжимаю ладонь Арендара. — Огромное спасибо!
Облегчение накрывает волной эйфории, я улыбаюсь, и хмурое лицо Арендара, явно не слишком довольного уступкой, смягчается, а уголки губ чуть приподнимаются.
* * *
Во время завтрака, принесённого невозмутимыми слугами, я еле сдерживаю стон от нереальной вкусности молочной каши с ягодами. Не попросить добавки стоит огромных усилий. Хотя, возможно, стоит подкопить сил на второй раунд: вдруг после завтрака меня ждёт возвращение вниз?
Развалившаяся в кресле Пушинка, широко распахнув гигантскую пасть, зевает.
Задумчиво посмотрев на бокал с янтарным вином, берусь за стакан с соком. У Арендара уголок рта дёргается в намёке на улыбку.
— Алкоголь усиливает стресс, — поясняю я. — Сначала расслабляет, а потом всё становится только хуже.
— Это вино не вредит организму, — наставительно заверяет Арендар.
Сам, правда, не пьёт.
— Дело не только в физическом воздействии, — продолжаю в тон ему. — Алкогольная расслабленность даёт ощущение, что всё налаживается, а потом приходит осознание, что всё по-прежнему ужасно. Нет ничего страшнее, чем разочарование в надежде.
— Это ты намекаешь, что если я сейчас верну тебя в сокровищницу, тебе станет хуже, чем было? — По интонациям не понять, злится Арендар или считает попытку его уговорить забавной.
Отставив стакан, сцепляю пальцы.
— Оии, — вздыхает Пушинка.
— Я могу и прямо сказать, — уверяю строго, но без агрессии, — что меня такой поворот выбьет из колеи и сделает несчастной. Тем более что острой необходимости в этом нет.
Легко отодвигая массивный стул, Арендар поднимается. Чеканным шагом заходит мне за спину. Горячие руки сжимают плечи, притискивая меня к прямой резной спинке. Склонившись, Арендар рычит-шепчет:
— Так и говори прямо. Витиеватых намёков мне хватает во дворце, я их наслушался до тошноты.
А разве раньше я не прямо говорила? Разве он слушал, когда я просто говорила? Нет ведь, он одумался, когда я пошла витиеватым путём, хотя больше люблю прямоту.
Но сейчас важнее не уличить его в противоречии, а… Поднимаю на него взгляд.
— Арен… — в последний момент перехожу на короткое имя, и золото в глазах Арендара загорается ярче, — если Нику можно навестить, я бы очень хотела с ней увидеться. Я должна убедиться, что она в норме… душевно. Проводишь меня к ней?
Глава 30
Арендар пристально на меня смотрит. Хочет отказать? Пытается понять, в чём подвох? Любуется?
— Хорошо. Ты закончила завтрак?
— Да. — Поднявшись, оказываюсь лицом к лицу с ним.
Его пальцы окутывают мою ладонь теплом. По телу пробегают мурашки, сердце стучит быстрее. Арендар касается запястья и, судя по довольному выражению глаз и лёгкой улыбке, чувствует, как от его прикосновения ускорился мой пульс.
С той же очаровательной улыбкой Арендар обвивает мою руку вокруг его выставленного локтя и накрывает ладонью.
— Тогда вперёд.
— Ои! Оии! Оии! — Пушинка грузно спрыгивает с кресла и, выгнув спину, чтобы пузо не волочилось по полу, семенит к нам. — Оии.
Сердце сжимается от тревоги за её здоровье.
— Арендар, — высвободившись из его рук, приседаю, чтобы подхватить Пушинку. — Ты, случайно, не знаешь, как… — Оглядываю громадную мордашку, — как помочь Пушинке стать прежней?
— Насколько вижу, она возвращается к прежней форме. Только больше размером.
Пушинка кивает ему, мне и обнимает меня лапками. А ведь правда: её тело теперь по пропорциям больше похоже на то, что было до нападения, и лапки отросли. Если станут на пять сантиметров длиннее, Пушинка сможет бегать, как прежде.
— Я её донесу, — Арендар выхватывает потянувшуюся к нему Пушинку «Оиии!», но её ожидают не объятия, а место у него под мышкой. Свободную руку Арендар протягивает мне. — Идём.
— Ои-ои, — вздыхает Пушинка, болтая хвостом и короткими лапками. — Оёюшки, оии…
— Давай мне, — протягиваю руку, но Пушинка умолкает и обвивает плечо Арендара хвостом. Вскинув голову, холодно замечаю: — Как хочешь.
Увлекая меня к двери, Арендар улыбается.
— Что смешного? — обиженно уточняю я.
— Вы с ней похожи.
— Неправда!
— Правда-правда, — Арендар толкает локтем дверь. — Только она ласковее.
— Пф.
Моё возмущение вызывает лишь улыбку. И пока думаю, как ответить не грубо, но и независимость подчеркнуть, мы проходим коридор и оказываемся в кабинете.
Не так давно, пусть и кажется, что с тех пор прошла вечность, я попала сюда без одежды, и Арендар при виде меня сломал подлокотники кресла. Щёки опаляет жаром: интересно, Арендар сейчас вспомнил об этом? Не решаюсь взглянуть на него и пытаться понять это по выражению лица.
Ссадив Пушинку на кушетку, Арендар подводит меня к креслу возле роскошного секретера. Застывает, будто на что-то решаясь. Ноздри трепещут, вздрагивают желваки. Тряхнув головой, Арендар сдвигает кресло в сторону.
