— Понимаю, столько должностей, надо всё успеть, — выхожу из укрытия проводить странного гостя до двери. — Очень жаль, что не удалось пообщаться.
— Раз тебе жаль, — бодро заявляет Элоранарр, — я с удовольствием останусь.
С лицом не справляюсь, и, глядя на меня, Элоранарр смеётся:
— Сразу чувствуется твоё не придворное воспитание.
Щёки опаляет румянцем стыда и гнева, хотя нельзя сказать, что он назвал меня совсем невоспитанной, скорее несдержанной, и если последнее я не отрицаю, всё равно обидно, когда так откровенно насмехаются.
— Валерия, в самом деле, неужели ты действительно хочешь, чтобы я просто ушёл? — Он разводит руками. — Я же такой ценный источник информации, я могу сказать, где сейчас Арен, могу подсказать все его слабые и сильные стороны, планы. В конце концов, я могу стать тебе союзником или врагом. Где твоя смекалка и расторопность? Где попытки очаровать?
Жаль, что нельзя прямо ему предложить идти в места не столь отдалённые с его очарованием.
— Проблема в том, что я не желаю знать, где Арен, — только выпалив это, понимаю, что невольно назвала его по сокращённому имени, и щёки снова опаляет румянец.
— И планы его я уже выслушала, знать больше не желаю.
— Девяносто три процента жажды разрушения — это страшно, — без малейшего страха тянет Элоранарр.
— Простите, но, кажется, отношения с Арендаром наше личное дело.
— Никакие отношения наследного принца не могут быть его личным делом, это я тебе как ответственный за безопасность империи говорю. — Элоранарр разводит руками. — И как брат не могу спокойно смотреть, как обижают моего самого младшенького. Он же на глазах моих, считай, вырос, слабость моя… упёртая.
Порой трудно перестроиться на местные реалии: мало того, что Арендар дракон со всеми их особенностями, так ещё и принц при ехидном и беспардонном старшем брате.
— Валерия, хочешь, я расскажу, какой он замечательный, м? — Выражение лица у него насмешливое, но взгляд серьёзно-холодный. — Неужели тебе неинтересно? Совсем?
Сердце противно ёкает. И хочется сказать резкое «Нет», но не получается. То ли из остатков вежливости, то ли в самом деле интересно…
— Конечно, она хочет узнать о принце Арендаре. — Ника стоит в арке, не пытаясь подойти. — Но ни за что об этом не скажет. Мы, девушки, такие…
— Непостоянные, — расплывается в улыбке Элоранарр. — И в этом есть определённая прелесть.
Ника в ответ натянуто улыбается:
— Ещё раз простите мне мою дерзость.
— Что с молодого неопытного менталиста взять, — отмахивается Элоранарр. — Я отходчивый, чашечка чая — и уже всё забыл.
— Тогда лучше выпейте две, — предлагаю я, хотя уверена: этот чужих просчётов не забывает.
И, пожалуй, ради Ники с ним надо быть любезнее.
— Да, конечно, простите мою бестактность, — она поспешно возвращается к столу и ставит чайник.
В каждом жесте Ники — несвойственное ей напряжение, и мне от этого жутко.
Элоранарр усаживается на прежнее место и небрежным жестом руки снимает с пирожных защитное поле. Похоже, этот рыжий драконище вовсе не собирался уходить!
В сравнении с ним Арендар кажется таким деликатным…
— Дорогая Валерия, — подперев щёку кулаком, Элоранарр искоса смотрит на меня.
— Возможно, у тебя есть конкретные вопросы? Что Арен любит, например? Или самые феерические его провалы? А может, тебе интересна наша семья?
— Много у вашего отца было любовниц?
Элоранарр вскидывает брови:
— Неожиданный вопрос. А почему тебя это так интересует? Планируешь подругу пристроить? — Он кивает на Нику.
Выпавшая из рук Ники ложечка звякает об блюдце.
— Ну что вы, ваше высочество, — поспешно отзывается Ника, — я и не думала претендовать на такие посты, мне бы отучиться хорошо и замуж.
— Простите за нескромный вопрос, — цежу я, — а женщины у вас нормальные вообще? Почему они терпят любовниц?
— Это удобно, — пожимает плечами Элоранарр. — На любовниц перекладывают все нудные дворцовые обязанности. С формальными и нам хорошо: надо поощрить какого-нибудь придворного — взял в любовницы его дочку, пару лет в должности подержал — и вот она уже завидная невеста, а из императорской казны ей в приданное подарок. Все стороны счастливы.
Ужас…
— С реальными любовницами бывают, конечно, накладки, зато какой у жены простор для бесконечного шантажа мужа: он, чтобы её не огорчить и не ощутить всю глубину этого огорчения на своей шкуре, и пикнуть лишний раз не смеет, все прихоти обязан выполнять. В своё время дед так намаялся, что отец от всех предложений близости в буквальном смысле сбегал так, что только пятки мелькали. У нас, знаешь ли, время от времени особо пылкие особы за ним голышом носились по дворцу. Красота была…
И так рассказывает, что окончательно понятно: для них это норма.
А если за ними по всему дворцу голыми бегать не стесняются, то… Тут и говорить не о чем: они неисправимы. И пусть некоторые девушки остаются любовницами лишь формально, сам факт почётности их должности говорит о многом.
— Эх, было время, — патетично вздыхает Элоранарр. — Может, хоть Аренчик красивыми забегами порадует.
Я шумно вдыхаю. Элоранарр мечтательно смотрит на меня:
— Хотя, нет, не порадует: ты же им все ноги переломаешь и косы повыдергаешь. Запугаешь бедных красоток так, что на бедняжку Аренчика взглянуть не посмеют. И останется он один-одинёшенек со своей злючкой-колючкой, и будет она его пилить и всячески издеваться. Бедный, бедный мой братишка. — Он утирает скупую мужскую слезу. — Мне его уже жалко. По твоему взгляду вижу, что конец его близок.
С каждым его словом в груди всё горячее и теснее. Я вспоминаю очень неприличные, но очень подходящие ситуации слова. И с трудом их сдерживаю.
— Не. Надо. Говорить. Так. Словно. Я. Уже. Прошла. Отбор.
— Я морально готовлюсь. Вот, думаю, что список кандидаток в любовницы Арена на ближайшие пятьдесят лет можно выкидывать. А ведь я так старался, выбирал лучших из лучших родов, которых давно необходимо поощрить, а ты… злая женщина, все планы дракону под хвост.
— Прекрати, — выдавливаю я.
— А что я? Лучше Арену всё выскажи, проясни ситуацию. Могу устроить встречу прямо сейчас.
— Не надо! — вскидываю руки. — Можешь уйти?
— Я ещё не рассказал, каким Арен был лапулей в детстве. Такой хорошенький- хорошенький мальчик: кудрявый, большеглазый, румяный. Птичек больных у Линарэна отнимал и лечил, кошечек защищал. О лошадке своей сам заботился…
Во мне всё ещё клокочет гнев.
— А если бы ты знала, как тяжело у Линарэна было отнимать его птичек, ты бы точно оценила. — Элоранарр указывает на пирожное. — Ты присаживайся, угощайся. Я ведь для вас принёс.
