В голове крутятся слова девушек. Как можно быть такими завистливо-тугодумными? Как из-за подобной ерунды можно захотеть убить? Понимаю, если бы кто-то из них уже встречался с Арендаром, и я помешала, но они и знакомы-то не были. На что они рассчитывали? Юношеский максимализм во всей красе.
— Не все такие, как они. — Арендар притягивает мою ладонь, согревает в своих.
— Да, будут улыбаться в лицо, а за спиной плевать ядом.
— Пусть хоть умоются, главное — чтобы не укусили. — Он переплетает наши пальцы.
— Там, где власть, успех и деньги, всегда есть зависть.
— Но у них-то деньги есть.
— Их семьи бедны. Флосы вовсе на грани продажи титула.
— Но почему?
— Недостаточно оборотисты, неудачные вложения, попались в сети мошенников. Флосы пострадали из-за другой ветви семьи.
— Как?
— Марджемир Флос брал кредиты на научные исследования, а когда пропал, его жена долго надеялась на его возвращение и не занималась делами. Когда стало ясно, что Марджемир не просто слишком увлёкся экспериментами, она обратилась за помощью к кузену. Тот помог так, что Флосы остались практически без средств. А сын Марджемира, отец Элиды, вместо того, чтобы поправить положение денежным браком, женился на такой же бедной девушке.
— И с этим ничего нельзя сделать?
— Небрежность в делах и брак по любви не являются основанием для поблажек по кредитам. Хотя последнее, при всей стратегической глупости, можно понять. Им просто нужно перестать цепляться за гордость и выгодно продать титул.
Не знаю, мне было бы жалко титул отдавать непонятно кому. Но и бедность плохой выбор… Не представляю, как бы поступила на их месте. Одно знаю точно: не пыталась бы убить потенциальных конкуренток.
Рёв сотрясает ложу. Я оглядываюсь по сторонам.
— Начинается. — Арендар дёргает верёвку, огоньки гаснут, а шторы распахиваются.
Мы в театре. Круглая сцена озарена свисающими с потолка светильниками. В центре её на каменном постаменте — металлический тёмный шар с золотыми символами. В партере сидят мужчины и женщины, кто-то держится за руки, кто-то всхлипывает, некоторые застыли с неестественно прямыми спинами.
— Родственники подсудимых, — шепчет Арендар, практически в тот же миг, как я сама догадываюсь, кто это.
Снова всё сотрясает рёв. Всё, кроме сцены и самых близких к ней людей, утопает в такой темноте, что становится понятно: не только наша с Арендаром ложа чёрная — стены, пол и потолок такие. Другой цвет имеют лишь посетители, сцена и жуткий шар.
— Суд готов вынести решение! — прокатывается по залу мощный баритон.
Дыхание перехватывает, я вцепляюсь в ладонь Арендара.
— Вывести подсудимых, — снова громыхает голос.
Тонкий плач наполняет воздух. Из черноты, словно из ниоткуда, на сцену выводят трёх мертвенно-бледных девушек в браслетах с пылающими символами. Не сразу удаётся разглядеть сопровождающих их людей: они в чёрной одежде и чёрных масках, будто ожившие тени.
Страшно даже мне, находящейся в тридцати метрах от них, никак не зависящей от приговора. Девушек потряхивает.
— Рассмотрев все доказательства и контраргументы, суд признаёт подсудимых виновными.
Судорожные охи, вскрик, шорохи. Невозможно дышать от напряжения.
— Наказание определит степень вины.
Чёрные тени подхватывают Ларгетту под руки и тянут к сфере в центре. Ларгетта упирается, мотает головой.
— Что там? — шепчу я.
Покрытие сферы раскрывается на узкие лепестки, высвобождая белое нутро… Они расходятся, пока не превращаются в подобие блюда. Ларгетта стоит перед обнажившейся белой сферой — такая же белая от ужаса.
В сфере раскрывается зрачок, из него на лицо Ларгетты падает луч голубоватого света. Она дёргается, пытается отвернуться, но чёрные люди крепко держат её, даже когда её выгибают судороги.
Свет угасает, обмякшая Ларгетта повисает на почти неразличимых руках.
Сфера покрывается тёмными пятнами, ураганами смешивающихся красок, пока они не заполняют её ровным красным цветом.
— Ларгетта Совинар. Степень вины — пять.
Одна из женщин срывается на крик. Пока её успокаивают, Ларгетту выносят, а её место напротив побелевшей сферы занимает Розалинда. Её трясёт. Процедура повторяется под всхлипывания и крики. Розалинда тоже теряет сознание.
И опять сфера краснеет.
— Розалинда Фернау. Степень вины — пять.
Плачущих и кричащих становится больше. Элида оступается, но упасть ей не дают, тоже подводят ко вновь белой сфере, и Элиду тоже корчит под лучом холодного света.
Приговор объявляют, когда её, бесчувственную, уносят прочь.
— Элида Флос. Степень вины — пять.
— Что это значит? — шепчу я.
— Осознанное преступление с пониманием последствий. В данном случае наказание — лишение магии, стирание личности и ссылка в примитивный мир.
— За попытку убийства?
— А так же за связь с культом и использование запрещённых заклинаний.
— Прошу смягчить наказание за заслуги рода Флос! — вскрикивает мужчина.
— Прошу смягчить наказание за заслуги рода Фернау! — поднимается старик.
— Прошу смягчить наказание за заслуги рода Совинар! — добавляет третий мужчина.
Молчание, только всхлипы родных. Затем величественный баритон отвечает:
— Отклонено. Отклонено. Отклонено.
Поднимается гвалт голосов. Получается… получается… их ведь практически казнят. Они же ещё только глупые девчонки, а их… Схватившись за борт, подаюсь вперёд:
— Прошу смягчить наказание! Они на меня напали, но я… прошу. — Оглянувшись на Арендара, шепчу: — Попроси, пожалуйста.
Он странно смотрит на меня. Скрестив руки на груди, качает головой.
— Оиии, — Пушинка перебирается к нему поближе. — Оиии.
— Пожалуйста, — повторяю я. — Они глупые и заблуждаются, они могут понять и исправиться, а стереть личность — всё равно, что их убить. Пожалуйста.
Прикрыв глаза, на веках которых вспыхивает золотая сеть капилляров, Арендар поднимается:
— Правом дракона прошу смягчить наказание.
В величественный баритон вплетаются нотки пугливого почтения:
— Степень вины понижается до шестой.
Арендар решительно тянет меня к выходу. Пушинка выскакивает следом за нами, семенит рядом, дёргая хвостом.
— Оиии, оиии…
Едва оказываемся на просторном перекрёстке коридоров, нас окутывают крылья и золотое пламя. Оно опадает. Снова чёрный круг на площади, трёхэтажные дома с магазинами на первых этажах, цокот копыт и запахи еды.
